«бульдоги» уже схватили Кейла и, приподняв над землей, понесли сквозь лабиринт аллей, втекающих в Цитадель и вытекающих из нее. К тому времени, когда подоспела помощь, все они уже исчезли.
Уже через десять минут Кейл находился под замком в личном изоляторе Випона, и надзиратель трудился над цепями, сковывавшими его руки. Еще через двадцать минут, со свободными руками, Кейл стоял посреди тускло освещенной камеры. Дверь за ним закрыли и заперли. Такие же камеры находились по обе стороны от него, отделенные частично стеной, частично решеткой. Кейл сел и глубоко задумался о том, что натворил. Это были невеселые мысли, но через несколько минут их прервал голос из камеры справа:
— Закурить есть?
15
— Похоже, мы встречаемся только при неблагоприятных обстоятельствах, — сказал ИдрисПукке. — Вероятно, нам следует изменить стиль поведения.
— Говори о себе, дедуля. — Кейл сел на деревянную лавку и сделал вид, что не обращает внимания на своего соседа-заключенного. Новая встреча с ИдрисомПукке казалась слишком уж счастливой случайностью.
— Нечаянное совпадение, — заметил ИдрисПукке.
— Можно и так сказать.
— Именно так я и говорю. — ИдрисПукке помолчал. — Что привело тебя сюда?
Кейл хорошо подумал прежде, чем ответить:
— Подрался.
— Из-за простой драки тебя не посадили бы в личную тюрьму Випона. С кем подрался?
Кейл снова обдумал свой ответ. Впрочем, что уж тут думать?
— С Конном Матерацци.
ИдрисПукке расхохотался, но в его смехе явно ощущались восхищение и уважение, и Кейлу, как он ни старался, было трудно скрыть удовольствие, которое доставила ему лесть.
— Бог ты мой! С самим Мальчиком-Золотые-Яйца! Учитывая то, что я слышал, тебе повезло: ты еще жив.
Кейл понимал, что его провоцируют, но, несмотря на свои необычные способности, он все еще был слишком молод.
— Это ему повезло. Хорошо, если он уже пришел в себя, но голова у него наверняка раскалывается.
— Да, с тобой не соскучишься. — ИдрисПукке помолчал. — И тем не менее это не объясняет, почему ты попал именно сюда. Какое дело Випону до той драки?
— Может, дело в мече?
— Каком мече?
— Мече Конна Матерацци.
— А при чем тут меч?
— Ну, это не совсем его меч.
— То есть?
— На самом деле это меч Маршала Матерацци. Тот, который они называют Лезвием. — На сей раз тишина воцарилась надолго. — После того, как я вырубил Конна, я зажал меч между двумя камнями и сломал его.
Молчание ИдрисаПукке было долгим и ледяным.
— В высшей степени бессмысленный акт вандализма, если можно так выразиться. Меч был произведением искусства.
— Мне некогда было восхищаться, поскольку Конн хотел раскроить им меня надвое.
— Но ведь к тому времени поединок был окончен, если я правильно понимаю.
Надо признать, что Кейл начал сожалеть о своем импульсивном поступке в тот самый момент, когда сломал меч.
— Хочешь совет?
— Нет.
— Но я все равно тебе его дам. Если хочешь кого-то убить — убивай. А если хочешь оставить в живых, то дай возможность жить. Но никогда не перебарщивай ни в том, ни в другом. — Кейл повернулся к ИдрисуПукке спиной и лег на лавку. — Пока будешь спать, поразмысли вот над чем. Все, что ты натворил, а особенно то, что ты сломал меч, означает только одно: ты должен был оказаться в руках Дожа. Поэтому все равно непонятно, почему ты очутился здесь.
Спустя полчаса не спавший Кейл услышал, как отпирают дверь его камеры. Он сел на лавке и увидел, что в камеру вошли Альбин и Випон. Випон смотрел на него мрачно.
— Добрый вечер, Лорд Випон, — бодро воскликнул ИдрисПукке.
— Заткнись, ИдрисПукке, — ответил Випон, не сводя глаз с Кейла. — А ты расскажи мне — причем, я хочу знать всю правду, иначе, клянусь богом, я сию минуту отдам тебя людям Дожа, — расскажи точно, что случилось, а когда закончишь об этом, расскажи правду о том, кто ты есть на самом деле и как оказалось возможным, что ты победил Конна Матерацци и его друзей с такой легкостью. Подчеркиваю: правду, в противном случае я солью тебя Дожу, как сливают воду с вареной спаржи.
Кейл, разумеется, не знал, что такое «спаржа». Вся трудность состояла для него в том, чтобы решить, что он может позволить себе выдать Випону, дабы убедить того, что он безупречно честен.
— Я вышел из себя и не сдержался. Так ведь бывает, правда?
— Зачем ты сломал меч?
Кейл изобразил смущение:
— Это было глупостью, просто сорвался в пылу драки. Я извинюсь перед Дожем.
Альбин рассмеялся:
— Ну конечно, ты ведь так искренне сожалеешь!
— Где тебя учили драться? — спросил Випон.
— В Святилище. Всю мою жизнь, по двенадцать часов в день, шесть дней в неделю.
— Ты хочешь сказать, что Генри и Кляйст тоже умеют так драться?
Это был неудобный вопрос.
— Нет. То есть их тоже учили, но Кляйст, он «молния»… специалист…
— В каком деле?
— В метании копья и стрельбе из лука.
— А Генри?
— Снабжение, составление карт, выслеживание. — Это было правдой, но не всей правдой.
— Значит, ни один из них не смог бы сделать того, что сегодня сделал ты?
— Нет. Я уже сказал.
— В Святилище есть еще люди, которые обладают такими же умениями, как ты?
— Нет.
— Что делает тебя таким особенным? — спросил Випон.
Кейл замялся, чтобы создать впечатление, будто он не хочет отвечать на этот вопрос.
— Когда мне было девять лет, я хорошо дрался, но не так, как теперь, конечно.
— И что случилось?
— Я вел учебный бой с мальчиком, который был гораздо старше меня, — бой без всяких запретов, с настоящим оружием, разве что лезвия и острия были затуплены. Я его одолел, сбил с ног, но я был тогда слишком самоуверен, и ему удалось повалить меня за собой на землю, а там он ударил меня камнем в висок. Это все, что он успел сделать: Искупители оттащили его от меня, только поэтому он не вышиб мне мозги. Очнулся я пару недель спустя, а еще через две недели вернулся в обычное состояние, если не считать осколка, который застрял у меня в черепе. — Он поднес руку к голове и пальцем указал на левый висок ближе к затылку. Потом снова замолчал, словно не хотел продолжать.
