металлический звук, как будто металл, словно живой, исходил криком. Но на самом деле это он сам закричал — словно криком можно было поправить случившееся.
На этом все было кончено. О происшествии сообщили в полицейский участок, как раз когда там появился Джо Хеннесси. Он только что сменился с ночного дежурства и не обязан был ехать к школе, но она лежала у него на пути. На площадке яблоку было негде упасть: там стояла машина, у которой толклись перепуганные бледные мальчишки, «скорая», три полицейских патруля и еще один детектив, Джонни Найт. Хеннесси вылез из своего «фордика», застегнулся и подошел к Найту, на ходу закуривая сигарету.
— Девчонка погибла, как только упала на землю, — сказал Найт.
На спортивной площадке лежало тело, накрытое серым суконным одеялом.
— Ох уж эти детки, — вздохнул Найт, — Вечно они уверены, что с ними никогда ничего не случится. Она решила подурачиться. Сидела на спинке пассажирского кресла. Ну и вылетела в лобовое стекло.
Хеннесси кивнул и затянулся.
— Не возражаешь, если я взгляну? — спросил он.
— Да пожалуйста, — пожал плечами Найт, — Сколько угодно.
Джо отошел к изгороди. «Шеви» превратилась в груду искореженного железа, битого стекла валялось столько, что казалось, будто асфальт вокруг усеян звездами. Под ногами тускло блеснуло что- то белое. Он наклонился и лишь тогда понял, что это вовсе не осколок стекла. На ладони у него лежал безукоризненно белый зуб.
Флаг перед зданием школы два дня был приспущен, в память о Кэти устроили общее собрание. Даже самые грубые мальчишки — те, которые спали с Кэти Корриган, и те, которые лишь хвалились, будто спали с ней, — ходили притихшие, в белых сорочках и черных галстуках. Девчонки, которые не упускали случая помадой написать на зеркале в девчачьем туалете, что Кэти шлюха, и отказывались сидеть с ней рядом на уроках, жались друг к другу, готовые в любой момент зареветь. Кровь на спортивной площадке, бурые пятна, заставлявшие примолкнуть всех, кто проходил мимо, были видны еще неделю, пока снова не выпал снег.
И сегодня, спустя почти две недели после аварии, Эйс Маккарти в очередной раз проснулся затемно. Через несколько часов должен был вернуться из больницы его брат, но Эйс оделся и вышел из дома, не дожидаясь, когда проснутся родители. Рассвет застал его у разбитой изгороди. Снегу навалило уже по щиколотку. Он приходил сюда каждый день, но теперь все следы аварии скрылись под сугробами. Было так холодно, что снег казался голубоватым, и Эйсу пришлось дыханием согревать сложенные ковшиком руки. Он стоял, пока не окоченел, стоял, пока перед глазами у него не возникло видение аварии. Тогда он поднял воротник и сунул руки в карманы.
Домой он пошел кружным путем, как делал теперь каждый день, мимо дома Кэти Корриган в конце Кедровой улицы. Для этого ему пришлось сделать крюк по Тополиной, и когда он добрался до конца Кедровой, сапоги у него совсем промокли. Он остановился перед домом Корриганов и закурил, прислушиваясь к собачьему лаю, как делал каждый день. Отец Кэти водил продуктовый фургон, который стоял сейчас на дорожке, ящики с бутылками лимонада и сельтерской воды занесло снегом. Эйс стряхнул с сигареты пепел и обошел фургон, чтобы лучше видеть, — мимо невысокой зеленой изгороди к калитке в сетчатом заборе. Во дворе стояли стол для пикника и жаровня для барбекю, которые в конце лета никто не потрудился убрать. В снегу виднелась туго натянутая веревка. Эйс взялся за калитку и сморгнул с ресниц снежинки. Он пытался воскресить в памяти Кэти, какой она была шесть лет назад, когда все они только переехали сюда и каждый вечер играли в мяч, но не смог вспомнить даже, как она выглядела, когда он в последний раз видел ее.
Отец Кэти Корриган вышел на крыльцо и вооружился лопатой. Он двинулся к дорожке, но при виде Эйса остановился и буркнул:
— Что ты здесь забыл?
Эйс обернулся и заморгал. Все вокруг было подернуто белесой дымкой.
— Я хотел посмотреть, что там такое.
— Ну конечно, — сказал мистер Корриган, — Так я и поверил, — На нем были толстые кожаные рукавицы. Он подошел чуть ближе, — Нечего тут ошиваться. Отправляйся к себе.
— Ладно, — согласился Эйс. Пальцы ног у него совсем закоченели, он их даже не чувствовал, — Что там у вас?
— Если твой братец попадется мне на глаза, — процедил мистер Корриган, — я могу его просто убить.
Он развернулся и принялся откапывать свой грузовик.
— Вам помочь? — спросил Эйс.
— Ничего мне от тебя не нужно, — пробормотал тот и продолжил работать. Изо рта у него голубоватыми клубами валил пар.
Эйс подошел поближе и застыл, не сводя глаз с мистера Корригана.
— Ты что, не слышал? — Тот прекратил копать, — Пошел вон отсюда.
Они стояли, глядя друг на друга; во дворе надрывалась собака.
— Я просто хотел узнать, что там, — повторил Эйс.
— Щенок Кэти. Только это тебя не касается.
— На улице слишком холодно. Для щенка.
— Да? — спросил мистер Корриган. — Тебе так жалко щенка? А как же моя дочь? Ее кто-нибудь пожалел?
Он снова принялся раскидывать снег, по щекам у него текли слезы.
— На улице слишком холодно, — повторил Эйс, слова застыли у него на губах и переломились пополам.
— К черту, — рявкнул мистер Корриган, — К черту все.
Собачий лай стоял в ушах у Эйса всю дорогу до дома. Под снегом все жилища казались на одно лицо — с остроконечными крышами, заснеженными кустами и залепленными номерными табличками. Когда вокруг вьются снежные вихри, от них мутится в глазах и легче легкого сбиться. Рикки Шапиро перебралась через заносы на дорожке, ведущей к дому, и направилась к Норе Силк, чтобы посидеть с ее мальчиками, как вдруг увидела его. Он казался черным пятном, движущимся посередине улицы. Было тихо, лишь где-то лаяла собака, и с каждым шагом Эйса Рикки все отчетливей слышала его дыхание. Она могла бы развернуться и пойти к Норе, но так и осталась стоять посреди тротуара, в шерстяной шапочке и розовых варежках в белую полоску, хотя в обычных обстоятельствах скорее провалилась бы сквозь землю, чем позволила кому-то увидеть ее в таком наряде. Эйс подошел и остановился напротив нее.
— Я случайно тут оказалась, — проговорила Рикки, — Я тебя не подкарауливала. Меня ждут сидеть с детьми.
Лицо Эйса заливала мертвенная бледность, в глазах застыло отсутствующее выражение, словно он смотрел куда-то мимо нее.
Рикки покраснела.
— Я тебя не подкарауливала, — повторила она и только тогда поняла, что еще как подкарауливала, причем уже давно.
Эйс подошел к ней вплотную и обнял, запустив руки под пальто.
Рикки Шапиро попыталась отстраниться, но Эйс прижал ее к себе. Если бы он попытался позволить себе какую-нибудь вольность или полез целоваться, Рикки впала бы в панику, помчалась домой прямо по сугробам и заперлась на ключ. Но Эйс лишь прижался лбом к ее лбу, а потом произнес то единственное слово, которое могло заставить ее остаться.
— Пожалуйста, — сказал он совсем тихо, едва слышно.
— Я тебя не понимаю.
На самом деле она прекрасно все понимала. Она всегда поступала как полагалось, и это ничего ей не дало. Может быть, она просто никогда ничего не хотела по-настоящему?
— Я могу встретиться с тобой сегодня вечером, — сказала Рикки, должно быть, она повредилась умом, потому что никогда и никому таких вещей не говорила.
Эйс попятился. Вечером ему предстояло сделать кое-что еще.
— Я могу оставить окно у меня в комнате незапертым, — прошептала Рикки, хотя вокруг не виднелось
