места, и он добавил: — У тебя ведь они есть?
Билли поплелся к себе в комнату и вернулся с мячом и битой, которые когда-то купила ему Нора.
— Господи. — Эйс вытащил биту, которая была даже не распакована, — Надевай куртку и пойдем.
Они прошли через двор и молча двинулись к школе. Площадка замерзла, но они вышли на бейсбольное поле.
— Я буду подавать прямо на тебя, — предложил Эйс. — Твоя задача — отбивать.
Билли кивнул и вскинул биту. Первые пять мячей подряд он не отбил. Эйс подошел к нему.
— У меня отличная подача, — сказал он, — Тебе нужно только расслабиться и отпустить себя.
Билли непонимающе поглядел на него.
— Выкинь из головы все мысли.
Они тренировались до самого вечера, и под конец Билли уже пропускал всего два мяча из трех.
— Я думал, у меня ничего не получится, — заметил Билли. Он запыхался, чтобы не отставать от Эйса, ему приходилось бежать.
— А у тебя и не получается, — отозвался тренер. — Пока.
Всю дорогу домой Эйс пытался сообразить, много ли парнишке известно. Заводить разговор на эту тему тот определенно не желал.
— Завтра после школы я за тобой зайду, — предупредил он, когда довел Билли до дома.
— Ты и так здесь будешь, — пожал плечами Билли, — Разве нет?
Пытаться обмануть этого малого не стоило.
— В два сорок пять — нет. Я ухожу намного раньше.
— Это не обязательно. Я буду держать язык за зубами.
— Послушай, я не обязан делать ничего такого.
— Нет, обязан, — строго сказал Билли. — Каждый человек обязан что-то делать.
— Если ты не заметил, меня никто с ножом к горлу не заставлял тебя учить.
Билли вынужден был признать его правоту. Он закинул биту на плечо и проводил Эйса взглядом. Когда он наконец вошел в дом, Нора накрывала стол к ужину.
— Где ты был? — осведомилась она.
— Играл в бейсбол с Эйсом Маккарти.
Он подошел к холодильнику, налил молока себе в стакан и Джеймсу в бутылочку.
— Дай-дай-дай! — заверещал малыш.
— Ты же не играешь в бейсбол, — удивилась Нора.
Она раскладывала по тарелкам картофельное пюре, которое никак не желало отлипать от ложки. На щеках у нее горели красные пятна, но в остальном расстроенной она не выглядела.
— Теперь играю.
Нора вытащила из холодильника кетчуп и поставила на стол. Волосы у нее были стянуты в хвост на затылке, краситься она поленилась.
— Не хочешь ни о чем со мной поговорить? — небрежно поинтересовалась она, нарезая котлету маленькими кусочками для Джеймса.
Билли вскинул на нее глаза. Разбитый лоб и шея саднили, куртка так и осталась валяться под кустом, табель до сих пор торчал из-за пояса брюк. К тому же он знал о матери с Эйсом кое-что такое, чего ему знать не полагалось.
— He-а, — Он помотал головой.
— Как котлета?
Она успела попробовать кусочек, но едва не подавилась — мясо оказалось сухим и жестким.
— Объедение, — сказал Билли.
Нора смотрела, как он заливает свою котлету кетчупом, и думала, что он исключительно хороший лжец, пожалуй, лучше даже, чем его отец. Роджер всегда слишком уж широко улыбался, когда лгал. К тому же у него была привычка касаться собеседника, он вцеплялся мертвой хваткой, как будто хотел силой заставить человека поверить ему.
После ужина Нора достала несколько стаканчиков готового молочного желе, которое украсила засахаренными вишнями.
— Ты же знаешь, что можешь спросить меня о чем угодно, — сказала она Билли и принялась с ложечки кормить Джеймса. — Мне можно сказать все-все.
Билли уткнулся в свой десерт и невнятно промычал:
— Угу.
— А ну-ка, посмотри на меня! — скомандовала Нора.
Он послушался, уловил промелькнувшее у нее в мозгу «Врет ведь!» и понял, что его затея провалилась.
— Я хочу знать правду, — потребовала Нора, взмолившись про себя, чтобы Эйс хотя бы был одет, если Билли застал его в доме.
Билли отложил ложку, вытащил табель и водрузил его на стол перед собой. Нора в замешательстве посмотрела на смятый листок, раскрыла его и увидела обведенные жирной красной чертой «неуды».
— Ох, — вырвалось у нее.
— Я не виноват, — быстро сказал Билли.
Нора взяла ручку и поставила в табеле свою подпись. После этого она поцеловала сына в макушку и спросила, не хочет ли он добавки желе, и Билли, хотя наелся так, что с трудом мог дышать, ответил:
— Да! Очень!
7 МИЛОСЕРДИЕ
Нора Силк нежилась в постели, слушая, как звенит за окном капель. Кот калачиком свернулся у нее в ногах, в щель между занавесками проглядывал кусочек голубого неба. Было первое марта, погода стояла тихая и ясная — самое то, чтобы вывесить белье сушиться на улице. Год назад в этот день она сидела в общественной прачечной на Восьмой авеню, кошмарном месте, где посетители, ссутулившись и не глядя друг на друга, дожидались, когда за стеклянными дверцами сушильных машин закончит крутиться их исподнее, выставленное на всеобщее обозрение. Она всегда брала мальчиков с собой, и они торчали там, в заложниках у собственного белья, потому что в тот единственный раз, когда она оставила вещи стираться и отлучилась купить Билли горячего шоколаду, по возвращении обнаружилось, что кто-то украл всю их одежду, не дав ей даже досохнуть. Просто забрал мокрый ком и оставил дверцу машины открытой. Тогда, год назад, Нора накупила Билли гору чипсов, орешков и прочей снеди, лишь бы он только сидел смирно. Она устроила малыша Джеймса на одной из стиральных машин и принялась запихивать белье в соседнюю. Опустив четвертак в прорезь, она подняла глаза и увидела Билли, съежившегося в оранжевом пластиковом кресле. Он притопывал ногой и одну за другой поглощал карамельки из пакетика, и голова у него была вся в этих его жутких проплешинах. От этой картины у нее зашлось сердце, и она подумала: лучше что угодно, чем это. Однако теперь, спустя шесть месяцев, проведенных на Кедровой улице, она не была так в этом уверена.
Она все еще не теряла надежды, что кто-нибудь из соседок заглянет угостить ее домашним пирогом, пригласит на чашечку кофе или предложит привести в гости детей. Но в действительности ни одна из них до сих пор не здоровалась с Норой, даже нос к носу столкнувшись с ней в супермаркете. В первый понедельник каждого месяца она нанимала Рикки Шапиро посидеть с детьми, а сама отправлялась на родительское собрание в школьный кафетерий. И хотя теперь Нора надевала обувь на плоской подошве вместо туфель на высоченных шпильках, члены родительского комитета, сидевшие за первым столиком, упорно отказывались замечать ее, если она поднимала руку. А стоило ей подойти к столу, на котором были расставлены закуски, с бисквитом или тарелкой кексов, как немедленно воцарялась мертвая тишина.
