королеву, но в этом случае игра, так или иначе, останется незаконченной. Ты ничего не добьешься этим.
— Ты мне лгал! — воскликнул Говард. — Я должен был догадаться. Ложь — твое неизменное оружие!
— Замолчи! — Глаза де Лорека полыхнули ненавистью. — Теперь уже неважно, лгу я или нет. Вы все равно умрете.
Он пронзительно засмеялся, поднял руку и указал на своего короля.
— Король с Е7 на Е8, — сказал он. — Забирай свою королеву, если тебе от этого станет легче. Ты все равно проиграл.
Говард убил королеву. Огромный железный монстр рухнул, освещенный яркой вспышкой молнии. Конь Говарда тоже пострадал, и де Лорек, наблюдая за происходящим, лишь скривился.
— Браво, Говард! — холодно произнес он. — Прими мои поздравления. Ты играл просто фантастически. Поэтому я дам тебе еще одну поблажку. Ты можешь остаться в живых и посмотреть, как умрут твои друзья, в частности этот идиот Крэйвен.
В этот момент все огромные шахматные фигуры словно вышли из оцепенения. Я услышал чей-то крик и, развернувшись, увидел, как Лоскамп карабкается по лестнице, убегая от какой-то машины, похожей на огромного скорпиона. С другой стороны к нам тоже приближались огромные машины-убийцы.
Тамплиеры отошли назад, подняли свои мечи и стали вокруг меня и Балестрано. Вряд ли бы это помогло нам. Даже одной из этих машин вполне было под силу убить нас всех. А нам противостояло целых тридцать! Они приближались к нам медленно, но неумолимо.
— Сейчас вы все умрете! — кричал де Лорек. — Рано вы радовались! Победа моя!
Наблюдая за наступающими машинами, я быстро рассчитал время, которое у меня оставалось, и бросил последний взгляд на просторный холл с его шахматным полем. Де Лорек смотрел прямо на меня. Возможно, это был самый подходящий момент, чтобы сказать что-нибудь язвительное в его адрес, но у меня не было времени.
Я оттолкнул в сторону Балестрано и тамплиера, который стоял, прикрывая
Но все это действовало!
На какое-то время мне показалось, что я и бушующая снаружи гроза — это единое целое, что у меня нет тела, а только пульсирующая сила, состоящая из света, молний, электрических зарядов. А потом…
Здание затряслось от неимоверного удара грома.
Электрическое освещение погасло. Звонко треснули лампы, а одна из люстр сорвалась со своего крепления и упала на пол. Голубые, ослепительно яркие электрические разряды пронеслись по залу, касаясь камней, людей и металла, а затем погасли. Стекла в окнах взорвались, рассыпавшись на осколки.
Ярко-белая молния через одно из разбитых окон ударила в пол холла и стремительным зигзагом пронеслась через все помещение, превращая механических монстров в груду раскаленных обломков.
Но всего этого я уже не видел. Потеряв сознание, совершенно обессиленный, я рухнул на пол. Похоже, все, что происходило сейчас, становилось для меня обыденной рутиной.
Прошло несколько часов, прежде чем я очнулся. Я лежал на кушетке в маленькой, уютно обставленной комнате, и первое, что мне попалось на глаза, была обуглившаяся электрическая люстра, которая раскачивалась под потолком прямо надо мной. Краем глаза я заметил какое-то движение у своей кровати и, повернув голову, увидел покрытое морщинами лицо Жана Балестрано. В глазах старика светилось смешанное чувство облегчения и страха.
«Страха передо мной», — подумал я мрачно. Не в первый раз я видел это выражение в глазах людей, общавшихся со мной. Но в случае с Балестрано это было особенно ощутимо.
— Мы все уже умерли и попали на небеса или пока еще живы? — спросил я.
Мой собственный голос, слабый и хриплый, показался мне чужим.
Балестрано улыбнулся и сразу же стал серьезным.
— Мы все еще живы, Роберт, — сказал он и добавил: — Благодаря вам.
В ответ я тоже улыбнулся и попытался сесть, но со стоном упал на подушку, потому что комната тут же начала вращаться у меня перед глазами.
— Не напрягайтесь, — проговорил Балестрано, успокаивая меня. — Вы потеряли слишком много сил. — Старик замолчал, глубоко и шумно вдохнул и посмотрел на меня, тщательно скрывая свой страх. — Я совсем не хочу знать, что именно вы сделали, Роберт, — сказал Балестрано. — Но что бы это ни было, я вам очень благодарен. Если бы не вы, нас бы уже не было в живых. Это была не… — произнес
Я понял его и, не сдержав улыбки, сказал:
— …никакая не
— Я не хочу этого знать, — перебил меня тамплиер.
Его голос звучал так резко, что я невольно запнулся и с недоумением посмотрел на него.
— Но почему? — спросил я. — Разве вы не хотите обогатить свои знания и научиться призывать на помощь жизненные силы, которые вы подавляете? Это имеет так же мало общего с сатаной, как и то, что делаете вы.
— Я знаю, — ответил Балестрано. — А теперь помолчите, Роберт. У нас будет достаточно времени, чтобы обо всем этом поговорить. Прежде всего я хотел бы позаботиться о том, чтобы вы и ваш друг Рольф получили необходимую помощь и снова набрались сил. Это самое малое, что я могу сделать для вас.
— Нет, Балестрано, — тихо сказал я. — Мне нужно от вас намного больше.
Старик замолчал, и мне показалось, что морщины на его лбу стали намного глубже.
— Я спас вам жизнь, — продолжил я. — Вам и всем людям, которые вас сопровождали. Возможно, я спас весь ваш проклятый орден. И вы это прекрасно понимаете. Одной благодарностью вам не отделаться.
Великий мастер молчал очень долго.
— И что вы хотите за это? — наконец спросил он, хотя уже знал ответ на свой вопрос.
— Говарда, — твердо сказал я. — Вы оставите Говарда в покое. Мне не нужна ваша благодарность, как, впрочем, и помощь. Все, что я прошу, — это чистая одежда и карета, которая отвезет нас в Париж, а затем на вокзал. Сегодня же вечером Говард, я и Рольф уедем в Лондон. И вы прекратите на него охоту, которую начали десять лет назад.
Балестрано не ответил. Он посмотрел на меня долгим печальным взглядом, не проронив ни слова. Но ему и не нужно было ничего говорить: ответ читался в его глазах. Жан Балестрано был своеобразной личностью. Я не знал человека более сильного и жестокого среди тех, кто жил в этой части света. Но
Я знал, что он захочет искупить свою вину.
Но я не был уверен, будем ли мы по-прежнему друзьями, когда встретимся в следующий раз.
Книга восьмая
Этим вечером леди Одли Макферсон выглядела особенно привлекательно — насколько привлекательно может выглядеть поседевшая, коротконогая матрона, вес которой достиг почти двух центнеров и которая приближалась к своему шестидесятилетию. Платье, в котором она была, поражало воображение. Наверняка оно было самым дорогим и роскошным из всех, что мне приходилось когда-либо видеть. А диадема с сапфирами, украшавшая высокую прическу женщины, стоила примерно столько же, сколько и среднее английское поместье. Ее голос легко разносился по залу, где собралось около двух сотен гостей.
Я услышал ее смех, не успев переступить порога дома, и уже тогда должен был насторожиться. Но я
