из них были пусты.
— Привет, старая жаба, — сказала она. — Я думала, ты уже высох и развалился.
— Это лучше, чем плавать на поверхности, — ответил я.
Так было всегда. Бедняжка оскорбляла меня, а я делал все, что можно, игнорируя ее оскорбления.
— Финн предупреждал меня, чтобы я не зажигал твою сигару, Сисси, — сказал Джош. — Он говорит, после такой выпивки ты вспыхнешь, как факел.
Смешок в ее горле был густым, как у мужчины. Несчастная. Страшна, как смертный грех. Никакая косметика и украшения не могут этого скрыть. Она носит платья от Диора, но с ее фигурой она могла бы отправиться на Четырнадцатую улицу.
Но все же, как утверждал Джош, она обладала армией в двадцать миллионов зрителей, кто же откажется от этого?
— Выпей, дорогой, — сказала она, и из темноты возник официант со стаканом (ее шесть стаканов были неприкосновенны).
— Финн, — сказала она серьезно, как крот, — у тебя есть чековая книжка? Официант хочет на нее взглянуть.
У меня вертелась на языке резкость, но я сдержался и попросил официанта принести моего любимого «Джека Дэниэлса» со льдом.
Теперь, когда вступление окончилось, она готова была перейти к делу.
— Ну, в чем дело? — спросила она. С Сисси нельзя юлить; вы рассказывайте ей все, и если она обнаружит, что вы солгали, снесет вам голову. Но одно могу признать, она была честна. Развратна, мстительна и мелочна, но честна с друзьями. А мы были ее друзьями. Даже я.
— Финн и я подумываем избрать губернатора, — сказал Джош.
— Кого? — спросила она.
— Я не могу назвать тебе его имя, пока мы не придем к соглашению.
— Не симпатяга Джентайл?
— Нет.
— Новенький? Кто-нибудь, кого я не знаю?
— Молод и красив, как дьявол весенним утром, — ответил я.
— И денег больше, чем в Форт-Ноксе, — добавил Джош.
Она оживилась; яркие карие глаза поблескивали. Мой Бог, я мог прямо-таки видеть, как крутятся колесики у нее в голове, все быстрей и быстрей.
Это означало новости. Исключительные новости. А для Сисси новости значили больше, чем что-либо в мире. Новости были властью. А власть Сисси любила.
— Я получу его — я одна? — спросила она.
— Разве ты не получаешь всегда? — спросил Джош.
Ответ был холодный.
— Нет. Я обнаружила, вы дали информацию о назначении федерального судьи человеку из Ассошиэйтед Пресс{39}.
Я не мог промолчать.
— Я дал ее ему только после того, как ты раскритиковала нашего человек из Коннектикута. — Джош предостерегающе толкнул меня ногой. — Со мной это всегда улица с двусторонним движением. Так что не ругай Джоша за то, что я сделаю это вновь, если ты будешь совать нос в наши дела.
Какой-то момент казалось, что нас только двое в темном мире. Потом последовал густой смешок. Я расслабился. Некоторых людей надо пнуть в живот, после чего они будут уважать вас. Сисси именно такая. Я говорил об этом Джошу много лет, но он ходил вокруг нее на цыпочках, как будто она окружена яичной скорлупой. Но черт с ней! Пинок под зад, — все, что ей нужно.
— Дорогуша, ты у нас старый нахальный забияка, — сказала она. — Когда-нибудь я вцеплюсь ему в физиономию.
И она вернулась к делу.
— Я хочу знать — получу ли я одна его имя?
— Завернутым в рождественскую упаковку, — сказал Джош, — если мы возьмемся за дело. Теперь давай поговорим. Я хочу знать все, что происходит.
Более часа Сисси говорила. Она повторила то же, что говорил Макс, но с некоторыми тонкостями. Окружной прокурор Нью-Йорка, разозлившийся на местных лидеров, которые изменили своему обещанию обеспечить ему выдвижение на пост мэра, велел заняться конторскими книгами контролируемых канцелярией; похоже назревает скандал. Группа из Куинза борется между собой за лидерство, угрожая выйти из партии. В Бронксе тоже внутренние проблемы.
Республиканцы держатся, как петухи-забияки в курятнике. Восемь лет назад Джентайл въехал в Сити-Холл на волне единства, а теперь республиканцы надеялись не только вновь удержать Сити-Холл, но также захватить Олбани. Макс Дрегна и его либералы разочаровались в Джентайле после волнений в школах, но тут были даны всевозможные обещания. Макс — великий либерал и идеалист, но его политический комитет более практичен, когда собирается поддержать кого-то — прямо, как помощники епископа. Несколько лет в Олбани могут быть использованы, чтобы укрепить репутацию Джентайла, а потом — президентство. Как, заметила Сисси, и я вынужден был согласиться, на национальной арене просто не было другого человека. И, в отличие от Рокфеллера, в его прошлом не было развода.{40}
На политической арене, отмечала Сисси, сейчас необходима динамичная фигура, кто-то, кто может захватить воображение публики. Джентайл производит большое впечатление и сделал кое-что хорошее для города, но восемь лет в Сити-Холле делают самую лучшую внешность бесполезной, оставляют избирателей равнодушными или раздражают их. Город слишком большой и слишком сложный. Джентайл вовремя решил оставить свой пост.
— А как насчет Барни Маллади? — спросил я.
Хитрый взгляд с лошадиного лица.
— Твой старый друг Барни все еще застилает глаза городу и ускользает от всех судебных преследований.
— Будь у них свидетельские показания, они бы накрыли его.
— Накрыть Барни? Смешно. У него целая армия черных избирателей от Хелл-Китчен до Гарлема, а вы знаете, как много это значит.
— Таммани стал черным, — отметил Джош.
— У него будет самый громкий голос на следующих национальном конвенте. — Она мрачно уставилась в стакан. — У него больше влияния на негров, чем у десяти Малькольмов Иксов{41}.
— Может быть, — согласился Джош. — Слушай, нам надо бежать. Мы просто хотели зайти и поздороваться…
— Привираешь, — сказала она, фыркая. — Ты хотел воспользоваться моими мозгами. Что еще я могу сказать?
— Мы вернемся, — он встал и взглянул на часы. — Пока, Сисси. Увидимся позже.
На улице он сказал:
— Лютер Робертс обещал дождаться нас. Мы встретимся с ним, потом пообедаем в «Уголке Бейлифа», а потом…
— Барни Маллади, — сказал я.
Было уже поздно, когда мы вошли в деловую контору фирмы «Робертс и Клайборн», которая занимала весь одиннадцатый этаж здания на пересечении Мэдисон авеню [17] и Сорок девятой улицы. Как и полстеры Шиа и Шорт, Лютер Робертс и его люди работали в наших избирательных кампаниях многие годы. Робертс был одним из лучших в стране специалистов по созданию благоприятного мнения и по связям с общественностью. После того, как несколько лет назад умер его партнер Клайборн, Робертс выкупил долю его вдовы и удержал имя. Связи с общественностью, согласно
