— Мы уже прибыли на место? — спрашивает он, и я киваю. Брэндон облегченно бормочет: — Значит, мы сейчас сделаем то, что собирались сделать?
Я снова киваю к еще большему облегчению Брэндона. Он садится за пульт управления.
— Сейчас веди нас ровненько, — говорю я. — Ровненько и тихонько.
Корабль резко кидает то в одну сторону, то в другую, затем он возвращается на прежний курс. Брэндон так шутит, всегда одинаково, и никто к этому не может привыкнуть.
Кроме меня, пожалуй.
Мы смотрим на экран монитора, наблюдаем черную дыру, уютно устроившуюся в искривленном пространстве. Когда-то…
Все это для нас раскопал Джейми — он помешан на черных дырах. Даже дает им прозвища (вот эту, например, он прозвал Мясорубкой). Джейми вообще относится к категории людей, верящих, будто через черную дыру можно попасть в иную вселенную. Беда в том, что проверить это никак нельзя — любого, кто попытается пройти через черную дыру, мертвая звезда элементарно расплющит.
У штурвала стоит Брэндон, он должен провести нас по самому краю гравитационного поля черной дыры. Мы будто насекомое на краю норы муравьиного льва, но если повезет, нас благодаря эффекту рогатки запустит дальше на полной скорости. Однако малейшая ошибка в расчетах — и нас засосет гравитационное поле.
Хороший способ пощекотать нервишки.
На орбите Мясорубки вращаются нейтронные звезды и черные дыры поменьше, которые Джейми назвал Бегунками. Единственный способ пробраться между ними — быстро и умеючи. Сложный рисунок гравитационных полей напоминает карту рифов, коварных и омытых кровью.
И мы летим — прямо в объятия сингулярности, затем кренимся, очертания корабля искривляются, наше огромное судно раздувается аж до размеров дредноута, и в то же время мы — планктон: его несет прямиком киту в пасть, а он еще надеется выплыть.
Р-раз.
Два.
Три-и!
И мы уже по другую сторону Бегунков. В целости и сохранности.
На экране видно, как наши преследователи останавливаются у границы гравитационного поля черной дыры. С десяток кораблей отделяется от группы и медленно идет к Бегункам. Ясно, что это не добровольцы.
Один звездолет попадает в приливную волну энергии, и та несет его прямо на камешек размером с грецкий орех, содержащий мини-сингулярность. Боевой корабль вздрагивает, начинает вибрировать и разлетается на миллионы осколков.
Второй звездолет аккуратно отходит от черной дыры, и его тут же засасывает нейтронная звезда.
Все десять кораблей погибают: некоторые еще пытаются, как мы, пройти по краю гравитационного поля, но куда им до нас! Все они падают в смертельные объятия Мясорубки.
Вж-жик! И нет кораблей — они смяты, разбиты, от них не осталось ничего — или того меньше.
А нам хоть бы что.
Уже несколько часов подряд у меня звенит в ушах… Стоп! Да это же сигнал тревоги из камеры, в которой мы оставили пленницу!
— Быстро проверь, что там случилось! — велю я Гарри. — А я сейчас…
…Усну где стою. Брэндон успевает меня подхватить и усаживает в кресло.
— У меня это… — сонно бормочу я, — слегка того… и только-то…
ЛЕНА
АААААА!!!!!!!!! Выпустите меня из этой западни!!!! ВЫ-ПУ-СТИ-ТЕЕЕЕЕ!!! АААААААААААА!!!!!!
Думаю, бой окончен.
Я еще никогда так не боялась.
О, Лена, я тоже испугался. Я так боюсь, Лена. Спасибо, что была со мной. Обними меня, Лена, защити, помоги…
Как ты себе это представляешь?
Просто будь здесь. Ты токая мудрая. Твое присутствие меня успокаивает.
Тебя утешает вид коматозной женщины, которая сама не в состоянии даже справить нужду…
Ты умнее наших захватчиков. Они боятся тебя, Лена, потому что знают о твоем силе: ты ведь многого добилась, свершила столько славных дел!
Я неудачница, профукала свою жизнь.
Лена! Ты великий человек! Ты уникальна. Ты жемчужина в дымящейся кучке навоза…
О-о, метафора — что надо! Браво, железка.
Лена, навоз смоют, и жемчужина вернет свой блеск. Твоя слава воссияет вновь. Ты великолепна, прекрасна, неподражаема…
Чувствую себя хреново, выгляжу хреново… вся жизнь у меня хреновая.
…все тобой восхищаются. Мужчины обожают тебя, женщины завидуют. Я боготворю тебя, Лена, твой сын боготворит тебя…
Дверь камеры открывается, входит Гарри. Он нависает надо мной и говорит:
— Сигнал тревоги — на крайний случай, ясно? Типа если ты умираешь или рожаешь. Еще раз нажмешь без повода, и я откушу тебе пальцы, так что питаться будешь через соломинку.
Он уходит захлопнув дверь. Я рыдаю.
Ублюдок, кок он посмел?!
Я все плачу и плачу.
Вот подожди — когда все закончится, мы прикажем его публично изнасиловать, а потом казнить.
Я рыдаю, меня трясет, и слезы никак не остановятся. А голос в голове приобретает оттенок отчаяния:
Ты выше этого, Лена. Ты само великолепие, сама красота, ты — воплощение сексуальности. Они не понимают твоей истинной силы. Ты уникум.
Слезы текут, не могу их остановить. Плачу и плачу.
Лена, мать твою, перестань!
Внезапно плач прекращается. Слезы затуманивают мой взор, но больше не текут.
Ты полная неудачница! Размазня! Хочешь выкарабкаться — прекрати панику и соберись!
Как ты со мной разговариваешь?!
Ты идиотка! Слабачка! Лена, ты — дрочила!
Хватит уже. Добился своего, у меня снова ясная голова. Но если опять заговоришь со мной подобным тоном, я. перепрограммирую тебя, понял?
Как угодно, Лена. Я в полном твоем распоряжении.
Так-то лучше, ушлепок!
ЛЕНА
