Вернув мне фотографию, она добавила:
— Знаете, если бы ваши волосы были не каштановыми, а серебристыми, то вы были бы определенно похожи на нее. У вас те же синие глаза и сходные черты лица, но… если вы позволите мне сказать это… в вас все-таки нет того, что отличало ее больше всего. Нет ее горделивости…
От волнения я какое-то время не могла вымолвить ни слова, но наконец, справившись с собой, робко попросила:
— А вы не могли бы дать мне адрес того дантиста?
— Боюсь, вам это не поможет. Лет двенадцать-тринадцать назад он уехал на юг страны.
— Вы, конечно, не знаете, куда именно в Ирландию она уехала жить с новым мужем?
— Как раз-таки знаю, мисс. Она уехала в графство Галвей. В маленький городишко на побережье. Кажется, Балликейвен. Я бы сама никогда не запомнила это название, если бы не заглянула в карту.
Я была готова обнять и расцеловать эту женщину!
— Так вы думаете, что она ваша мать, мисс?
— Возможно, так и есть.
— Я была бы вам очень признательна, если бы вы сообщили мне как-нибудь о результатах ваших поисков. Мне вся эта история страшно интересна.
— Конечно, я сообщу вам.
Достав свою банковскую книжку, я выписала чек.
— Я вам очень признательна за помощь, миссис Оливер, и прошу принять это в качестве скромного знака моей благодарности.
— О, спасибо вам, мисс! Хотя это было совсем необязательно…
Через неделю я была на пути в Ирландию, плывя на ночном корабле до Дан-Лэри. Прежде чем спуститься в свою каюту, я прошла в буфет. Чувство смутной неопределенной тревоги охватывало меня все больше и больше, и я была уверена, что не засну.
Почему она за все эти годы не связалась со мной? Допустим, она оставила меня ради моего же блага, но почему не спросила о том, как я живу? Почему не объявилась? Она хорошо знала Лейлу и могла рассчитывать на понимание с ее стороны и даже оправдание своего поступка. Лейла была чутким, отзывчивым человеком и не упрекнула бы мою мать в том, что она бросила меня. Почему она молчала? Я не могла этого понять, хотя в глубине души догадывалась, что ее мог удерживать страх. В сущности мое сиротство было обманом, за который она несла полную ответственность. Она боялась за последствия этого обмана.
И только на корабле мне пришло в голову, что ее может смутить сам факт моего неожиданного появления. Оно оживит болезненные воспоминания, с которыми, как она полагает, покончено навсегда, пробудит чувство вины, с которым ей трудно будет совладать. Больше того! Возможно, у нее сейчас своя семья, и члены ее не подозревают о моем существовании. При мысли об этом у меня захватило дух. Мне это казалось невероятным. Не то, что у Сары может оказаться семья, а то, что до этого момента я совершенно не принимала в расчет ее нового мужа, который, возможно, никогда не слышал обо мне.
Мое неожиданное появление может тяжело отразиться на ее жизни и породить неприятные слухи. Захваченная этими мыслями, я едва не решила прекратить поиски, но поняла, что не смогу остановиться на полпути. Хорошенько обдумав все возможные последствия, я пришла к выводу, что назовусь ее дочерью лишь в том случае, если это ничем не повредит ее счастью. Мы прожили жизнь отдельно друг от друга, и теперь, когда я почти нашла ее, мне трудно будет жить так, как жила до сих пор. Но другого пути нет, даже если она действительно окажется моей матерью. А в этом я уже практически не сомневалась.
Выйдя из состояния задумчивости, я подняла глаза и увидела высокого, крепко сложенного молодого человека, который как раз входил в буфет. Наши взгляды встретились, и он повернул в мою сторону.
— Не возражаете, если я присяду рядом?
Сейчас я была не в том настроении, чтобы заводить беседу с незнакомцем, и хотела резко заметить, что свободных мест в зале достаточно, но у меня не хватило смелости. Если бы он был нахальным, я отшила бы его без колебаний, но он вел себя очень вежливо, почти робко, и это не могло не найти отклика в моей душе.
— Конечно, садитесь, — ответила я тихо, едва расслышав собственный голос.
Я наблюдала за ним, когда он подошел к стойке, чтобы сделать заказ. Свободный темно-серый костюм хорошо сидел на его мускулистой фигуре, подчеркивая ее достоинства.
Вскоре он вернулся с чашкой кофе и, сев напротив, вытянул длинные ноги. Мне понравилось его по- мужски суровое, со здоровой кожей лицо, глубоко посаженные серые глаза… Вряд ли это случайное, мимолетное знакомство. Его скромность пробудила во мне чуть ли не материнское чувство. Захотелось взять над ним нежную опеку. Впрочем, вскоре это желание исчезло, я почувствовала, что передо мной сидит мужчина, который сам способен взять опеку над кем угодно.
Он улыбнулся:
— Вы англичанка, не так ли?
Я кивнула.
— И не туристка? Сейчас совсем не туристский сезон.
— Вы правы. Я еду навестить одну знакомую в Балликейвен.
— Да что вы! Я ведь направляюсь туда же!
Лицо его выражало искреннюю радость, но я пожалела о своих словах. Теперь придется отвечать на неизбежные вопросы, а если промолчишь, он сочтет, что ты скрытная и вообще странная.
— Может быть, я знаю… — начал он, но я его перебила, прекрасно пенимая, что именно он хочет спросить.
— Вы ведь тоже не ирландец, правда? У вас совсем нет акцента.
— Я не ирландец. Просто мои родители купили несколько лет назад в Балликейвене отель, и я приехал к ним в отпуск.
— Выходит, вы сейчас в отпуске?
Он кивнул.
— Только что вернулся из Африки. Я инженер-строитель.
— Представляю, как будут вам рады ваши родители.
— Собственно, я уже виделся с ними, так как приехал на прошлой неделе. Просто нужно было заглянуть на пару дней в Лондон. Дела, знаете ли.
Пока я придумывала, чем еще отвлечь его внимание от своей персоны, он проговорил:
— Эта подруга, к которой вы едете… Может, я знаю ее или ее родных?
— Она не подруга мне. Знакомая. Еду навестить, — довольно резко ответила я.
Он тут же опустил взгляд на свою чашку, и мне стало стыдно. Он задал вполне нормальный вопрос, а я повела себя так, будто считаю, что он сует нос не в свое дело.
Когда наши взгляды вновь встретились, он сказал:
— Простите ради Бога, я не хотел показаться излишне любопытным.
— Не извиняйтесь. Вы правы. Просто моя поездка — это… сугубо личное дело, и мне не хотелось бы рассказывать о ней на каждом углу.
Произнеся это, я тут же прикусила губу, чувствуя, что выгляжу высокомерной, и быстро добавила:
— Мне трудно объяснить это, но… человек, к которому я еду, возможно, встретит меня без воодушевления, а я не хочу причинять ему беспокойство.
— Понимаю.
Я знала, что он не понял. Не мог понять.
— У вас есть где остановиться в Балликейвене?
Я отрицательно покачала головой.
— Мои родители почтут за честь принять вас у себя в отеле, — сказал он тут же и покраснел до корней волос, так как понял, что его слова могли быть расценены мной как нескромная реклама. — Простите, возможно, с моей стороны это не совсем тактично… Но мне кажется, что вам он понравится. Отель называется «Юная русалка» и находится в самом центре города.
