Общим планом камера показала Энрике Васкеса, репортера конкурентной телесети, стоящего на пути Гордона у подножия лестницы.
— Да, мистер Васкес, — сказал Гордон явно недовольным тоном. — Что это?
— Некоторое время назад, комиссар, мне позвонили в отдел новостей, и я считаю, вы должны знать, что я услышал в телефонную трубку. Звонивший сказал, я цитирую: «Говорит Спектр. Государственные органы смогут объяснить вам, кто я такой, и поручиться за мою профессиональную репутацию. Я уже убрал несколько ваших агентов, которые встали на моем пути. Я предупреждаю федеральные власти и жителей Готэм-Сити, что если генерал Дезидерио Гарсиа не будет освобожден в течение двадцати четырех часов и ему не будет предоставлен самолет, который отвезет его на Кубу, я приступлю к террористическим акциям против жителей Готэм-Сити. Одна жизнь против многих. Выбор за вами». Сказав это, звонивший повесил трубку. Не могли бы вы прокомментировать этот звонок, комиссар?
Хотя такое случается редко, все репортеры до единого замолчали в ожидании ответа Гордона. Уголок рта комиссара полиции задрожал. Он достал из кармана брюк забытую Чэмберсом пачку сигарет, взял из нее одну и сунул в рот.
Брюс Уэйн неожиданно выпрямился в кресле. Он сосредоточенно вглядывался в экран телевизора.
— Единственное, что я могу сказать, мистер Васкес, — процедил Гордон, закуривая сигарету, — так это то, что вы продемонстрировали сейчас всего лишь недостаток журналистской этики и безответственность, которые достигли нового уровня, даже для вас. — Его рука слегка дрожала, когда он вынул изо рта сигарету и злым, резким движением выдохнул облако дыма, очевидно, даже не позаботившись прежде вдохнуть его в легкие. — Какой-то маньяк звенит вам в отдел новостей, а вы, даже не потрудившись проинформировать полицию или подтвердить доказательствами ваш, в высшей степени сомнительный источник информации, выходите в прямой эфир с подобной безответственной чепухой, рискуя перепугать жителей всего города и создать панику. Откровенно говоря, я поражен вашей бессердечностью и наглостью.
— Но, что, если это не чепуха, комиссар? — настаивал Васкес, по-видимому, немного успокоенный полученной головомойкой. — А если этот звонок от человека, назвавшегося Спектром, обернется трагической реальностью. Что вы скажете жителям Готэм-Сити?
— Я не имею дела с недоказанной информацией, мистер Васкес, — ответил Гордон. — Я занимаюсь фактами.
— Факт в том, комиссар, — продолжал Васкес, стараясь загородить ему дорогу, — что сразу после этого звонка я связался со штаб-квартирой ФБР и спросил, кто такой «Спектр». Их ответ был таков: «никаких комментариев». Не тот, что они даже никогда не слышали о ком-либо по кличке «Спектр», а — «никаких комментариев». А что вы можете ответить?
— В последний раз повторяю, я не могу говорить за ФБР, мистер Васкес, — устало произнес Гордон. — И мне нечего ответить на ваши драматические интерпретации того, что они вам сказали. А теперь, если вы меня извините, мне больше нечего сказать.
Он отшвырнул окурок в сторону и, расталкивая репортеров, пошел прочь.
Брюс Уэйн выключил телевизор и поднялся с кресла. Джим Гордон не курил сигарет. Он курил трубку.
Сигареты были сигналом, точнее одним из сигналов, которые они выработали между собой. Другим был полицейский радиовызов, гласивший «Машина 13». В полицейском департаменте Готэм-Сити не было ни одной патрульной машины под номером 13. По той же причине, почему во многих гостиницах не было тринадцатого этажа. Рядовому составу никогда не давалось никаких объяснений по поводу возникающего время от времени в эфире мифического «Машина 13». Многие считали, что это было нечто вроде личного сигнала для кого-то, но никто из них никогда даже не подозревал, кем был этот кто-то на самом деле.
Кроме того, что радио в Бэтмобиле было постоянно настроено на полицейскую волну, в Бэткейве стояло аналогичное устройство, которое перехватывало все радиопереговоры и передавало в компьютер, который в свою очередь моментально поднимал тревогу и записывал время и дату любого сообщения, содержащего «Машина 13».
Он вошел на кухню, где Альфред готовил ужин.
— Что-то случилось, Альфред, — сказал Брюс. — Я должен спуститься вниз.
— Мне не торопиться с ужином, хозяин? — спросил Альфред.
— Не знаю, я позвоню тебе снизу, — ответил он.
— Очень хорошо, сэр, — вздохнул Альфред. Брюс тем временем подошел к громадному стальному холодильнику, облицованному деревянными панелями, и открыл его дверцу.
— Вы никогда не задумывались, сэр, установить кухонный лифт, чтобы я мог бы послать вам вниз пару бутербродов, а вы бы не зачахли от голода?
— Неплохая идея, Альфред, — сказал Брюс, запустив руку в холодильник и вращая регулятор температуры, словно это замок с цифровым кодом. Впрочем, он и был им. — Почему бы тебе не заняться этим?
Альфред поднял глаза к потолку и вздохнул.
— Сам не знаю почему, но я предчувствовал, что вы так ответите. Еще один проект по совершенствованию особняка! Интересно, осталось ли у нас достаточно взрывчатки с прошлого раза?
— Только подумай, что это спасет тебя от всех спусков и подъемов по лестнице, — сказал Брюс, закончив хитроумные манипуляции с регулятором температуры и закрыв дверцу холодильника.
Послышалось мягкое гудение серводвигателей, а вслед за ним приглушенный щелчок, и холодильник начал отодвигаться в глубь стены, скользя по стальным рельсам, утопленным в пол. Он отъехал футов на пять и остановился. Брюс шагнул в открывшийся проем. Справа от него, позади встроенных в стену полок, было что-то вроде небольшого шкафчика без дверок. Он шагнул в него и нажал нижнюю из двух черных кнопок на маленьком щитке управления. Лифт начал спускаться по шахте с шершавыми, необработанными каменными стенами. Через секунду он вышел в узкий, застеленный ковром коридор, с несколькими дверями по бокам, ведущими куда-то вглубь.
Это могло бы быть холлом административного здания, но проход был слишком узким и слишком коротким. Вдвоем по нему можно было передвигаться лишь гуськом. Стены коридора, который на дальнем конце заканчивался дверью, были отделаны темным деревом, а скрытые за панелями лампы дневного света давали мягкое, неяркое освещение. Несколько дверей вели в небольшие удобные комнаты без окон.
Одна из них была библиотекой, изолированной от сырости Бэткейва. Здесь Брюс Уэйн хранил те книги, которые не мог держать наверху.
Другая служила арсеналом. Широкое разнообразие миниатюрного оружия было развешано на стенах; на подставках разместились армейские автоматические штурмовые винтовки, карабины и пулеметы, не говоря уже о револьверах полуавтоматических и крупнокалиберных пистолетах. Бэтмэн был экспертом в каждом виде этих вооружений, хотя сам никогда не использовал их, кроме как в целях изучения. Дверь в конце коридора вела в комнату центрального управления к главному компьютеру Бэткейва.
В ней функционировала термостатическая регуляция, а стеклянные стены позволяли обозревать каждый уголок Бэткейва. Каркас из стекла и стали возвышался высоко над полом пещеры, куда открывалась маленькая дверь в правой стене. Она вела на длинный пролет высеченных в камне ступенек, вьющихся узкой тропинкой по нагромождению скал, на которых стоял фундамент аппаратной комнаты. Через прозрачные стены была видна вся основная пещера подземного лабиринта, где Бэтмэн устроил свой дом.
Немногие из людей бывали в Бэткейве, но те, кто ее видел, запоминали навсегда. Сооружение потайного убежища впечатляло своим размахом, тем более, если подумать, что большую часть работы проделали всего два человека — сам Бэтмэн и Альфред Пенниворт. Некоторые части проекта были слишком сложны и объемны для реализации силами двоих людей, например такие, как массивные взрывоупорные ворота, которые открывались в длинный туннель, позволявший Бэтмобилю въезжать и выезжать незамеченным; потайные двери ангара, замаскированные в склоне холма неподалеку от Уэйн Манор; тяжелые гидравлические лифты и широкие автоматические переворотные столы для Бэтмобилей,
