чтобы получить результат. Анни проследила, как бывший муж уезжает с Шерил, и села в машину. Она доехала туда, где полицейский разрешил ей развернуться, и вспомнила, как стояла у обочины, когда вокруг громоздились сугробы, а леса были укрыты белым одеялом. Теперь в воздухе кружилась мошкара. Листья были светло-зелеными. На дороге лежали лужицы тени. Анни подумала о парне в коридоре и о дочери, которая говорила не своим голосом. Она вспомнила, как стояла во дворе с Эльв, показывала Орион и рассказывала сказку, в которой девушка проснулась после векового сна.
Анни развернулась и поехала обратно. Она направилась прямиком в кабинет администратора и подписала нужные бумаги. Ей не хотелось говорить ни с воспитателями, ни с директором. Она уже все решила. Ей хватило парня в коридоре и отчаянной мольбы дочери. Хватило того, что время спиралью завивалось вперед, зима сменялась весной в один миг. Эльв вышла в вестибюль через десять минут после того, как Джули сообщила, что она свободна. Девушка не скрывала своей радости. К удивлению Анни, Эльв внезапно обняла ее и так же быстро попятилась. Дочь захватила только маленький рюкзак. Все остальное она бросила. Эльв поправила рюкзак на плече. С остриженными волосами она выглядела младше своих лет. Она обвела взглядом вестибюль.
— Папы нет?
— Нет, — ответила Анни. — Только ты и я.
Эльв это вполне устроило. Подробности ее не интересовали. Главное — выбраться из Уэстфилда. Она ни с кем не попрощалась, хотя оставила мисс Хаген свой экземпляр «Алой буквы». Эльв не собиралась вспоминать о лошадях — это было бы слишком грустно. Настороженно, но радостно она шагала по парковке. Ей хотелось запомнить миг освобождения. Она надеялась, что лошади не будут ждать ее поутру, колотиться о стойла, глядеть сквозь грубый дверной проем на поле.
В машине Эльв вела себя на редкость вежливо. Уэстфилд научил ее, что лучше помалкивать, если тебя не спрашивают. По правде говоря, он многому ее научил. Она не будет скучать по школе, но с ней связаны события, которые изменили все, включая ее саму.
— Все будет хорошо, — пообещала мать.
Эльв тоже так считала. Она смотрела в окно и не могла поверить, что уже почти лето. Девушка старалась скрыть возбуждение. Ей уже семнадцать, она готова встретиться с миром, и неважно, готов ли мир к встрече с ней. В конце концов выяснилось, что она способна чувствовать. Этому ее научил Лорри.
Они завернули в придорожную зону отдыха, чтобы выпить кофе и съесть пончиков. Эльв извинилась и вышла в туалет. Она сказала матери, что скоро вернется, и попросила денег на тампоны. Разве та могла отказать? Эльв позвонила Лорри по телефону-автомату. Она чуть не упала в обморок от звука его голоса. Ее жизнь сразу наполнилась смыслом.
— Детка? Где ты?
Всего несколько слов, и она готова. Некогда она презирала все человеческое, а теперь сама была захвачена чувствами. Эльв боялась, что Лорри не захочет ее в реальном мире, где так много соблазнов и других девушек.
Она сообщила ему, что наконец-то свободна.
— Я умру, если не увижу тебя, — прошептала она.
Лорри засмеялся:
— Я тебе не позволю.
Он был так уверен в себе, так уверен в них! Эльв повесила трубку и закружилась, хотя на нее смотрели.
— Бу! — сказала она маленькому мальчику, который, нахмурившись, наблюдал за ней.
Мальчик засмеялся и ответил: «Бу!» Они улыбались друг другу, пока мать не схватила малыша за ладошку и не утащила. Эльв не о чем было тревожиться. Майкл говорил, что среди его друзей Лорри славится непостоянством. Подружки быстро ему надоедали. Но сейчас все по-другому. Он по-прежнему ее хочет.
Эльв вернулась в кафе и увидела, что мать нервничает. Анни поступила необдуманно, поддавшись порыву, и теперь пила чуть теплый кофе без кофеина и с тревогой ждала дочь. Издалека Эльв казалась совершенной незнакомкой со своими остриженными волосами, мешковатым свитером и черной татуированной розой, похожей на свежую рану. Ее походка изменилась, стала легкой и крадущейся. На ногах у нее были обязательные в Уэстфилде кеды без шнурков. Она собиралась сжечь их в первую очередь.
До Нью-Йорка оставалось три часа езды. Они целый год почти не разговаривали. Внезапно Анни испугалась, что жестоко ошиблась. Она понятия не имела, как Уэстфилд изменил Эльв, к лучшему или к худшему. Ей ужасно захотелось оставить дочери машину и пуститься в бега. Она жила бы среди оленей в самой темной лесной глуши. Пила бы из ручья холодную, чистую нью-гэмпширскую воду. По ночам над ее головой расстилалось бы бескрайнее звездное небо.
Эльв швырнула свой пустой стаканчик из-под кофе в мусорный бак. Скорей, скорей!
— Готова? — спросила она.
РОЗА
Мег запирала спальню на ночь. У Эльв теперь была своя комната на первом этаже. Она говорила, что уже слишком взрослая, чтобы жить с младшими сестрами. Но Мег знала правду. Эльв не хотела жить с ними на чердаке. В своей спаленке она могла болтать по телефону ночь напролет. Могла тайком сбегать через окно. Могла принимать наркотики и мечтать, как вырвется на свободу, когда ей наконец исполнится восемнадцать. Мать дала старшей дочери все, о чем мечтают девушки, — собственный телевизор, собственный телефон. И все же Эльв не была счастлива. Она дулась и убегала в город при любой возможности. Говорила матери, что видится с подругами, ночует у них. Но даже последнему идиоту было ясно, что она лжет. У Эльв в жизни не было ни единой подруги.
Иногда Мег считала, что, кроме нее, никто не видит, в кого превратилась Эльв. Таких людей нельзя пускать на порог. Мег боялась оставаться с сестрой наедине. Нельзя доверять тигру, который считает тебя предателем и жаждет крови. Мег ждала, пока Клэр уснет, вылезала из кровати и на цыпочках запирала дверь. Иногда она доставала потертый листок бумаги со словом «оранжевый», который хранила в бумажнике вместе со школьным пропуском. Раз или два она заснула с листком в руке. Хорошо, что ее осенило тогда в Париже.
Мать вернулась из поездки в Нью-Гэмпшир вместе с Эльв, поверив лжи и мольбам.
— Теперь ты счастлива? — спросила Эльв у Мег вскоре после возвращения. Так Мег поняла, что ничего не изменилось к лучшему. — Мои волосы короче твоих. Довольна?
Мег уязвило, что сестра считает ее настолько мстительной. Но, по правде говоря, она и сама заметила, что сейчас ее волосы намного длиннее. Старшая сестра перестала светиться очарованием. Теперь ее отличала мрачная красота. Эльв похудела, стала угловатой — даже зелень ее глаз потемнела. В первую неделю после возвращения сестры Мег увидела ее в машине на парковке возле пляжа. Эльв целовалась с мужчиной, сидя у него на коленях. Мег смутилась. Светило солнце, вокруг играли детишки, знакомые по лагерю, где она снова работала вожатой. Мег попыталась проскользнуть мимо, опустив голову от стыда, но Эльв подняла взгляд и заметила сестру. Вечером Эльв пришла на кухню, пока мать работала в огороде, а Клэр нанизывала в гостиной бусы — подарок Аме.
— Не говори маме.
