что это дерево будет давать силу и энергию хозяевам дома. На противоположной стороне забора был сооружен мини-водопад, обложенный красивыми камнями, а над ним склонились три ракиты. Было очень красиво, и Марина недавно притащила туда скамейку, чтобы по вечерам там можно было посидеть и помечтать. Ей очень нравились Светины дом и сад, разбитый на двадцати пяти сотках. В летнее время года, когда Света с ребенком все время была здесь, они с Настей приезжали к подруге как можно чаще, чтобы отдохнуть душой и телом. И вот сейчас Марина улепетывала из этого райского уголочка на всех парусах, трясясь как осиновый листочек, боясь за свою жизнь, но одновременно не забывая сожалеть о растоптанных ею цветах.
– Ой мамочки, ой мамочки, – шептала девушка белыми как снег губами. Марина бежала, то и дело подпрыгивая от очередных глухих выстрелов, которые все не прекращались ни на минуту и отдавались в голове как раскаты грома.
«Что же это такое? Почему такие страсти происходят именно со мной? Мы же не на Сицилии живем!» – мелькали мысли в ее голове.
– О господи! – взвизгнула она, когда ей показалось, что одна из пуль пронеслась мимо ее уха.
– Тише, не ори, а то действительно пристрелят, – шикнул на девушку Максим и, остановившись, присел за кустами смородины.
Марина пристроилась рядом с ним, лихорадочно хватая ртом воздух.
– Максим, что это такое, ты мог бы мне объяснить? Почему расстреливают дом моей подруги? – беспрерывно клацая зубами, задала она вопрос. – Мы с тобой всю мою клумбу помяли, как будто по ней стадо слонов пробежало! Я, между прочим, сама все сажала, мне цветы из Голландии прислали, по каталогу, – нервно говорила девушка, прекрасно понимая, что она несет сейчас сущий бред, но почему-то будучи не в силах остановиться. – Почему они расстреливают этот дом? – снова повторила она вопрос.
– Это не дом твоей подруги расстреливают, это меня расстреливают, – почти спокойно ответил Максим и болезненно поморщился, хватаясь за ноющее бедро. Он немного приподнялся, чтобы увидеть, что творится рядом с домом. Темень была такая – хоть глаз коли, поэтому что-либо рассмотреть не представлялось возможным.
– Ну, что там? Видно что-нибудь? – прошептала Марина, взирая на Максима снизу вверх.
– Нет, ничего не видно. Наверное, они в дом вошли, вон, кто-то фонариком по стенам шарит. Нашли все-таки, гады, чтоб им пусто было! – сплюнул парень и, посмотрев на Марину, тихо проговорил: – Ты уж прости меня, что так все получилось. Ума не приложу, как они могли узнать, что я в этом доме!
– Кто они-то, ты можешь мне сказать? – всхлипнула девушка. – И что мне теперь делать?
– Тебе ничего не остается, как идти за мной, – твердо проговорил молодой человек и, еще крепче схватив Марину за руку, потащил ее в глубь сада.
– Куда ты меня тащишь? – зашипела девушка.
– Когда я гулял по саду, видел в заборе лазейку. Вот сейчас через нее мы с тобой на улицу и выйдем. Жаль, что машины у нас нет, без нее нам трудно придется, пешком далеко не уйдешь.
– Почему это нет? Здесь моя машина есть, только она в гараже стоит, а гараж – под домом. Здесь еще одна машина была – моей подруги, но она сейчас у Насти, – продолжая клацать зубами, сказала Марина. – А до города я могу Сашку попросить нас подбросить, у него тоже машина есть.
– Кто такой Сашка? – не оборачиваясь спросил Максим.
– Это сторож здешний, живет здесь практически постоянно. Молодой парень, у него две собаки; когда я приезжаю сюда, всегда им собачий корм привожу, я люблю собак, – сама не зная зачем, нервно рассказывала девушка прерывающимся от быстрой ходьбы голосом.
– А он не откажет?
– В каком смысле?
– Ну, довезти нас до города не откажется? Ведь поздно уже, ночь как-никак?
– Думаю, что не откажет, он парень ничего. Говорю же, я его собак кормлю, когда сюда приезжаю. У него два ротвейлера. Специально в магазин захожу и покупаю собачью еду, большую упаковку. Привожу ему как бы в подарок, чтобы он за домом присматривал в мое отсутствие. Светка мне ключи оставила, когда уезжала, просила, чтобы я сюда как можно чаще наведывалась, проверяла – все ли в порядке. У нее там мебель хорошая и аппаратура дорогая, сам видел. Представляю, что теперь от всего этого осталось по твоей милости! – всхлипнула девушка и покосилась на парня. – Что я Светке теперь скажу?
– А далеко он отсюда живет? – проигнорировав замечание Марины, задал вопрос Максим, не сбавляя быстрого шага.
– На другом конце поселка. Ой, погоди, Максим, дай передохнуть, сейчас легкие лопнут, – задыхаясь, пропыхтела Марина и повалилась прямо в мягкую высокую траву. – Хорошо, как на перине, – вздохнула она. – Я как раз на послезавтра договорилась, чтобы ее скосили. Должны будут приехать с фирмы, высадить здесь специальную траву, которая даже под снегом остается зеленой. Светка, когда звонила мне в последний раз, задание дала по этому поводу. Говорит, что там, в Германии, у каждого дома на лужайке такая трава растет…
Только она успела проговорить последние слова, как на ее рот легла твердая ладонь Максима. Он крепко прижал ладонь к ее губам, давая понять Марине, чтобы она замолчала. Девушка испуганно вытаращила глаза и, замотав головой, распласталась в высокой траве. Только Максим улегся рядышком, как мимо них с топотом пронеслось несколько пар ног. Марина с ужасом припала к самой земле, уже готовая зарыться в нее, как мышь-полевка. Она крепко зажмурила глаза и старалась вспомнить хотя бы одну молитву. «Отче наш… иже еси… Господи, как же там дальше? Да придет царствие Твое, да будет воля Твоя… Мамочки, я прожила уже почти двадцать пять лет и не выучила ни одной молитвы, какой позор! Спаси нас, Господи! Сохрани и помилуй нас, Господи», – молилась про себя девушка, и все тело ее сотрясала мелкая дрожь. Максим положил на ее плечо руку, стараясь этим прикосновением успокоить девушку. Марина дернула плечом.
«Все из-за него, – подумала она. – Жила себе спокойно, ни о чем таком даже не помышляла. Нет, угораздило же его свалиться именно в мою машину, чтоб ему пусто было! Кто же ты такой, что за тобой целая армия головорезов с автоматами носится? Как там дальше? Хлеб наш насущный дашь нам днесь… Во имя отца и сына… нет, это уже в самом конце молитвы говорится», – продолжала шептать Марина одними лишь губами.
