— Уходи, я прошу тебя…
Она бросилась к жеребцу, вскочила на него и помчалась вверх, к храму. Старуха, воя без остановки, вприпрыжку побежала за ней. На берегу осталось только скомканное белое платье. Тороп подобрал его.
— Поехали отсюда! — опомнился Гунтавт. — Быстрее, король, сейчас тут будет вся Самбия!
— Какой я тебе король? — сказал Тороп, запрыгнув на коня.
Глава 18
В Ромове было неспокойно. Христиан почувствовал это и старался никому не попадаться на глаза. Из обрывков разговоров и приказов, отрывисто раздававшихся в галереях святилища, можно было понять только, что восстало какое-то племя и некий славянин, пользуясь этим, осквернил один из храмов. Все это вместе как-то было связано со вчерашним нападением на Верховного Жреца дракона, о котором Христиан и вспомнить-то страшился, и исходит от женщины по имени Виндия.
Последнее особенно заинтересовало Христиана. До сих пор он привык считать прусских женно второстепенными членами общества. Правда, некоторые из них становились вайделотками и в этом качестве пользовались известным уважением, но чего это им стоило! Потеряв на войне мужа, но, не имея к тому времени детей, молодая вдова обязана была впускать к себе любого мужчину, какому только захочется, до тех пор пока не родит ребенка. После этого ее чрево запирали каким-то варварским способом, а саму стригли, посвящали в вайделотки, и до самой смерти женно должна была прислуживать какому- нибудь храму или мужчине-вайделоту. Дитя ее отдавали колдунам, и те решали, воспитывать того или сжечь на костре. То, что причиной суеты в Ромове оказалась женщина, было для Христиана серьезным открытием.
«Виндия!» — записал он на куске ткани и завязал на нем заметный узел. «Надо будет выяснить все обстоятельства подробнее», — подумал монах.
Сам объект его любопытства чувствовал себя не так безмятежно. Виндия болела.
Еще с вечера она поняла, что теряет связь со своим Этскиуном. Она ощущала, где он и что с ним, но уже не могла на него влиять. Утром и эта нить оборвалась. Сразу ей стало плохо. Ломило суставы, болело сердце, голова была будто сдавлена железным обручем с шипами. Виндия раньше подозревала, что так может быть, но что это настолько больно, не думала. Впрочем, она вообще мало думала, когда связывала себя с человеком.
Запершись в самой глубинной комнате Тависка, она запекшимися губами шептала заклинания, глядя в янтарный шар, но тот был холоден и безразличен к ее призывам, ибо все мольбы были ради одной, суетной и никчемной цели — вернуть себе призрачное плотское счастье смертных.
Глава 19
Словно дунул ветер и разогнал туман. Все стало четким и ясным. Тороп вспомнил, что было вчера, позавчера, год назад.
— Нет никакого духа Гянтара, — сказал он Гунтавту. — Все это выдумки Виндии.
Барстуки стояли понурив головы и молчали. Торопу даже стало жаль их. Они были похожи на обиженных детей. Но игра, в которую он поневоле их втянул, была слишком взрослой, и, пока не поздно, они должны были отказаться от нее.
Первым заговорил Гунтавт:
— Как бы там ни было, полгода ты был нам королем, и мы многому у тебя научились. Вчера мы доказали это самбам, но прежде всего, — самим себе. Теперь мы уже не те барстуки, какими были долгие века. Ты научил нас сражаться и повел в первый бой. Наш народ никогда не забудет этого. Но он будет помнить и мое предательство, если я сейчас не пойду с тобой. По нашим законам, пока ты не передал золотую шапку, ты все еще король. А раз так, любой из нас обязан отдать свою жизнь взамен твоей. Так сказано в заветах наших предков, и не нам их менять.
Гунтавт преклонил колено, и вслед за ним то же сделали и остальные десять барстуков. Тороп понял, что отговаривать их не имеет смысла. Они пошли бы за ним, так или иначе. Трудность в выборе решения заключалась для них только в том, чтобы привести его в соответствие с законами. Они нашли, как это сделать, и теперь с легкостью пойдут на верную смерть.
— Хорошо, — сказал Тороп. — Я все понял. Ну, а раз я король, вот вам мой указ: после моей головы пуще всего стерегите голову Гунтавта. На нее я возложу золотую шапку, если все обойдется. Ну, с Богом!
Глава 20
Весть о том, что какие-то барстуки, возглавляемые славянином, ранним утром пробовали штурмовать храм бога Лиго, облетела Витланд мгновенно. Такого Ульмигания еще не знала. Об этом говорили все. Пожалуй, единственным, кто мог этого не узнать, был Дилинг, спрятавшийся на мысу за болотом от всего мира.
Вмешался случай. Рыбак, который раз в пять дней возил Милдене рыбу, в тот день снял сети с огромным эскетресом.[91] Недолго думая, он погреб к мысу, выволок на песок лодку с рыбиной и заторопился к хижине, стоявшей рядом со строившимся деревянным домом.
— Хозяйка! — еще издали начал кричать он. — Хозяйка! Выходи, посмотри, какую рыбу я тебе привез!
Милдена вышла на шум и, прикрыв глаза, смотрела на радостного рыбака, прикидывая, тот ли это день, в который он должен привозить рыбу? Ее подсчеты не сходились.
Добежав, наконец, запыхавшийся рыбак взял ее за руку и осторожно — Милдена была с заметным животом — потащил к заливу.
— Ты посмотри, какая рыба! — приговаривал он. — Я сразу подумал, что не стоит везти на рынок такую рыбу. Зачем? — думаю, Милдене и самой такая рыба нужна.
Эскетрес действительно был хорош. Милдене трудно было отказаться.
— Ну, что я говорил, — радостно бормотал рыбак, с трудом волоча на себе рыбу. — Понравился? А я только вышел, поднял сети, смотрю — тяжесть какая-то, думал, зацепил что-то или амсмари баловались, накидали в сеть камней… А я поздно сегодня вышел, думал, останусь уже ни с чем, а вот видишь…
Посмотреть на эскетреса из дома, который он уже подвел под крышу, пришел и Дилинг.
— А я сегодня поздно вышел, — бросив на разделочную доску рыбину, стал объяснять ему рыбак. — С утра такие вести принесли, не слышали? Ну да, где же вам тут услышать! Какой-то витинг напал на храм Лиго. Говорят, хотел похитить жрицу!
— Зачем? — удивилась Милдена.
— Да кто ж его знает? Говорят, он не из пруссов, разве прусс такое себе позволит? Христианин!
Рыбак сказал это с таким отвращением на лице, что Милдена рассмеялась. Она еще ни о чем не догадывалась и не видела, как сдвинул брови Дилинг.
— А что же охрана? — спросил он.
— Охрана! — рыбак аж плеснул руками по бокам от возбуждения. — Еле отбились! Витинг, говорят, молод, да как заговоренный. Пятерых положил! А ему еще целая стая барстуков помогает.
— Значит, отбились, говоришь? — спросил Дилинг.
— Отбились. Что творится! — закряхтел рыбак. — Разве в былые времена…
— Он ночью придет, — негромко сказал Дилинг.
