— Сергей, — привстал Мотор, протягивая руку, и стал Сергеем.
— Люда, — поймала его ладонь девушка, — я заметила.
— Борис, — снова серьезно и даже значительно произнес сосед Сергея, благородно склонив голову.
— Тоже живой, но не такой серьезный, как кажется, — прокомментировал еще безымянный д`Артаньян, — пугает. С Леной вы уже успели познакомиться, ну а вон то приоконное существо с хитрым взглядом зовут Игорем.
— Игорем звать, — подтвердило 'Существо', благодарно посмотрев на товарища, — всегда приятно услышать о себе что-нибудь хорошее.
— Согласна, — в тон ему ответила Люда. — А как зовут вас? — спросила она соседствующего д`Артаньяна, придав интонации заметную тень интереса.
— Рус-лан! — топором железного дровосека обвалился Сергей.
— Кешей его звать, — не давая раскрыть рта приятелю и выделяя слово 'звать', сонно, но точно вставил Игорь-Существо.
— Иннокентий, — солидно подтвердил Борис.
— Убедили, смешное имя, — сдался Кеша-д`Артаньян.
— А мне нравится, — естественно и просто не согласилась Людмила, звякнув стеклянными кирпичами в той прозрачной и невидимой стене, которая, возможно, очень скоро отделит по случаю благородного Кешу от его не менее благородных товарищей.
Заворочался двигатель — и, кажется, вовремя. Закрываясь, вздохнули двери, и в салоне от этого стало жарче вдвойне, а из-за водительской перегородки показались голова и плечи джигита:
— Всэ здэс? Ныкаво нэ забылы? — с пастушеской заботливостью вопросил он и, приняв молчание за согласие, вынес гагаринский приговор:
— Тогда, поеэхалы!
Скрежет сцепления объявил собравшемуся сословию отпускников о продолжении их путешествия, автобус тронулся, а вокзал, как надоевшая декорация, покатился назад.
Дорога! Позади остался город, а затем и пригород. Мигнули последние светофоры, тонированные стекла аэропорта намекнули о прохладе. Отразив в себе солнце, быстро промелькали большие прямоугольники воды, напомнив недавние вагонные окна. Здесь растет форель, которой кормят туристов в прибрежных ресторанах от Адлера до Туапсе, а возможно и дальше. Приблизившись горы, как бандиты, набычили свои шеи. Подъем становится все круче, начинается серпантин, но твердая рука джигита не отпускает двигатель с высоких оборотов, и он ревет, как болид формулы один. Слева скалы, справа пропасть. Резвый 'ПАЗик' обгоняет неповоротливые 'Икарусы' и прячется в карманах, пропуская встречные машины. Пассажиры, и не только дети, прилипли к окнам — восхищение и зримое чувство опасности переполнило их. Людмила вцепилась в руку отважного Кеши, и притворства в ее страхе немного. Автобус покачивает и заносит, но бесстрашные дети визжат от восторга. Лена, решительно вытолкнув Игоря, заняла место у окна, и теперь ей видны сыпучий край дороги и дно пропасти с тонкой извилистой лентой реки в глубине.
Дорога все выше, а пропасть все глубже, и река постепенно из голубой ленты превращается в синюю нить. Если с такой высоты сбросить нового русского — вместе с его мобильным телефоном, то он вполне успеет надиктовать завещание своему нотариусу где-нибудь в Лондоне, вспомнив в полете всю родню и братву. Горный этап — страшно, но интересно. Будь то горячий Кавказ или широкий Тянь-Шань, громадный Тибет или флегматичные Альпы, везде горные водители гоняют по своим опасным дорогам чрезвычайно быстро и с привычной им смелостью, граничащей — на взгляд их равнинных собратьев, с безрассудством и преступлением. Так что естественность остроты впечатлений, получаемых сейчас людьми в автобусе, не идет ни в какое сравнение с искусственными высотами американских горок. То ли еще будет, когда покатитесь вниз!
2.
Вечер. Солнце рано и быстро спряталось за высокий склон, словно за угол. Потемнела жесткая синева короткий сумерек, и сине-зеленая хвоя потеряла свой цвет. Ненадолго усилив резкость очертаний, контуры деревьев растворились в наступившей черноте. Засветились холодные спирали звезд, пойманные в изломанную треуголку горизонта, а в гараже перестал потрескивать уже остывший автобус.
Пассажиры, получив белье, ключи и ужин, и заселив номера, превратились в постояльцев. Горячая вода смыла усталость дороги, и наступил их первый вечер на турбазе. Все последнее время находясь в непрерывном движении, они вдруг врезались в тишину и неподвижность. Почувствовав сыроватую муть пустого времени, парень быстро выяснил расположение злачных мест — у соседей, живущих здесь уже несколько дней и от этого ставших бывалыми туристами. Легкая помятость лиц и различный цвет стекла бутылок на балконе обозначили долгую борьбу предпочтений — методом проб и ошибок до дна.
И вот он снова на ступенях, на этот раз турбазы, а за спиной, блеснув электробликами, алюминиево звякнули стеклянные створки входных дверей. Здание закрыто огромными елями, их большие зеленые лапы нереально покачиваются в искусственном свете невысоких фонарей. А может, это ели так высоки?
Шум. У входа, на скамейках множество мам, сидящих и смотрящих за беспорядочно бегающими детьми. Атмосферу большого двора подчеркивают сохнущие результаты коротких стирок на нескольких балконах. Детская суета опасна: едва не сбив парня с ног, мимо пронеслись два брата-пилота, по автобусу знакомые реактивные мальчишки. Мама тут же, рядом, на скамейке. Баулы, тяжелые, но необходимые, стоят в номере, и теперь она отдыхает в светлом пятне фонаря. К женственности вернулось спокойствие, и только электрические тени длинных ресниц вздрагивают на щеках.
Они заметили друг друга и улыбнулись, как хорошие знакомые. Возможно, парень симпатичен ей, да и она молода и красива… но дети, и симпатии так и останутся симпатиями. Интерес в ее взгляде спокоен, а глубина глаз предсказуема и неагрессивна. Парень подошел ближе.
— Добрый вечер, — поздоровалась первой она, и ее ресницы узнаваемо шевельнулись.
— Здравствуйте.
— Вышли воздухом подышать?
В ее вопросе послышалась едва заметная двойственность, впрочем, совершенно ее не касающаяся.
— Можно и так сказать. Пива хочется.
— С вами все ясно.
— Да, все очень просто.
— Смотрите, не увлекайтесь чрезмерно.
— Ну что вы. Пиво — не самоцель.
— Тогда желаю успехов.
Она усмехнулась, а парень кивнул, соглашаясь — игра в вежливость и в 'вы'. Слышны звуки музыки, и проходя сквозь строй колючих исполинов, высокие частоты запутываются в иглах. Доносятся лишь низкие басы, громкие, но какие-то нездоровые, выдающие преклонный возраст динамиков.
— Пойду на звук, — извинился он.
— Идите, — разрешила она, и парень, еще раз кивнув, двинулся вниз по склону, по дорожке, навстречу охающим ударным. А к ней подбежал старший из пилотов — он увидел удаляющегося парня. Мальчик запыхался, игра с новыми друзьями увлекла его.
— А куда дядя Леша пошел?
— На охоту, — ответила мама, со спокойной любовью глядя на сына.
— А мне можно с ним? — в детских словах искренний порыв и вечное движение.
— Тебе еще рано, — улыбнулась она, и в голосе ее быстро исчезла легкая грусть, как прежде, днем, в глазах растаяла обида на так бесцеремонно уехавший 'Икарус'.
Турбаза. Спальные корпуса, столовая, гараж, склады, административные здания скупо разбросаны по склону горы, ели выше самых высоких крыш. Все постройки, разноэтажностью своей подчиненные склону,
