устройства — гиперпространственные ингибиторы, у них вообще масса всего, до чего людям вовек не додуматься… Так вот, эти ингибиторы прерывают квантовый скачок в определенном объеме пространства. Корабль, пытающийся проникнуть за условный барьер, возвращается туда, откуда начал прыжок.
— Интересная штуковина.
— Интересная, — согласилась Вероника. — Можешь посмотреть, если интересно. Один ингибитор лежит в карго-секции. При помощи него мы «закрыли» систему Звезды Барнарда на время проведения операции.
— У кухуракуту есть плазменные корабли, которые они строят в недрах Куху, — сказал Стрелочник. — А есть и обычные. Их Стеклянные, кстати, стали делать по образцу земных, на планетах с твердой поверхностью. Зато у Грибницы — Всеобщность, которая все видит, слышит и знает. Центр мгновенной координации войск. Полчища вечно голодных ххта… ты бы видел их десант! Поседел бы в одночасье! Так что стороны находятся, так сказать, в динамическом равновесии.
— Когда Треугольник подчинит себе пространство Солнечной Федерации, Сектор Веги окажется в осаде, — отозвалась Вероника. — И произойдет это скоро, если учитывать нынешнее влияние Треугольника на Федерацию и скорость, с которой адаптируется Грибница к условиям «холодных» колоний.
Раскин наморщил лоб.
— У меня такое впечатление, будто вы больше печетесь о своих стеклянных товарищах, чем о Земле…
— Я тебя предупреждал, что мы — не очень хорошие люди, — полные губы Томаса сложились в усмешку, — мы — Лендлорды. Мы сражаемся на стороне кухуракуту, потому что это наша сторона. Каждый из нас владеет землей… У нас есть планета в Секторе Веги, прекрасная планета, Раскин. Когда с Треугольником будет покончено, мы создадим человеческое государство, альтернативное Федерации. Мы мечтаем стать мостом между Солнцем и Вегой. И, само собой, нагреть на этом руки.
Раскин открыл рот, но Томас не дал ему заговорить.
— Когда стартовала эта авантюра, «безопасники» Федерации принялись сливать в Сектор Веги людей, не угодных системе. Агрессивных, буйных; подонков-революционеров, психопатов-мечтателей. В общем, всех, кого не жаль. Я… Ты хочешь знать, как в это дело втянули нас? В середине девяностых я служил в десантно-космических войсках, был «зеленым» младшим лейтенантом и грезил карьерой.
Полк базировался на Барнарде-1, да-да, именно там, откуда мы неделю назад еле-еле унесли ноги…
Он провел в лазарете неделю? Раскин хлопнул ладонью по подлокотнику. Регенерация прошла блестяще. Неделя — не так уж и много! Кажется, чем ближе к старости, тем эффективнее и эффективнее работают модифицированные навыки и рефлексы. Как будто с него стала сползать человеческая прослойка, — рудиментарная оболочка, досадная помеха, — оголяя спрятанную внутри генетическую машину.
Раскин поерзал, устраиваясь в кресле удобнее.
— Черт… Мы бряцали оружием перед носом у местных, — рассказывал Томас. — Делали это для того, чтобы корпорация «Солнечные минералы и энергетика» не забывала: хоть колония и принадлежит ей, но планета была и останется собственностью Федерации, мать ее. Каждая рота несла понедельное дежурство на объекте под названием «Аванпост-3»… И вот однажды нам на головы свалились споры! Само собой, что в то время мы ни сном ни духом не ведали об их существовании. Пока с главной базы подоспела помощь… — Томас махнул рукой. — Не буду долго рассказывать. Кто-то погиб, кто-то спятил… Спятивших потом отправили на Александрию, на обследование в какой-то генетический центр…
Раскин вновь закашлялся. Историю тех, кто попал на Александрию, он мог продолжить самостоятельно. Странно, подумал он, космос велик, но судьбы незнакомых друг другу людей переплетаются на одних и тех же планетах, вокруг тех же событий.
— …что касается меня, — Томас горько усмехнулся, — меня почему-то не тронули. Не ранили, не переварили — ты видел, как это происходит, — и я не сошел с ума. Что было потом? Карантины, допросы; зонды и пробы тканей… В конце концов меня вернули на Землю. Надо ли говорить, что я рассвирепел, когда увидел, что эта слизь вольготно чувствует себя на моей планете? Формально я считался пенсионером. С инвалидностью. Мне ее, правда, дали на всякий случай… но, как стало ясно, — не напрасно, — в глазах Томаса блеснул огонек. — Я знал, что пулей спору не взять; лазерное оружие на Земле запрещено… Ну, я собрал человек… надцать из числа разделяющих мои взгляды. Вооружились мы ящичком «коктейля Молотова», и… Эти твари очень не любят гореть…
Раскин часто закивал, потирая лысину.
— Поучительная история, командир.
— Всю нашу группу арестовали той же ночью, — уголки губ Томаса приподнялись, — и вот так, дней через пять, мы всей компанией оказались у кухуракуту. Стеклянные показали нам новый мир, предназначенный для людей. И мы купились с потрохами… — он перевел дыхание. — Это — моя история, у Стрелочника она еще… драматичнее.
Стрелочник поднял глаза от поверхности стола.
— Оставим ее вместе со мной, вы не против? Поведай лучше о Трыщуне.
— О Павло? — Томас развел руками. — Его история — самая обычная. После очередной заварушки его арестовала Служба Безопасности. Два дня его просто били, а на третий сказали: «Власть не нравится? Крови хочется? И катись ты туда-то и туда-то! Там и власти нет, и войны хоть отбавляй». Вот и все. Примерно так к нам попала половина личного состава.
Раскин позволил себе пиалу чаю.
— А как насчет Вероники, командир? — спросил он.
Вероника встрепенулась.
— Расскажи ему.
— Ты уверена? — Томас осторожно коснулся своего затылка. Посмотрел на Раскина. Заговорил, тщательно подбирая слова: — Веронику привел к нам случай. Какое-то время назад я думал, что счастливый, — он хмыкнул. — Мы захватили ее корабль в системе Кастора… Захватили для того, чтобы воспользоваться им как приманкой. Нам был нужен боевой мутант…
Раскин вздрогнул. Куда ни кинь — всюду клин.
— …мутант с функцией форсированного метаболизма. А такого через Галаком не закажешь. Мы знали — в Колониальном командовании есть некий Конрад Шнайдер. Говаривали, он все еще искренне верит, что противостоит Треугольнику. Ха! Этот Шнайдер должен был иметь выход на всех колонизаторов первого поколения, предположил я… И мы решили, что «скаут» Вероники обнаружит себя на одной из периферийных планет, в таком мире, где достигнуть его сможет лишь модифицированный специалист. Мы стали «копать». Выяснилось, что мутантов с необходимой нам функцией выводили исключительно для работы на Забвении. Лишь на этой планете без нее не выжить…
— Вот суки! — с чувством выдохнул Раскин.
— Полегче, друг! Ты в наши планы не входил. Когда мы захватили «скаут» и поближе познакомились с его капитаном, нам стало известно, что на Земле живет лишь один подходящий кандидат — остальные все покойники. Этого человека звали Гордон Элдридж. Он был отцом нашего нового боевого товарища.
— Хорошая дочка, — процедил сквозь зубы Раскин. Он снова потянулся к сигаретам.
— О да! Элдридж нам был необходим как воздух. И мы стали разыгрывать комбинацию. Отправили «скаут» на Обливион. На его борту находились кухуракуту, согласившиеся нам помочь…
— Ваши ручные кухуракуту! — повысил голос Раскин.
— Только им было под силу собрать на этой планете стационарный портал… Каждый Стеклянный по сравнению с человеком — гений в части техники… Мы предполагали, что перед тем, как решиться на прямое зондирование, люди Шнайдера из космоса рассмотрят каждый камешек на месте посадки «скаута». Поэтому пришлось придумать небольшую инсценировку. Для достоверности положили на видном месте пару пустых скафандров…
Раскин почувствовал головокружение. Перед глазами вновь возникла чернота Кратера, заглянувшая ему в зрачки из пустого шлема.
— Почему… внутри — пепел?
Томас растерялся.
