лицу. Чьи-то незримые руки тащили и толкали его вперед по коридору, а мимо пролетали пропасти и многочисленные ответвления коридора, указывавшие путь в бездну отчаяния. Де Мезьер, вновь вспомнив о предупреждении Балестрано, сумел воспротивиться искушению и заставил себя не смотреть в переходы других миров.
Внезапно все закончилось — так же быстро, как и началось. Светлое пульсирующее пятно, появившееся в конце тоннеля, с невероятной скоростью приблизилось к Рейно де Мезьеру, и его выплюнуло на узкий скалистый уступ. Растерявшийся тамплиер потерял равновесие. Он упал на четвереньки, но в тот же миг отпрыгнул назад: перед ним зияла пропасть глубиной в сотню метров, и ее дно было усеяно острыми как иголки колючками.
Чья-то рука схватила его за плечо и, подняв на ноги, отбросила от края обрыва. Рейно увидел лицо одного из тамплиеров, бледное от ужаса. Благодарно кивнув, он стряхнул с себя руку рыцаря и пригладил волосы.
Оглядевшись, он увидел, что они стоят на уступе практически вертикального склона горы. Этот узкий уступ, растянувшийся метров на сто, поворачивал направо, образуя начало моста без поручней, который, в свою очередь, вел метров на десять вперед, в пропасть, а затем заканчивался обрывом. Рейно де Мезьер вздрогнул. Еще один шаг, и…
Поспешно отогнав от себя неприятную мысль, он повернулся и перевел взгляд на человека, который помог ему подняться на ноги.
— Благодарю тебя, брат, — запоздало произнес он.
Тамплиер молча кивнул.
— Куда нам идти дальше? — спросил Рейно.
Тамплиер молча указал на уступ, потом на мост, ведущий к обрыву, и на восток, прямо в пропасть. Сердце Рейно де Мезьера замерло, когда он понял, что означает этот жест.
— Туда? — переспросил он.
— Путь начинается здесь, — подтвердил тамплиер. — Пойдемте, господин.
Проглотив слова, готовые сорваться с языка, Рейно всем своим видом постарался показать, что совершенно спокоен. Но когда он пошел за тамплиером и оказался на уступе моста, завершавшегося обрывом, то почувствовал, что дрожит от страха.
Жара стояла невыносимая. Каждый шаг доставлял мучения. Я проваливался в песок по щиколотку, поднимавшаяся вокруг меня пыль не давала свободно дышать, а от яркого света казалось, что я вижу то, чего на самом деле не было. А еще меня мучила жажда. Чудовищная жажда. Песок, по которому я шел, хватал меня за ноги, будто пытаясь удержать, а горячий порывистый ветер теребил волосы и одежду, словно хотел лишить мое истощенное тело последней капли жидкости.
Я уже давно утратил чувство времени и не знал, сколько иду по этой раскаленной пустыне. Солнце красным огненным шаром касалось горизонта. Наверное, был уже вечер, но мне казалось, что я бреду по песку уже сотни лет. Не единожды я был близок к тому, чтобы развернуться и попытаться догнать своих спутников, но всякий раз перед моим внутренним взором возникал образ Присциллы.
Когда я наконец-то понял, что избранный мною путь приведет меня к смерти, было уже поздно. Даже если бы я захотел вернуться, все равно не смог бы этого сделать. Наш компас засыпало песком вместе со всеми остальными вещами, да и моя способность ориентироваться в пространстве куда-то подевалась. Я просто не нашел бы дорогу обратно. Все, на что я мог бы рассчитывать на своем пути, это гора, у подножия которой мы разбили наш лагерь, но и она исчезла в бесконечных просторах пустыни, и теперь я брел по гигантской, окруженной скалами пустыне, где царили песок и жара. Мое сердце билось как-то странно — медленно и натужно, а жажда, мешавшая мне первую пару миль пути, превзошла границы телесной боли.
Запыхавшийся, совершенно обессиленный, я упал на колени. Чтобы предотвратить удар, я выставил вперед руки, но они по локоть погрузились в рыхлый песок. Если бы я не был столь слаб, то расхохотался бы во все горло, осознав, какая жалкая кончина мне суждена. И все оттого, что я на мгновение прислушался к чувствам, вместо того чтобы мыслить логически. С ума можно сойти! Я сражался с противниками, чья сила была равна силе богов, а теперь должен умереть от жажды в пустыне, об опасностях которой я был предупрежден. «Ну да, — саркастически подумал я, — сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. Вернее, в пустыню…»
Внезапно передо мной что-то шелохнулось. Может, это был порыв ветра, танцевавшего на песке, чтобы одурачить меня, а может, еще одна злая шутка моего подсознания, по непонятной причине решившего объявить мне войну.
Но движение повторилось. И на этот раз я уже не сомневался, что это была не просто игра ветра и песка.
Я с трудом поднялся — рыхлый песок по-прежнему засасывал мои ноги — и, посмотрев по сторонам, приблизился к тому месту, где заметил движение. Только сейчас я увидел, что нахожусь неподалеку от странной груды скал — зрелища, обычного в этой части пустыни Мохаве. По всей вероятности, я инстинктивно выбрал это направление, чтобы иметь перед глазами какую-то цель, а не идти по песчаным дюнам вслепую. Неподалеку от меня виднелся небольшой обрыв. Подойдя поближе, я заметил правильной формы впадину с плоским круглым кратером. Дно впадины было совершенно ровным, и что-то в представшей моим глазам картине испугало меня, хотя я сам не понял, что именно.
Остановившись, я снова огляделся по сторонам. Движение не повторилось, однако я пошел дальше. Опасливо поставив ногу на край впадины, я проверил песок на прочность. Он был не очень плотным, но вполне мог выдержать мой вес, — если я буду идти осторожно.
И все-таки я скорее скатился вниз с края обрыва, чем сошел. Земля под моими ногами задрожала — мягко, но ощутимо. Мои ноги сами собой скользнули по мелкому песку, поэтому я сумел остановиться лишь после того, как уперся в землю концом шпаги-трости. На какой-то миг я замер.
Дрожь повторилась, и из-под земли донеслись гулкое рычание и какой-то хруст. В следующее мгновение дно впадины взорвалось. Фонтан из песка ударил вверх, достигнув высоты в десять-пятнадцать ярдов, и в центре кратера заворочалось что-то огромное и блестящее. Оно изогнулось и с ужасным шипящим звуком вновь упало в песок. Что-то тонкое, покрытое роговым наростом, ударило в мою сторону, словно кнут, оставив глубокую борозду в песке рядом со мной, и втянулось обратно.
Я в ужасе уставился на чудовище. Из-за пришедшей в движение почвы я упал и съехал вниз еще глубже. На меня по-прежнему сыпался песок, пыль мешала смотреть, но я все же сумел разглядеть создание, выползшее из-под земли. Только теперь я сообразил, что напомнила мне столь безобидная впадина в песке. Но это понимание, к большому сожалению, пришло слишком поздно.
Достаточно крупное создание с глазами величиной с кулак было не кем иным, как муравьиным львом, одним из тех привычных для нас насекомоядных существ, которые сидят в крошечных песчаных впадинах и ждут, когда муравьи или другие насекомые попадут в ловушку. Их ловушка выглядит точно так же, как эта впадина, и ее стены состоят из рыхлого песка, так что выбраться оттуда практически невозможно.
Вот только этот пожиратель муравьев оказался довольно большим экземпляром, почти с взрослого мужчину, и его челюсти могли легко перекусить мне руку.
И все же животное замялось, не решаясь нападать на такого крупного для него противника, как я. Его темно-фиолетовые глаза буравили меня с немой яростью, а усы длиной с человека нервно подергивались по обеим сторонам пасти, задевая песок. Но он не стал меня атаковать. Возможно, лев полагал, что я для него слишком уж большой, а может, он никогда не видел муравья с бородой и в ботинках, и это смутило его.
Как бы то ни было, момент показался мне подходящим для того, чтобы ретироваться. Стараясь не потерять равновесия на рыхлом песке и не упасть прямо на нечищеные зубы чудовища, я попятился, чтобы выбраться из кратера. Вернее, я попытался это сделать. Мелкий песок сдвинулся под моими ногами легко, словно пыль. Упав, я проехал еще пару ярдов вниз и, охнув, замер на месте. Муравьиный лев еще раз зарычал, роя землю своими покрытыми хитином лапами.
Я чувствовал, как во мне нарастает паника. Повернувшись, я стал отчаянно работать руками и ногами, погружая их в мягкий песок, лишь бы поскорее покинуть кратер. Эта ошибка чуть не стоила мне головы. В прямом смысле этого слова. Гигантское насекомое, возможно, и было слишком глупым, чтобы
