которую я держу для особых случаев. Для пациентов, которые справляются со своими проблемами и заканчивают терапию. Я хранил одну бутылку для вас, надеясь когда-нибудь ее открыть. Думаю, сейчас как раз время. Вы это сделали, справились. — Он посмотрел на нее глазами, которые она всегда считала добрыми, и стал говорить очень серьезно. — Пожалуйста, позвольте мне ее сейчас открыть не как вашему врачу, а как другу.
Си-Джей кивнула и улыбнулась. Она знала, к чему он клонит. После того, что было сказано в их последнюю встречу, он не может быть ее врачом. Им не стоило опять встречаться в качестве врача и пациентки — в обоюдных интересах.
— Только если я могу также и закурить. Я не способна отказываться больше чем от одной привычки за раз. А отказ от помощи моего психиатра — это настоящая жертва.
Чамберс рассмеялся.
— У меня есть сыр и крекеры. Давайте я вас накормлю, пока мы не напились.
— Не нужно беспокоиться.
— Ничего страшного. — Чамберс прошел к бару и холодильнику за ее спиной. — Как вы выдержали давление прессы, Си-Джей?
— По правде говоря, я убежала и спряталась. У Доминика. Затем, когда перестала быть новостью номер один, я вернулась домой. Журналисты довольно быстро утратили ко мне интерес. Думаю, общественное мнение на моей стороне. Бантлинг — плохой парень, псих, а я его коза отпущения.
Она почувствовала себя как-то странно, произнеся фамилию Бантлинга в присутствии Чамберса, и отметила, что следует быть более осторожной. В эти минуты Чамберс разговаривал с ней как друг, не врач, но все равно не мог ничего изменить в своих отношениях с этим человеком.
— Тиглер поднял мне зарплату и дал три недели отпуска. Было очень здорово отдохнуть от прокуратуры.
Она услышала негромкий хлопок — открылась бутылка шампанского.
— Агент Фальконетти и вы. Отношения продолжаются?
— Да. На какое-то время они прекратились, но сейчас мы снова вместе. Я думаю, это хорошо для меня.
— Не удивляйтесь, — сказал Чамберс, ставя на кофейный столик ведерко со льдом, в котором стояло шампанское, поднос с двумя бокалами и тарелкой канапе. — Это осталось от вечеринки — мы праздновали день рождения Эстель в выходные. — Затем Чамберс сел напротив гостьи. — Фальконетти решил дело, не правда ли? Изменил ситуацию в вашу пользу, если так можно выразиться.
— Да, он отличный следователь. Он нашел трофеи. И эти фотографии. Жуткие трофеи. Самое худшее, что я видела в жизни.
— Не сомневаюсь.
— Я содрогаюсь, когда думаю, каким мог бы оказаться результат, если бы Доминик их не нашел.
— Или не знал, где искать, Я рад, что поговорил с ним после той конференции. Иначе он ничего бы не нашел. Без подсказки.
— Подсказки? Какой? — Ей вдруг стало неуютно.
— Где искать. Я посоветовал ему снова проверить, не нарушал ли Бантлинг каким-то образом закон. Ведь никогда не знаешь, что и где можешь отыскать. Шампанского?
У нее тут же стали возникать вопросы. Вопросы, на которые она не хотела получить ответы. Си-Джей вспомнила последние слова Лурдес в зале суда, обращенные к ней.
— Мне жаль, что я в тот вечер сказала лишнее, — медленно произнесла она, меняя тему, чтобы выиграть время. — Я была в шоке. Дело разваливалось. Наверное, я выпалила то, что мне не следовало говорить.
— Вы были в стрессовом состоянии.
— Да.
Чамберс указал на шампанское, предлагая ей пополнить бокалы. Си-Джей не могла избавиться от неприятного ощущения, ей стало холодно. Она чувствовала: что-то не так.
— Надеюсь, вы понимаете, в каком трудном положении я тогда оказался, Си-Джей. Билл был моим пациентом, ну и все остальное... — сказал Чамберс. — И сейчас вы поставили меня в еще более сложное положение.
Она медленно покачала головой и взяла бутылку охлажденного шампанского из красивого старинного хрустального ведерка с металлической окантовкой. Внезапно Си-Джей заметила какой-то темно-красный предмет среди кусочков льда.
— Трудное положение, когда я хочу вас трахнуть, ну и все остальное, — добавил он.
Жуткий крик пронзил тишину кабинета, отразился от стен, снова, и снова, и снова. Чамберс сидел напротив Си-Джей и с улыбкой наблюдал за ней, небрежно скрестив ноги. Он забавлялся.
Прошло несколько мгновений перед тем, как Си-Джей осознала весь ужас происходящего, перед тем как ее мозг понял не поддающееся пониманию. Она наконец поняла, что темно-красный предмет, на который она смотрела, — это человеческое сердце, а крик, который она слышала, снова и снова вырывался из ее собственного горла.
Глава 89
Все еще держа в руке бутылку шампанского, она вскочила с кресла, оттолкнула его назад, с грохотом перевернув. «Дверь! Выбраться наружу!» Си-Джей бросилась к запертой двери, но почувствовала, как сильная рука ухватила ее за пиджак сзади. Повернувшись, она замахнулась бутылкой.
У Чамберса оказалась отличная реакция. Он правой рукой заблокировал удар, и Си-Джей услышала кряканье, когда бутылка врезалась в кость его предплечья. Бутылка разбилась, и шампанское разлилось, попав на волосы и лицо Си-Джей. Она снова повернулась к двери, но ощутила пальцы Чамберса на спине, он тащил ее назад. В попытке вырваться она высвободила руки из рукавов, оставив пиджак в руках убийцы. Наконец Си-Джей схватилась за ручку, открыла дверь и бросилась в пустой, погруженный во мрак отсек Эстель. Си-Джей почти добралась до двери приемной, когда почувствовала над собой этого ужасного человека, его тяжелое дыхание, его руки, тянущие ее за плечи назад. Пальцы соскользнули с ручки, и она упала на спину, больно ударившись о плитки, которыми был выложен пол.
Си-Джей почувствовала резкую, сильную боль в ноге и затылке. На мгновение она потеряла сознание. Очнувшись, поняла, что нога вывернута и придавлена телом. Вначале Си-Джей решила, что сломала или раздробила кость во время падения.
Чамберс на корточках сидел рядом с ней, пытаясь привести в норму дыхание, наблюдая, как жертва страдает от боли. Она видела, что он улыбается. «Почему он улыбается?»
Она посмотрела на свою ногу, думая, что, возможно, он ударил ее ножом, почти ожидая увидеть стекающую на пол кровь. И тут заметила торчавшую в бедре иголку. Шприц был пуст. Комната поплыла перед глазами, мысли начали путаться. Она обмякла. На голом полу, тело стало тяжелым. Чамберс сидел, прислонившись спиной к стене, и внимательно наблюдал за Си-Джей. Его улыбающееся лицо то расплывалось, то снова появлялось у нее перед глазами. Лампы дневного света над головой слепили и, когда Си-Джей моргала, казалось, мигали. Она попыталась что-то сказать, но не смогла — язык словно распух. Последним, что она слышала, оказалась музыка Баха. Классическая музыка. Музыка для успокоения психов.
А затем все погрузилось во тьму.
Глава 90
Си-Джей медленно открыла глаза, ожидая увидеть над головой слепящие лампы дневного света, но увидела себя. На нее смотрело ее собственное отражение — женщина, лежавшая на спине на металлической каталке, в желтовато-зеленом костюме, ее руки привязаны ремнями к бокам, ноги пристегнуты к каталке. Си-Джей моргнула и поняла, что смотрит в зеркало на потолке. Зеркало окружали яркие лампы дневного света, которые она ожидала увидеть, они освещали комнату, полностью окрашенную в черный цвет. Хотя женщина не могла разглядеть то, что находилось у нее за головой, из попадавшего в поле зрения Си-Джей сделала вывод, что помещение маленькое, вероятно, двенадцать на четырнадцать футов. Окна отсутствовали. Напротив каталки стояла тренога с фотоаппаратом. Тихо играла музыка — «Аллилуйя» Моцарта.
Она все еще ощущала тяжесть в теле, также казалось, будто руки и ноги отделились от туловища.
