себя. Он усмехнулся, словно говоря: «Я знаю кое-что, чего не знаете вы», — и продолжил, игнорируя вопрос Мэнни.
— После того как я это обнаружил, детективы, я нашел кое-что еще более интересное.
Он перевернул Анну Прадо на спину и отвел в сторону правую руку мертвой девушки. Ее руки были в синяках, темных пятен оказалось больше на запястьях, где оставили отметины веревка или ремень, которыми ее связывали. Доктор Нейлсон показал на небольшое пурпурное пятно на сгибе локтя:
— Вот еще один след. Но тут препарат вводился не внутримышечно, а внутривенно. Вот в этой вене делался прокол. И ваш подозреваемый проделывал подобное неоднократно — я нашел еще две вздутые вены на другой руке и одну на лодыжке.
— Какого черта?! — Теперь Доминик запутался. — Значит, вы считаете, что он ввел ей галдол внутримышечно, а потом еще и внутривенно? Зачем делать и то и другое? Это не имеет смысла!
Он подумал о душителях из Хиллсайда, двух убийцах — двоюродных братьях из Калифорнии, которые вводили различные чистящие жидкости похищенным женщинам и смотрели, что с ними потом произойдет.
Тем временем доктор Нейлсон раздражался все больше и больше. Он в нетерпении постукивал ногой по полу, считая, что на пустые разговоры нет времени. Наконец он продолжил объяснения:
— Нет, смысла делать и то и другое не было. Поэтому я взял еще несколько анализов и обнаружил кое- что новенькое, что я и не подумал бы искать раньше. Но это определенно объясняет внутривенное введение препарата!
— Что? Что, черт побери? — Голос Мэнни звучал раздраженно и сварливо. Он считал, что сейчас не время и не место для нагнетания напряжения или излишнего энтузиазма.
Теперь доктор Нейлсон сфокусировал внимание на Доминике.
— Я провел новое токсикологическое исследование и нашел у нее в организме еще один наркотик, — быстро сообщил он. — Хлорид мивакурия.
— Хлорид мивакурия? Что это? — спросил Доминик.
— Препарат известен под названием мивакрон, и его можно ввести только внутривенно. Он расслабляет скелетные мышцы, и это все. Изначально его разрабатывали как анестезирующее средство для операций. Однако затем, после пробного использования на пациентах в Африке, быстро установили, что хотя он и эффективен для расслабления мышц, но, к сожалению, не обладает анестезирующим или обезболивающим эффектом. Вообще-то проблема заключается в том, что это выяснилось только после операции, после того как прекратилось его действие и пациенты снова смогли говорить. По крайней мере те, кто пережил хирургическое вмешательство. Пациенты сообщили, что во время операции чувствовали боль. Все время.
— Но не могли ничего сказать... — Доминик замолчал, когда осознал всю важность информации.
— Правильно. Были парализованы их языки и мышцы лица, и люди не могли говорить.
Нейлсон подождал несколько секунд, чтобы полицейские полностью переварили услышанное. Судя по выражениям лиц, они все поняли.
— Должен сказать, вам удалось поймать очень находчивого и изобретательного садиста! — добавил Нейлсон довольно веселым тоном.
— А какое количество препарата вы в ней нашли?
— Я не могу определить количество. Что касается галоперидола, то ей вводили вполне приемлемые дозы. Думаю, ваш подозреваемый давал его, чтобы полностью подчинить себе жертву. Что касается хлорида мивакурия — как я предполагаю, он вколол достаточно, чтобы полностью ее парализовать. Но не забывайте: мивакрон не действует на сознание. Это препарат короткого действия, его эффект скоро прекращается, поэтому его и надо вводить внутривенно, а после смерти он быстро исчезает из организма, поэтому, вероятно, она умерла, пока в ее тело все еще была воткнута игла капельницы. Это объясняет, почему синяк свежий. Все произошло прямо перед смертью.
— Значит, этот псих — а он на самом деле псих, как я понимаю, раз сидел на галоперидоле... — заговорил Доминик и не смог продолжать из-за охватившей его ярости. У него в сознании начала формироваться невероятно жуткая картина. Будто сама смерть этой молодой женщины недостаточно трагична! Так и это еще не все! Доминик овладел собой и спросил: — А вообще зачем ему прописывали галдол, доктор Нейлсон? Бантлинг — шизофреник, страдает маниакально-депрессивным психозом или психопат?
— Я не психиатр, агент Фальконетти. И не могу с ходу предложить вам диагноз. Галоперидол выписывают при различных психических состояниях.
— О, дерьмо! Теперь его еще объявят невиновным из-за психического расстройства! — воскликнул Мэнни.
Если человека признают невменяемым, то он не несет наказания, в особенности обвиняемый с доказанной историей душевной болезни, в частности параноидной шизофренией, маниакально- депрессивным психозом или подтвержденными документально случаями психических срывов. Если доказать, что обвиняемый был настолько не в себе, что не понимал природу или последствий своих действий и не отличал плохое от хорошего, то судья или суд присяжных признают его невменяемым.
Никто этого не хотел. Никто не хотел, чтобы вместо тюрьмы Бантлинг отправился в сумасшедший дом. Никакого приговора в таких случаях не выносится. И совсем не обязательно, что Бантлинг останется в психушке на всю жизнь. Если он снова станет нормальным, его могут выпустить. Это так просто. Если немного повезет и есть достаточно денег, чтобы успешно пройти освидетельствование, вполне можно купить билет домой примерно лет через десять.
Доминик стал проигрывать в сознании последние минуты короткой жизни красавицы Анны Прадо. Он вспомнил ее голубые глаза, подумал об ужасе, который она пережила в последние минуты жизни. Теперь тошнило не Мэнни, а его самого. На мгновение его качнуло, он попытался собраться с мыслями, понять недоступное для понимания и медленно облечь в слова сценарий, который проигрывался у него в мозгу как сцена из фильма ужасов.
— Значит, этот псих дает девушке галдол, который изначально прописывался ему самому. Она впадает в ступор, и затем он просто выходит с ней на улицу. Прямо под носом у сотни свидетелей, половина которых или накурилась, или пьяна. После того как псих выводит девушку из клуба, он какое-то время держит ее в укрытии, делает инъекции или дает таблетки, пока насилует ее. Поразвлекавшись несколько дней или, может, несколько недель, поиграв в свои игры и, вероятно, изнасиловав шестнадцатью различными способами, он позволяет ей очнуться и приходит для финальной сцены. Он вводит ей внутривенно препарат, причем большую дозу, и полностью парализует каждую мышцу тела, но, к сожалению, она чувствует ужасную боль, пока псих скальпелем разрезает ей грудь, ломает грудину и вырезает сердце! Черт побери! Он еще хуже, чем Банди или Роллинг.
Доктор Нейлсон снова заговорил. К счастью, его голос больше не был полон энтузиазма, как пять минут назад, а то даже Доминик врезал бы ему или по крайней мере подержал, пока с ним расправляется Мэнни.
— Я также нашел следы пластыря у нее на веках. Недостает многих ресниц.
— Что это означает?
— Я считаю, он так закрепил пластырь, что она не могла закрыть глаза.
— Чтобы она видела все, что он с ней делает? Как он вырывает ей сердце? Боже праведный! — Доминик покачал головой, пытаясь выбросить кошмарный образ из головы. — Хорошо, что нам удалось схватить этого негодяя, Медведь.
Мэнни посмотрел вниз, на обнаженное, истерзанное тело Анны Прадо. Она была чьей-то дочерью, чьей-то сестрой, чьей-то девушкой. Анна родилась красивой и могла работать профессиональной моделью. Теперь грубая черная нитка соединяла края раны от пупка до шеи, формируя зигзагообразный черный крест и закрывая дыру, где когда-то билось сердце.
— Ненавижу чертову судебно-медицинскую экспертизу! — Это было все, что удалось выдавить Мэнни.
Глава 33
«Далия-стрит, дом 134-05, квартира 13. Флашинг, Куинс, Нью-Йорк» — написано черными буквами на белом листке, что лежит прямо перед ней, — распечатка, которую Доминик принес ей вчера
