собственной безопасности. Для того чтобы не сойти с ума. Но теперь Бантлинг знал, какую игру затеяла Хлоя, и ей пришел конец. Будет забавно смотреть, как она сломается.
«Мне очень жаль, что преступников больше не сжигают на костре. Мне было бы гораздо приятнее смотреть, как плавится ваше искаженное лицо».
О, ее речь была настоящим выступлением. Но Бантлинг знал, что Хлоя так говорила только потому, что он сидел в наручниках и кандалах.
Бантлинг знал, что Хлоя испугалась, жутко испугалась. И не напрасно.
Потому что, когда выйдет из тюрьмы, он ее убьет.
Глава 55
— Я прекратила отношения с Домиником Фальконетти.
— Когда это случилось?
Грег Чамберс теперь снова исполнял роль психотерапевта. Он тихо сидел в кресле перед письменным столом, создавая доверительную обстановку. Садящееся солнце проникало сквозь деревянные жалюзи, и комната купалась в теплом свете цвета жженого сахара.
— Наверное, к этому все шло. Я пыталась это остановить, в особенности после ареста Бантлинга, но отношения просто развивались.
Чамберс наблюдал за тем, как Си-Джей затушила сигарету и тут же закурила следующую. Дым висел в воздухе и плясал в лучах мягкого света. Си-Джей медленно выпустила дым, снова убрала волосы с лица и завела за уши.
— Как вы к этому относитесь? Вы этого хотите? — Доктор говорил мягко, не высказывая своего мнения, не осуждая. Стоит только это сделать, как Си-Джей замолчит и замкнется.
— Что я чувствую? Боюсь, нервничаю, счастлива, возбуждена, виновата. Все одновременно. Все это словно слилось воедино, в одно чувство. Я знаю, мне не следовало заходить так далеко, но... Боже, Доминик помогает мне отключиться от всего происходящего. И это хорошо. Это отличая терапия, доктор. Когда я с ним, я с ним. Я в безопасности. Я могу это описать только так. Я могу отключить радар, который у меня всегда работает. Лицо психа наконец вылетает у меня из головы, всего на несколько часов в день, и я сама словно нахожусь в другом измерении, и эта невидимая тяжесть на моем сердце... исчезла. Это чувство, которого я не испытывала ни с одним другим мужчиной, — и я не хочу от него отказываться, лишаться его.
Си-Джей поднялась из синего кресла с откидной спинкой и стала нервно расхаживать по кабинету.
— Но я также боюсь. На самом деле я цепенею. Я не хочу позволять Доминику подойти слишком близко. Есть вещи, о которых он никогда не должен узнать.
— Вы имеете в виду себя? Вы не хотите, чтобы он увидел вас настоящую, поскольку боитесь, что ему не понравится то, что он увидит?
— Нет. Да. Не исключено, когда-то в будущем я смогу полностью расслабиться эмоционально, сбросить защитный панцирь. Разделить себя, как вы любите говорить. Но есть вещи, моменты, которые я никогда не смогу с ним разделить. Вещи, которые он никогда не примет. И я не думаю, что отношения можно строить на полуправде.
— Вы говорите о том, как на вас напали, как вас изнасиловали? Вы не хотите делиться с Домиником этим? — поинтересовался Чамберс. — Может, как раз если вы поделитесь ими, то станете ближе?
— Нет. Кроме изнасилования, есть и другое, но я не хочу обсуждать это сегодня. Не сейчас.
Си-Джей вспомнила то, что не покроет обязанность доктора не разглашать конфиденциальных бесед с пациентом. Она имела в виду совершенные преступления и будущие нарушения. Си-Джей изъяла улики, покрывает свидетеля и помогает ему лжесвидетельствовать. Все это считается преступной деятельностью. Ей нужно проявлять осторожность, чтобы не оговориться.
— А вы уже были близки?
От этого вопроса ей стало неуютно. Возможно, в прошлом она с легкостью ответила бы на этот вопрос, но теперь у доктора Чамберса сложились профессиональные отношения со всеми участвующими в деле. Си-Джей непроизвольно остановилась за креслом.
— Да, — все-таки сказала она.
— И?..
— И это было... — Си-Джей замолчала на мгновение, словно что-то вспоминая. — Это было мило. Однако это не случилось сразу же. Мы просто пошли вместе поужинать вечером после... после того, что случилось в тюрьме.
— После того как Бантлинг со своим адвокатом бросили обвинение вам в лицо?
— Да. Все правильно. — Си-Джей поделилась с врачом утверждениями Бантлинга о том, что именно он ее изнасиловал. Она не стала говорить про обвинения Лурдес в преднамеренном сокрытии доказательств. — В тот вечер я не могла возвращаться домой. Мне требовалось, чтобы рядом был Доминик. Я была жутко напугана — воспоминания нахлынули, словно все случилось вчера, и я не могла возвращаться одна в пустую квартиру. Я знаю, что на этом нельзя строить отношения — на страхе, — но той ночью мы не спали вместе. Это был просто ужин. Это было общение. Это было больше, чем вначале, какое-то время назад. Мне просто требовалось находиться рядом с ним в тот вечер. Я не могу это объяснить.
Си-Джей подошла к окну и выглянула на запруженную машинами улицу в районе Корал-Гейблс — уже начался час пик. Занятые люди носятся взад-вперед по жизни.
— В любом случае это просто произошло между нами. Мы медленно пришли к этому. Прошлой ночью. Я не была ни с кем близка после того маклера несколько лет назад и, если честно, никогда не думала, что это когда-то может быть приятно. Но все получилось тепло, приятно, хорошо. Даже в полной темноте я боялась из-за шрамов того, что скажет Доминик, когда их коснется, что он подумает...
Си-Джей вспомнила свою спальню и теплые руки Доминика, которые нежно поглаживали ее чуть ниже спины, когда он целовал ее, его язык касался ее собственного, а руки медленно двигались, расстегивая пуговицы ее блузки. Потом он прижался к ее груди, и она вспомнила, как в то же мгновение на нее нахлынула волна ужаса и беспокойства, потому что она знала: он обязательно почувствует шрамы, может, даже увидит, когда его глаза привыкнут к темноте, — уродливые линии, неровно пересекающие грудь и живот.
Они выпили пару бутылок вина — слишком много вина, — наблюдая за лодками, проходящими по Береговому каналу внизу. Они пили вино, разговаривали и смеялись. Си-Джей расслабилась, ей стало уютно, и она впервые за долгое время почувствовала себя счастливой. А когда Доминик склонился к ее стулу на небольшом балкончике при свете луны, под звук слегка покачивающихся пальм внизу, и поцеловал, Си-Джей не сопротивлялась. Она придвинулась поближе, и в конце концов они оказались в темноте, в ее спальне, а руки Доминика зажигали ее тело и пугали разум. Но затем ее блузка и бюстгальтер слетели, и Доминик ничего не сказал. Он даже не остановился. Он просто продолжал целовать ее в темноте, его тело будто медленно танцевало под беззвучную музыку, словно в мире больше ничто не имело значения. А утром, когда Си-Джей проснулась, Доминик все еще лежал рядом и нежно играл ее волосами.
— ...его это не волновало, — продолжала Си-Джей. — Он ни разу ничего не спросил. Я знаю, он должен был почувствовать шрамы, поэтому сказала, что в свое время попала в аварию. Я просто это выпалила.
— А как он отреагировал?
— Спросил, не беспокоят ли они меня сейчас. Спросил, не больно ли мне, когда он их касается. Я ответила: нет, но прошло очень много времени с тех пор, как я была с кем-то близка. А затем он опять занялся со мной любовью. Очень медленно, очень нежно... — Си-Джей замолчала. — Мне не следует вам этого говорить. Это очень личное, и вы знакомы со всеми, о ком идет речь. Но вы единственный, кто знает всю мою историю и все, что сейчас происходит, Грег — доктор Чамберс. Я знаю, что влюбляюсь в Доминика, а может, уже влюбилась. Но не напрасно ли я думаю о нашем с ним будущем?
— Только вы сами можете ответить на этот вопрос, Си-Джей.
— Я даже не могу заставить себя рассказать ему об изнасиловании. Доминик никогда не должен узнать о Купидоне. Сейчас между нами столько тайн, столько лжи...
— А что с заявлением о закрытии дела? Разве вы не сказали, что в нем идет речь о вашем изнасиловании? Разве Доминик не узнает об этом, когда заявление будет подано официально?
— Да, в том варианте заявления, который мне вручила Лурдес, в деталях описывалось изнасилование.
