целью массового убийства сербских солдат, которых предварительно выманили из укрытий атаками на границы защищаемых ими территорий. Как в Лаосе и везде, где применялось и применяется это оружие, оно причиняет «ужасные ранения»: только в госпитале Приштины от них лечится несколько сотен человек, почти половина жертв — гражданские лица, в том числе убитые и раненые албанские дети, и, в основном, все это пострадавшие от кассетных бомб с отложенным действием, призванных убивать и калечить без всякого предупреждения52. Правдоподобные сообщения об использовании кассетных бомб попали в поле зрения Британской кампании за прозрачную и поддающуюся учету торговлю оружием, организации, которая выступила с обвинением Тони Блэра, Робина Кука и министра обороны Джорджа Робертсона в «преступной небрежности» в связи с развертыванием и применением этого оружия массового террора и в очевидном Нарушении оттавской «Конвенции о запрещении использования, накапливания, производства и перевозки противопехотных мин и об их уничтожении», а также британского законодательства, которое приводит закон этой страны в соответствие с Международной конвенцией. США нельзя адресовать подобные обвинения, поскольку они отказались подписать оттавскую конвенцию, чем подтвердили свою обычную позицию по отношению к конвенциям о правах человека и международным законам в целом53.
Согласно косовским мирным соглашениям, сербские вооруженные силы должны обезвредить минные поля; помимо ограниченного патрулирования границ, им дозволяется проникать в Косово только для этой цели. Совершенно логично, что от них требуется удалить те мины, которые они заложили, готовясь к натовскому вторжению, — то есть то, что, безусловно, создает серьезную опасность для мирного населения. Как справедливо заявил военный представитель НАТО полковник Конрад Фрейтаг, «сербские силы были ответственны за минирование, пусть они будут ответственными и за разминирование»54.
Что касается идеи о том, что сами США, наверное, тоже несут некоторую ответственность за расчистку смертоносных осколков их собственных многочисленных и позорных преступлений, или хотя бы за предоставление информации, которая позволила бы сделать это другим, не рискуя разделить судьбу тысяч, кто гибнет от мин каждый год и прямо сейчас, то она слишком экстравагантна, чтобы ее рассматривать, судя по нулевой реакции.
Президент Клинтон объяснил нации, что «бывают времена, когда мы просто не можем позволить себе отворачиваться от проблем»; «мы не можем реагировать на каждую трагедию, происходящую в любом уголке света», но это не означает, что «мы никому и ничем не должны помогать»55.
Позиция Клинтона имеет свое оправдание. Даже ангел во плоти не мог бы уделить внимание каждой проблеме в мире, и даже государство «святее Папы Римского» (наверное, оно хотело бы называться «государством нравственным», если такое вообще можно себе представить) вынуждено думать и выбирать. Но президент и многочисленные комментаторы, озвучивающие его позицию, не удосуживаются добавить, что эти «времена» имеют очень точное определение. Данный принцип прилагается к «гуманитарным кризисам» в весьма конкретном смысле слова, то есть там, где опасность грозит интересам сильных мира сего. Примеры, которые мы рассмотрели, соответственно, не относятся к разряду «гуманитарных кризисов», поэтому «отворачиваться» и «не реагировать» здесь является сознательным, если не единственно необходимым выбором. На тех же основаниях можно счесть легитимной и политику Клинтона в отношении Африки — политику, в понимании западных дипломатов, состоящую в том, чтобы «предоставить Африке самой справляться с собственными кризисами». Например, в Республике Конго, арене большой войны и колоссальных жестокостей. Здесь Клинтон отклонил просьбу ООН выделить очень незначительную сумму на обеспечение батальона миротворческих сил; согласно старшему эмиссару ООН в Африке, почтенному дипломату Мохаммеду Сахнуну, этот отказ «торпедировал» предложение ООН. В случае со Сьерра-Леоне в 1977 году, «Вашингтон затягивал обсуждение британского предложения о развертывании корпуса миротворцев», тем самым открывая дорогу другому крупному бедствию, впрочем, тоже из разряда тех, в отношении которых предпочтительнее «отворачиваться». Да и во всех других случаях «Соединенные Штаты, по словам дипломатов от Европы и ООН, активно препятствовали усилиям Объединенных Наций по организации миротворческих операций, которые могли бы предотвратить некоторые из африканских войн», — сообщал корреспондент Колум Ланч в тот период, когда планы бомбардировок Сербии были готовы воплотиться в реальность56.
Банальный рефрен о том, что «мы не можем реагировать на каждую трагедию, происходящую в любом уголке света», есть не более чем трусливая отговорка. То же самое относится к шаблонным реакциям на случайные нетактичные замечания о том, что преступления Милошевича в Косове — в современном мире далеко не единственные: даже если мы «игнорируем вполне сопоставимые с ними зверства, происходящие в Африке и Азии», на этот раз мы тем не менее делаем правильный шаг, применяя силу в ответ «на тяжесть положения косоваров», и за это нам следует аплодировать57. Оставив в стороне то обстоятельство, что положение косоваров все-таки в значительной степени принято считать результатом такого ответа, на наш взгляд, не совсем справедливо и то, что цивилизованные государства всего лишь «игнорируют зверства, сопоставимые с косовскими», напротив, они, как правило, вмешиваются в такие события, способствуя их эскалации, либо оказываются их инициаторами и руководителями, и особенно впечатляет то, как они делают это в доступных для нашего обозрения временных границах (1990-х) и прямо внутри самого НАТО — взять хотя бы один из рассмотренных здесь примеров, игнорировать который стоило бы цивилизованным государствам самых больших усилий.
Я опущу другие примеры первого и второго выбора, которых превеликое множество, а также примеры жестокостей иного масштаба, творимых в современную эпоху, таких как уничтожение мирного иракского населения посредством самого коварного вида биологической войны, ибо только так и можно назвать необратимое разрушение систем водоснабжения и канализации, электрической и иной инфраструктуры, дополняемое невозможностью доставить медикаменты. Новые гуманисты не проигнорировали моральных проблем, которые встают перед ними. Это был «очень тяжелый выбор», — вещала по национальному телевидению в 1996 году Мадлен Олбрайт, отвечая на вопрос о том, как она относится к тому, что за пять лет было убито полмиллиона иракских детей, — «но если говорить о цене, мы думаем, что дело того стоило». И три года спустя эти моральные критерии нисколько не изменялись, хотя потери среди мирного населения все возрастают, и мы в который раз, с новым пылом, предаемся вере в «идею, отстаиваемую государственным секретарем Мадлен К. Олбрайт, о том, что защита прав человека является своего рода миссией»58.
По сегодняшним оценкам, в Ираке по-прежнему погибает около четырех тысяч детей в месяц. Эмбарго — дело прежде всего США и Великобритании — только упрочило власть Саддама Хуссейна, разорив при этом гражданское общество. Согласно почтенному дипломату ООН Денису Холлидею, который, вероятно, знает Ирак лучше, чем кто-либо на Западе, и демонстративно подал в отставку с поста координатора гуманитарной помощи в Багдаде в знак протеста против политики, которую он считает «геноцидом», цена этих мер не сводится к огромным физическим потерям, болезням и социальной дезинтеграции: «молодое поколение иракских профессионалов, политических лидеров будущего — разочарованных, озлобленных, расколотых, оказавшихся в опасном отчуждении от всего остального мира, — мужает в обстановке, которая мало чем отличается от атмосферы Германии после подписания Версальского договора», и многие из них уже «находят нынешнее руководство и продолжение его диалога и поиски компромисса с ООН неприемлемым, слишком „умеренным“». Холидей предупреждает о том, что дополнением к сегодняшним смертям и отчаянию могут стать «долгосрочные социальные и политические последствия данных санкций»59.
Как считают два весьма прозорливых военных аналитика, «вполне возможно, что экономические санкции явились необходимой (вот как! —
Мы можем припомнить, что в отличие от «сознательного игнорирования» такова стандартная методика поведения цивилизованных государств в тех случаях, когда кто-то отступает от предначертанной ими линии, — как это сделал в августе 1990-го Саддам Хуссейн, который быстро превратился из любимого
