— Ага.
Она жалобно шмыгнула носом. Она же хорошая. Она совсем не сука. Она добрая, любящая, она готова на жертвы ради любимого человека… Кому-то с ней повезет.
— Прости.
— За что? Это ж я наделала ошибок.
— Думаю, я наделал ошибок больше. И они, кстати, ни с чем не сравнятся. Вообще ни с чем. А с тобой мне было очень хорошо.
— Как ты сегодня?
Я еще не задавал себе этого вопроса. Я проснулся с похмелья, потом зазвонил телефон, и с того времени жизнь пошла дальше. За все то утро я ни разу не задумался о самоубийстве.
— Нормально. Я не собираюсь лезть на крышу прямо сейчас, если ты об этом.
— Ты поговоришь со мной, прежде чем соберешься?
— Обо всем этом?
— Да. Обо всем этом.
— Не знаю. Сомневаюсь, что разговоры тут могут помочь.
— Да знаю я, что разговоры не помогут. Просто не хочу узнать об этом из газет.
— Ты заслуживаешь лучшего, Пенни. Лучшего человека, чем я.
— Мне не нужно лучшего.
— То есть с изначальной постановкой вопроса ты согласна.
— Я достаточно себя уважаю и предполагаю, что мог бы найтись мужчина, который скорее захотел бы провести со мной новогоднюю ночь, чем покончить с собой.
— Так, может, стоит попытаться найти его?
— А какое тебе-то до этого дело?
— Да… Сейчас это не самый… не самый важный для меня вопрос.
— Однако. Честный ответ.
— Думаешь? Я бы сказал, самоочевидный.
— И что мне делать?
— Наверное, ничего.
— Ты мне еще позвонишь?
— Да, конечно.
Это я еще мог пообещать.
Все — за исключением Криса Крайтона, естественно, — знают, где я живу. У всех есть мой домашний телефон и адрес электронной почты. Выйдя из тюрьмы, я стал раздавать свои координаты всем, кто проявлял ко мне малейший интерес, — мне нужна была работа. Никто из этих козлов так, конечно, и не проявился, но зато теперь они все столпились у моих дверей. Под всеми я подразумеваю трех-четырех наемных писак сомнительного вида — в основном молодежь, мальчики и девочки с одутловатыми физиономиями, которые обычно пишут о школьных праздниках для местных газетенок, а теперь поверить не могут, как им повезло. Я протиснулся сквозь них, хотя спокойно мог обойти — четыре замерзших человека, которые попивают растворимый кофе из бумажных стаканчиков, вряд ли могут сойти за толпу обезумевших журналистов. Но нам всем понравилось. Я смог почувствовать собственную важность, а они смогли ощутить себя в самом центре событий. Я улыбнулся, сказал «доброе утро» и отпихнул одного из них своим дипломатом.
— Вы и вправду пытались покончить с собой? — спросила одна весьма непривлекательная особа в бежевом плаще.
Я махнул рукой, показывая, что нахожусь в отличной физической форме.
— Если так, то я устроил из этого целый спектакль, — улыбнулся я.
— Вы знакомы с Джесс Крайтон?
— С кем?
— Джесс Крайтон. Дочерью министра… министра образования.
— Я — давний друг семьи. Мы вместе встречали Новый год. Может, поэтому и возникло это довольно глупое недоразумение. Вечеринка была не по поводу суицида, а по поводу Нового года. Это две совершенно разные вещи.
Я начал входить во вкус. Мне даже было почти жаль, что я так быстро дошел до моего «пежо», который я арендовал за сумасшедшие деньги, чтобы заменить БМВ. К тому же я не знал, куда ехать. Но через несколько дней картина того дня вырисовалась: Крис Крайтон позвонил мне на мобильный и пригласил к себе на небольшой разговор. Потом с того же номера позвонила Джесс и сказала, что вечером мы встречаемся у Морин. Я не возражал. Больше мне было нечем заняться.
Прежде чем постучаться в дверь дома Джесс, я несколько минут провел в машине, приводя в порядок мысли. Последнее столкновение с разъяренным отцом произошло у меня после того, как я неосмотрительно вступил в незаконную — как оказалось впоследствии — половую связь с Даниэль (рост: метр семьдесят пять, бюст: четвертый номер, возраст: пятнадцать лет и двести пятьдесят дней — а оставшиеся сто пятнадцать дней, я вам скажу, сыграли важную роль). В прошлый раз столкновение произошло в моей квартире, старой просторной квартире на Гибсон-сквер — думаю, лишним будет объяснять, что я не звал отца Даниэль на милые посиделки, но он выследил меня одной ночью, когда я пытался прокрасться домой. Наша встреча оказалась не очень плодотворной, и не в последнюю очередь потому, что я пытался свести разговор к ответственности родителей за действия детей, а он хотел меня ударить. Я до сих пор думаю, что в чем-то был прав. Почему пятнадцатилетняя девушка нюхала кокаин в мужской уборной клуба «Мелонс» в час ночи во вторник? Но, возможно, не настаивай я на своем, он не пошел бы после этого в полицию писать на меня заявление.
На этот раз я решил постараться не прибегать к подобным аргументам. Я и так понимал, что вопрос о родительской ответственности был довольно щекотливым в семействе Крайтонов, где одна дочь пропала без вести (возможно, мертва), а вторая хотела покончить с собой (вероятно, не в своем уме). Но моя совесть была в любом случае чиста. Единственный физический контакт с Джесс у меня был, когда я уселся на нее, но никакого эротического подтекста в этом не было. По сути дела, это был самоотверженный поступок. Даже героический.
К сожалению, Крис Крайтон не был готов чествовать меня как героя. Он мне ни руки не пожал, ни кофе не предложил; меня втолкнули в гостиную и устроили головомойку, словно я был напортачившим помощником какого-нибудь депутата парламента. Оказывается, с рассудительностью у меня было не очень, я должен был выяснить фамилию Джесс, номер телефона и позвонить ему. К тому же и со «вкусом» у меня оказалось не очень — мистер Крайтон пребывал в уверенности, что появление его дочери на страницах таблоидов имеет какое-то отношение ко мне, и лишь потому, что я из тех, про кого пишут в желтой прессе. Когда я попытался указать ему на некоторые ошибки в логике его рассуждений, он заявил, что в моих рассуждениях логика отсутствует совсем. Я уже собрался было уходить, как появилась Джесс.
— Я же сказал тебе оставаться наверху.
— Да, я знаю. Но, видишь ли, мне уже немного не семь лет. Тебе кто-нибудь говорил, что ты идиот?
Он ее страшно боялся — это было видно невооруженным взглядом. Просто у него хватало достоинства прятать страх под маской обычной усталости и скуки.
— Я же политик. Меня все только идиотом и называют.
— Какое тебе дело, где я провела новогоднюю ночь?
— Похоже, вы провели ее вместе.
— Да, это случайно вышло, старый тупой ублюдок.
— Вот так она со мной и разговаривает, — сказал он таким скорбным голосом, словно я настолько давно их обоих знаю, что могу попытаться примирить.
— Вы, наверное, жалеете, что не отдали ее в частную школу?
— Простите?
— Это очень мило, что она учится в обычной школе. Но сами понимаете. Каковы затраты, таков и результат. А в вашем случае результат еще и хуже.
