светлую кожу, алые губы, длинные ресницы. И час спустя, когда она проснулась, он продолжал все так же восхищенно смотреть на нее. Поначалу девочка испугалась, увидев, что Смутный Генри, сидя рядом, всего в каких-нибудь трех футах, не сводит с нее взгляда.
— Тебе никто никогда не говорил, что неприлично разглядывать человека в упор?
— Нет, — честно признался Генри.
— Ну так знай, что это так.
Генри опустил глаза и только теперь почувствовал неловкость.
— Прости, — сказала Риба. — Я не хотела быть строгой.
Смутный Генри тут же забыл о неловкости и рассмеялся.
— Что смешного? — снова рассердилась она.
— Для нас «строгость» — это когда Искупители выволакивают тебя перед пятью сотнями людей и подвешивают.
— Как это, подвешивают?
— За шею. Ну, знаешь — как Повешенного Искупителя.
— Кто такой Повешенный Искупитель?
От такого вопроса Генри онемел. Он смотрел на нее так, словно она спросила, что такое солнце или умеют ли животные разговаривать. Он довольно долго молчал, но в голове его неотступно стучали молоточки: что бы все это могло значить?
— Повешенный Искупитель — это сын Лорда Творения. Он пожертвовал собой, чтобы своей кровью смыть наши подлые грехи.
— Вот это да! — сказала она. — А зачем?
Крайнее изумление, отразившееся на лице Генри, заставило ее тут же пожалеть о своей реакции.
— Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто это такая странная идея.
— Какая идея? — переспросил Смутный Генри. У него даже челюсть отвисла от удивления.
— Ну… какие такие грехи? Что ты, например, сделал?
— Я родился грешным. Все рождаются, полные мерзкого греха.
— Что за смешная мысль!
— Смешная?
— Ну как может младенец совершить нечто неправильное, а тем более ужасное? — Они оба помолчали. — И почему что-то надо смывать кровью?
— Это символ такой, — ответил Генри, словно бы оправдываясь и одновременно удивляясь: а действительно — почему?
— Это я понимаю, я не дура, — сказала она. — Но зачем? Зачем надо использовать кровь в качестве символа чего бы то ни было?
По натуре Смутный Генри был из тех, кто ничего не принимает на веру и обо всем размышляет. Но то, о чем он сейчас говорил, давно и настолько сделалось частью его самого, что девочка с таким же успехом могла спросить, зачем ему руки или глаза.
— А где остальные? — спросила она.
Генри, все еще потрясенный услышанным, рассеянно ответил:
— Они ушли.
— И оставили нас?! — Глаза Рибы тревожно расширились.
— Только на несколько дней. Они будут следовать за Искупителями по бокам от нас, чтобы мы на них не напоролись.
— А как они нас потом снова найдут?
— Ребята отлично умеют выслеживать, — уклончиво ответил Генри.
— Не понимаю, — удивилась Риба. — Мне кажется, вы говорили, что почти никогда не покидали Святилища.
— Гм-м… Пора идти. По дороге все объясню.
Искупитель Боско поднял трость и дважды стукнул в дверь.
Прошло почти полминуты, прежде чем она отворилась, но Боско не выказал ни малейших признаков нетерпения, да и вообще никаких эмоций. Наконец на пороге перед Лордом Воителем предстал высокий человек, тоже Искупитель.
— Вам назначено? — спросил он.
— Не валяй дурака, — ответил Боско сухо и властно. — Вышний Искупитель попросил меня прийти. Я — здесь.
— Вышний Искупитель повелевает, он никого ни о чем не просит…
Боско отстранил его и прошел внутрь.
— Скажи ему, что я здесь.
— Он недоволен вами. Я никогда не видел его таким разгневанным.
Боско проигнорировал это замечание, тогда высокий мужчина направился к внутренней двери, постучал и вошел. Последовала пауза, затем дверь снова открылась, длинный появился в проеме и, улыбаясь, хотя ничего приятного эта улыбка не предвещала, сказал:
— Он готов принять вас прямо сейчас.
Боско прошел в дальнюю комнату. В Святилище нигде не было светло, но в этом помещении даже привыкшие к полумраку глаза Лорда Воителя поначалу почти ничего не могли разглядеть. Были здесь, однако, не только забранные ставнями маленькие окна и гобелены в мрачных тонах, пересказывающие древние истории ужасных мученичеств. Казалось, сердцевина этой тьмы находилась в углу, где угадывалась кровать. На ней, обложенный минимум дюжиной подушек (хотя, вероятно, они не отвечали бы нашим представлениям о комфорте и мягкости), полулежал мужчина. Его лицо Боско разглядел, только когда подошел почти вплотную. Кожа, бледная до белизны и свисающая на шее и щеках бесконечными дряблыми складками. Глаза водянистые, словно свет разума давно покинул их. Но, когда человек заметил Боско, что- то сверкнуло в них, некий блеск, исполненный ненависти и коварства.
— Ты заставил меня ждать! — сказал Вышний Искупитель голосом слабым, но отчетливым.
— Я пришел, как только смог, Ваша Милость.
— Когда я вызываю тебя, Боско, ты должен тотчас бросить все и явиться немедленно, черт возьми. — Он рассмеялся. Этот чрезвычайно неприятный смех из всех обитателей Святилища не нервировал, пожалуй, только Боско. Звук был мертвый, оживляли его лишь гнев и злоба.
— Зачем вы хотели видеть меня, Ваша Милость?
Вышний Искупитель с минуту молча смотрел на него.
— Этот мальчик, Кейл…
— Да, Ваша Милость?
— Он одурачил тебя.
— Как так, Ваша Милость?
— У тебя ведь были свои планы на него.
— Вам известно, что так оно и есть, Ваша Милость.
— Его нужно вернуть.
— Наши мнения полностью совпадают, Ваша Милость.
— Вернуть и наказать.
— Разумеется, Ваша Милость.
— А потом повесить и четвертовать. — На это Боско ничего не ответил. — Он убил Искупителя и должен умереть.
Боско немного подумал.
— Мое расследование показало, что в убийстве виновны двое других послушников. Похоже, они принудили Кейла бежать с ними. Они были вооружены, он — нет. Если это так, то Кейла следует только примерно наказать. Четвертование представляется мне излишним. Что касается двух других, учитывая их вину, — иное дело.
Вышний Искупитель презрительно фыркнул, звук этот легко можно было принять за спазм
