Луиза Хоффман
Дом интриг
Глава первая
Посвящается Дику Коллинзу
Серое небо отливало бронзой, а легкая снежная пороша, подгоняемая северо-восточным ветром, на мгновение покрывала туманными узорами тротуары и исчезала. Наверное, даже в солнечный день эта серенькая улочка выглядела угрюмо.
Такси остановилось перед домом № 37. Фасад выходил на террасу. Вызывающе высокое крыльцо соперничало белизной с ажурными занавесками на окнах. На одном подоконнике был виден тщательно начищенный латунный горшок с цветами.
Мне вдруг неизвестно почему стало страшно. Может, следовало все-таки послушаться свою подругу Энджи Уильямс и не ворошить это дело? С другой стороны, что я могу потерять от встречи с миссис Оливер?..
Ее письмо, которого я совершенно не ждала, пришло четыре месяца назад. Всего через несколько дней после ужасной автокатастрофы, в которой погибли мои приемные родители Лейла и Билл Ральстоны. Очевидно, миссис Оливер обнаружила в газете сообщение об этой аварии, а также о том, что единственной наследницей Ральстонов является их приемная дочь, настоящий отец которой был убит на войне за границей, а мать, Сара Армитедж, погибла под бомбежкой.
В письме довольно сбивчиво говорилось, что в 1949 году у миссис Оливер квартировала некая молодая вдова, ее также звали Сара Армитедж, и муж ее тоже погиб во время войны за границей, а дочь звали Дженни, и она была удочерена другими людьми. В то время я не придала письму значения, полагая, что это не более чем замечательное совпадение. Моя мать погибла под обломками отеля «Маджестик Тауэр» при прямом попадании, и она никак не могла быть той женщиной, которая квартировала спустя несколько лет у миссис Оливер.
Но неделю назад я случайно наткнулась на связку старых писем в ящике письменного стола «шератон», принадлежавшего моей приемной матери. Эти пожелтевшие по краям дорогие для меня листочки бумаги предназначались исключительно для глаз Билла. Его жена посылала их, когда он с армией находился за границей. Ослепленная слезами, я уже хотела было предать их огню, как вдруг наткнулась на имя Сары Армитедж. Я знала о своей настоящей матери настолько мало, что не могла удержаться от того, чтобы не прочитать письмо, а прочитав его, решила просмотреть заодно и все остальные.
Лейла писала, что одна из ее подруг будто бы видела Сару живой на следующий день после ее «смерти». Правда, она узнала ее только по знаменитым серебристым волосам и шубке, отороченной розовым мехом. В следующем письме сообщалось, при каких обстоятельствах Лейле была переслана банковская книжка моей матери. Счет Сары был закрыт, и последние несколько фунтов, остававшиеся на нем, были сняты уже после ее «смерти». Из письма я поняла, что Лейла, потрясенная гибелью моей матери, не придала значения этим странностям, а потом, тщательно все обдумав, решила, что ее подруга обозналась и деньги со счета снял какой-нибудь мошенник, который нашел сумочку и подделал подпись на чеке.
И тут я вспомнила о письме миссис Оливер. Тело моей матери опознали только по браслету, который валялся рядом с изуродованным до неузнаваемости трупом, причем некоторых из жертв бомбежки так никогда и не идентифицировали. Возможно ли, что моей матери каким-то чудом удалось выжить? В таком случае… она меня бросила? Хотя, если верить рассказам Лейлы, мать души во мне не чаяла. Отец был убит незадолго до того налета, а все ее родные погибли — также под бомбежкой — еще в самом начале войны. Кроме меня, у нее никого не осталось. Но Лейла могла и ошибаться в своих оценках. Я не исключала такой вариант: после налета у матери наступила амнезия, а позже, восстановив память, она уже сознательно решила оставить меня на попечение Лейлы и Билла. У Лейлы не было своих детей, и меня она обожала. А Сара, возможно, решила, что не сможет создать мне тех условий, которые создали Ральстоны.
— Приехали, леди.
Нетерпеливый голос водителя такси ворвался в мои мысли, и от неожиданности я буквально выпрыгнула из машины.
— Хотите, могу подождать?
Я расплатилась и отрицательно покачала головой. Обратно в город я могла доехать и на автобусе.
Несколько минут я неподвижно стояла и смотрела на дом. Скользя взглядом по окнам комнат, я думала о том, что, возможно, в 1949 году в одной из них жила моя мать. Что могло привести ее в Ньюкасл? Почему она оказалась здесь, а не где-нибудь в другом месте? У нее в этом городе не было родни — ни своей, ни по мужу. Мой отец воспитывался в лондонском сиротском приюте.
Во время войны Сара работала секретаршей у актрисы Аннелизы Винтерс. По настоянию последней, кстати, она в конце концов и перебралась от Лейлы, у которой квартировала, в отель «Маджестик Тауэр». Лейла была счастлива взять меня под свою опеку, к тому же мать навещала меня почти ежедневно. Ей очень хотелось поскорее уехать из военной Англии, тем более что Аннелизе был предложен контракт с Голливудом, и она пообещала матери взять ее с собой. Лейла рассказывала, как моя мать любила строить радужные планы относительно нашей с нею жизни в Штатах.
А потом случился налет немецкой авиации, и в отель было прямое попадание бомбы. Аннелиза Винтерс, как и многие другие, погибла, и вместе с нею погибли мечты об Америке. Мы были уверены в том, что во время той бомбежки погибла и моя мать. Теперь же, через много лет, эта уверенность впервые была поколеблена.
На протяжении моей недолгой жизни смутный образ Сары то и дело вставал перед моим мысленным взором, впрочем не задерживаясь подолгу и не становясь более отчетливым. Порой меня захлестывала острая печаль от осознания того, что жизнь молодой женщины была прервана так рано и столь трагически, но и эта печаль была мимолетна. У меня были Лейла и Билл, самые замечательные и близкие люди в мире. Теперь и они погибли. Внезапно и столь же трагически. Именно в эти дни, наполненные чувством горчайшей утраты, образ Сары вдруг стал вырисовываться яснее и реальнее. Ирония судьбы. Мне вдруг явилось ощущение ее близости: протяни руку — и достанешь…
Моя рука дрожала, когда я нажимала кнопку звонка. Дверь открыли почти сразу. На пороге стояла маленькая гибкая женщина с умными серыми глазами. Взгляд ее быстро скользнул по мне сверху вниз, задержавшись поочередно на шубке из снежного барса, крокодиловой сумочке и туфлях.
— Миссис Оливер? — спросила я.
— Да.
— Меня зовут Дженни Армитедж.
Она скользнула руками по складкам рабочего фартука, плотно облегавшего ее фигуру, и бросила быстрый взгляд на свои руки. Я заметила под ее ногтями следы от муки.
— Я… я сегодня никого не ждала. Прошу прощения за свой вид.
— Это вы меня извините. Конечно, мне следовало предупредить вас о приезде письмом.
Черты ее остренького личика расслабились, и она улыбнулась.
— Ну, если вас не смущает мой вид, значит, все нормально, мисс. Признаться, я уже перестала ждать от вас весточки. Столько времени прошло… Ну, входите же.
Она провела меня в небольшую комнату с открытой старомодной духовкой, откуда доносился запах свежеиспеченных лепешек.
Приняв шубку, она решительно подтолкнула меня к стулу. Глаза ее зажглись интересом, когда она спросила:
— Надеюсь, вам не было неприятно получить письмо от совершенно незнакомого вам человека?
