потом прогуляюсь по Балликейвену. Куплю что-нибудь на память. Он внимательно посмотрел на меня, а потом резко отвел взгляд. Рейчел была абсолютно права: он совершенно не догадывался о том, что его природная доброта может быть истолкована как выражение привязанности.
Я погуляла по Балликейвену и купила кое-что для себя, но в целом день явно не удался. Проходя мимо транспортного агентства, я остановилась и, немного подумав, зашла внутрь. Клерк, приветливо выглянув из окошечка, осведомился:
— Чем могу?..
Я улыбнулась в ответ и уже открыла было рот, но в последний момент передумала.
Отрицательно покачав головой, я вышла на улицу, сознавая, что поступаю просто глупо и что, если останусь, мне будет еще горше. Но с другой стороны, не хотелось тащить домой, в Англию, свое дурное настроение.
В тот вечер Рейчел в «Юной русалке» не появилась, и я провела время в обществе мистера и миссис Лангтон, спокойно рассказывая им о Саре О'Мара.
Было уже за полночь, когда перед домом скрипнули тормоза машины. Злясь на себя, я вжалась лицом в подушку. Целый час я героически боролась со сном, дожидаясь возвращения Джефа, чтобы удостовериться, что с ним ничего не случилось. Я ругала Джефа, упрекала его в том, что он нарушил мой душевный покой, а закончила тем, что во всем стала винить самое себя.
На следующее утро я проснулась от стука в дверь. Скрывая зевок, глянула на часы и увидела, что не было еще и восьми.
Сонным голосом я попросила войти и была удивлена, увидев на пороге миссис Лангтон. Ее румяное личико выглядело озабоченным.
— Я подумала, что вам захочется посмотреть утреннюю газету, Дженни.
У меня пересохло во рту. Английские газеты приходят сюда только днем, а ирландские я не заказывала.
— Это местный орган.
Взяв номер газеты, который она мне протягивала, я небрежно бросила его на туалетный столик.
— Посмотрю потом.
Я старалась выглядеть спокойной, мне почему-то казалось, что такое поведение сотрет тревогу с ее лица и разгладит морщины на лбу. И хотя мрачные предчувствия одолевали меня, я говорила себе, что слишком много позволяю своему богатому воображению.
Каким-то растерянным голосом миссис Лангтон произнесла:
— Я подумала, что вам захочется взглянуть на газету. Там есть материал… о вас.
— Обо мне?!
Чувствуя дрожь в руках, я стала лихорадочно разворачивать номер и сразу же наткнулась на снимок, где была изображена собственной персоной!
Над фотографией было набрано:
Глава четвертая
Я услышала далекий звон в ушах и поняла, что это толчки взбудораженной крови. Слова расплывались перед глазами, я смотрела на них, словно через слой водяной ряби. Отчаянно проморгавшись, я смогла наконец прочитать строчки под фотографией:
«На этот раз гостьей Балликейвена оказалась очаровательная Дженни Армитедж, приемная дочь могущественного магната в области производства игрушек Билла Ральстона, который несколько месяцев назад трагически погиб вместе со своей женой, приемной матерью Дженни, в автомобильной катастрофе. Дженни приехала к нам, живет в Балликейвене. Все мы, конечно, с нетерпением будем ожидать результатов встречи Дженни со своей матерью Сарой Армитедж, которая исчезла при таинственных обстоятельствах, когда Дженни было всего несколько месяцев от роду. Дженни полагает, что мать следует искать за городом, где та владеет фермой».
Газета выскользнула из моих дрожащих рук.
— Попейте, Дженни, — услышала я участливый голос миссис Лангтон, донесшийся до меня издалека.
Я оттолкнула руку со стаканом воды.
— Нет, нет, спасибо… Со мной все в порядке.
На самом деле меня всю трясло от негодования.
— Насколько я поняла, Дженни, вы вовсе не хотели рекламировать цель своего приезда к нам.
— Да, вовсе не хотела!
— Не пойму, как это попало в газету… Может, кто-то из Лондона связался с местными журналистами?
— Не знаю.
Я все отличнейшим образом знала. На свете существовал только один человек, кто мог раскрыть мой секрет, и этим человеком был Джеф, которому я доверилась всей душой, всем сердцем. Теперь я ненавидела его. Воистину ненависть — лучшее лекарство от любви.
— Не переживайте вы так, Дженни. У нас здесь не Лондон, и репортеры не станут преследовать вас, поверьте мне.
— Меня волнует вовсе не это. Меня волнует, что будет с ней после этой статьи!
— Вы имеете в виду ту женщину, повидаться с которой вы сюда приехали?
— Я виделась с ней вчера. У нас состоялся разговор, и выяснилось, что она не мать мне.
— В таком случае еще лучше. Ее эта статья никак не заденет.
— Они напечатали имя — Сара Армитедж — и намекнули, что она живет на ферме. Не нужно быть особо проницательным, чтобы догадаться, что я приехала сюда для встречи с Сарой О'Мара. Я думаю, в городе это уже всем ясно. А те, кто успел прочитать заметку, наверняка вспомнили о том, что ее прежняя фамилия — Армитедж!
— Но раз она не мать вам…
— Вы не понимаете! — с отчаянием в голосе воскликнула я. — Я специально делала все, чтобы не бросить на нее тень, чтобы не причинить ей беспокойства!
— Прошу прощения, но я все еще не совсем пони…
— Миссис Лангтон, — перебила я ее. — Уверена, вы знаете о том, что Сара О'Мара у вас в округе пользуется репутацией загадочной женщины. В этом случае — даже если она публично заявит, что не имеет со мной ничего общего, — слухи все равно начнут распространяться! Все равно! В таком малом сообществе, как ваше, это неизбежно. Ей будет это неприятно…
Миссис Лангтон опустилась на краешек моей постели:
— Понимаю. Но все равно вы зря беспокоитесь о ней. О Саре О'Мара у нас всегда ходило множество слухов, однако ни одному из них она до сих пор не придавала значения. Более того, мне кажется, что эта статья ее даже позабавит. Во всяком случае, никак не огорчит и не возмутит, можете быть спокойны.
— Вы ее тоже недолюбливаете, — вырвалось у меня.
— Я ее едва знаю, впрочем, как и все у нас. Так что мне вообще трудно испытывать по отношению к ней какие-либо чувства. Все годы, прожитые здесь, она не показывала себя общительным человеком, наоборот, она будто старается быть как можно менее популярной. Мне кажется, она даже получает от этого какое-то удовольствие.
— Я считаю, что она очень несчастная женщина, миссис Лангтон.
— Очень даже верю, — несколько неприязненно произнесла моя собеседница.
— Полагаю, она заслуживает жалости в свой адрес. У нее в жизни было слишком много трагедий.
— Скажите, Дженни, эта статья причинила вам самой душевную боль?
