– А ты точно уверен, что для этого твоя кандидатура подходит? – спросил Виктор и прищурил глаза, внимательно наблюдая за собеседником.
– Я не знаю, что ты имеешь в виду под словом «кандидатура», но могу сказать с полной ответственностью, что в обиду ее я не дам никому! В мужья к ней я не набиваюсь, а вот хорошим другом, на которого она может положиться, я ей быть сумею.
– Не обижайся на мои слова, Николай, – очень серьезно сказал Виктор. – Я пытался понять, как ты относишься к Нине.
– Ну и как, понял?
– А тут и понимать нечего: ты ее любишь.
– Не буду разыгрывать перед тобой глубоко оскорбленного столь «чудовищным» выводом. Да, я ее люблю, – прямолинейно ответил Николай и твердо посмотрел на собеседника. – Ты что-то имеешь против?
– Почему я должен иметь что-то против? Я ей не брат, не сват и вообще никакой не родственник. Это ей решать – иметь что-то против твоей любви или не иметь. Ты хороший мужик, мне лично ты очень нравишься, а уж как считает Нина – ей самой лучше знать. Как она к тебе относится?
– Нормально, – пожал Николай плечами. – Как к другу, – добавил он.
Перед его глазами тут же встала вчерашняя ночь, вернее, почти утро, когда Нина попросила его остаться с ней. Он почему-то не захотел сейчас говорить Виктору, что они стали близки. «Пусть это пока останется тайной, – подумал он. – До тех пор, пока Нина сама не захочет рассказать обо всем своему другу Виктору».
– Ну, так что же мне делать, Вить? – перескочил Николай на волнующую его тему, чтобы не заострять внимания на отношениях между ним и Ниной. – Где искать разгадку поджога моего дома, вернее, комнаты? Я даже не знаю, с чего или с кого начинать. Впору принять твою версию насчет «шерше ля фам», – засмеялся Николай.
– А что говорит следователь?
– Да ничего он пока не говорит, – пожал Николай плечами. – Приехал сегодня какой-то молодой, с опухшим лицом, видно, его с постели подняли. Да это и немудрено, на дворе ночь была, вернее, перед рассветом. Он там по комнате походил, походил со своими помощниками, взял с собой бутылку, в которой смесь была, и уехал.
– Что, даже ни о чем у вас с Ниной не спросил?
– Спрашивал, – сморщил лицо Николай. – Только у меня создалось впечатление, что он еще спал наполовину, поэтому его это дело совершенно не вдохновило и он не проявил сыскного рвения, все время зевал во весь рот. Правда, с пожарными он удосужился поговорить минут пятнадцать. В общем, пока ничего сказать не могу. Вызовут, наверное, меня в ближайшее время, тогда и посмотрим, что они думают по этому поводу. А сейчас я пока самостоятельно голову ломаю – кто это может быть?..
Виктор нахмурился, словно что-то вспоминая и анализируя, а потом вскинул на Николая широко раскрытые глаза.
– Коля, кажется, я знаю, кто это мог сделать! – возбужденно выдохнул он. – И пусть меня разорвут черти, если я не прав!
Глава 31
Никита невольно вздрогнул, когда услышал, что дверь камеры открывается. Он лежал на кровати, подложив под голову руки, и вспоминал всю свою жизнь. Как он женился на Нине, как она пренебрегала его вниманием, посвятив все свое время бизнесу и делам. И как внезапно в его жизнь самым наглым образом вмешалась эта идиотка, его любовница, которая заставила его пойти на преступление.
Он резко вскочил и, сев на кровати, с напряжением уставился на дверь. Вошел уже знакомый переводчик, за его спиной маячил ажан.
– Господин Сысоев, мне поручено препроводить вас в аэропорт, – мягким голосом с легким акцентом проговорил мужчина. – Прошу на выход с вещами.
– Меня отправляют в Россию? Значит, вам все-таки удалось доказать мою непричастность к ограблению? Я же вам говорил, а вы мне не верили, – возбужденно высказывался Никита. – Справедливость всегда должна торжествовать!
– Да, здесь я с вами полностью согласен, – кивнул головой переводчик. – Справедливость непременно должна торжествовать. Так что вы очень скоро увидите свою Родину.
– Очень рад этому обстоятельству, наконец-то мои мучения закончатся, – облегченно вздохнул Никита и с готовностью вскочил с кровати. – Вещей у меня никаких нет, так что… – он развел руками. – Я готов следовать за вами.
Переводчик как-то очень странно посмотрел на него и еле заметно скривил рот в усмешке.
«Почему, интересно, он смеется?» – покосившись на переводчика, подумал Никита, но спрашивать ни о чем не стал, ему было совершенно не до этого. Все его мысли были уже там, дома. Он мечтал о ванне с хорошим мылом и шампунем. Он мечтал о хорошей еде в ресторане, и непременно с отличным вином. Он мечтал о женщине, все равно какой, пусть это будет даже проститутка с Тверской. В данный момент это было для него вовсе не важно. Ему как можно скорее хотелось забыть весь тот ужас, который ему пришлось пережить здесь, во Франции, под мостом, в компании замурзанных бомжей. Как только он об этом начинал думать, тут же содрогался всем телом от отвращения к самому себе.
Бородатый мужик внезапно пропал и, сколько Никита ни спрашивал у остальных обитателей трущоб, где он, все, как один, лишь пожимали плечами. Никита не мог понять, что эти пожимания означали. То ли непонимание того, о чем он говорит, то ли что они вообще ничего не знают о бородаче. Ни одного русского больше там не было, и Никита приуныл. Он не знал по-французски ни слова, за исключением «мерси» и «бонжур», поэтому совершенно не понимал, что ему говорят «братья по несчастью». Кормить его никто не собирался, а умирать с голоду очень не хотелось, поэтому однажды, пересилив отвращение, Никита последовал примеру других и полез в мусорные бачки у одного из пригородных ресторанчиков. Один из мужиков «презентовал» ему дырявые вытертые брюки, а второй дал видавшую виды кофту, неизвестно кому в прошлом принадлежавшую – мужчине или женщине. На ноги нашлась пара калош на два размера больше, чем носил Никита, поэтому ему пришлось подвязать их веревками. Вот в таком виде он и лазал целую
