обороны США Роберт Макнамара в январе 1989 года на московской встрече экспертов, посвященной изучению проблем Карибского кризиса. Советские специалисты его не опровергли, не имели полномочий. На самом деле, преимущество американцев выражалось соотношением 8,3:1, двадцать семь тысяч шестьсот девять ядерных зарядов у них и три тысячи триста двадцать два — у нас.
Квинтэссенцией сведений, полученных от Пеньковского, было то, что советская ракетная программа развивается совсем не так успешно, как предполагалось на Западе, что Советский Союз не имеет достаточного количества межконтинентальных ракет, а пока располагает в основном ракетами средней дальности. Передал он американцам их технические характеристики и даже инструкции по эксплуатации. Вооруженный этой информацией Кеннеди смог противостоять советскому давлению, когда американцы обнаружили сооружаемые стартовые позиции ракет средней дальности на Кубе.
Взглянем на проблему с другой стороны. Какую, чисто технически, Пеньковский имел возможность передать информацию о решении разместить ракеты на Кубе?
Эти пять месяцев, с 20 мая, когда отец возвратился из Болгарии, до 22 октября, дня своего ареста, Пеньковский находился под неусыпным наблюдением сотрудников КГБ. Все его встречи, мимолетные контакты тщательно фиксировались.
Дело в том, что в течение длительного времени контрразведка знала, что из Генерального штаба на Запад уплывает совершенно секретная информация. В частности, из США «вернулась» запись одного совершенно секретного совещания в штабе Группы советских войск в Германии. Проверили списки участников. Как и полагается в детективе, в круг подозреваемых попало значительное число лиц, но по мере «просеивания» их становилось все меньше и меньше, и, наконец, предстояло сделать выбор всего из нескольких человек. Один из них — Пеньковский. За каждым из офицеров установили наблюдение. Сначала у Пеньковского проявились подозрительные связи, потом подозрения перешли в уверенность. Но для этого понадобилось время.
Позволю себе небольшое отступление. О совещании в Берлине отец рассказал мне после ареста Пеньковского. Собрал его Жуков, присутствовало несколько сот старших офицеров.
Когда я начал писать книгу, то усомнился в своей памяти. Жукова отрешили от должности в 1957 году, а согласно имеющимся сведениям, британская разведка завербовала Пеньковского в 1961 году. Не сходилось. Я решил Жукова не упоминать.
После публикации материалов Президиума ЦК в 2003 году обнаружилось подтверждение того, что я помнил о рассказе отца. В протоколе № 128 от 7 декабря 1957 года записано: «Вернуться к вопросу об источниках утечки информации о выступлении т. Жукова в Берлине».[78]
Но как же увязать 1957-й и 1961 года воедино?
Возможно, мы знаем не всю правду и Пеньковского завербовали не в 1961 году, а много раньше? Не исключено. Разведки редко говорят публике правду.
Однако есть и другое объяснение, на мой взгляд более реалистичное. Да, Жуков выступал в Берлине в 1957 году, и Пеньковский там тоже присутствовал, но еще просто офицером, а не шпионом, и к утечке информации отношения не имел. Кто-то что-то разболтал, кто-то подслушал болтовню, и теперь ищи ветра в поле. Пока искали, перепроверяли сотни людей, Пеньковский успел продаться англичанам, попасть под подозрение и, наконец, сесть в тюрьму. В жизни и не такое случается. Так это или иначе произошло, не знаю, но то, что все началось с выступления Жукова в Берлине, сомнений не вызывает.
Однако вернемся к событиям 1962 года.
Вот перечень встреч Пеньковского с его зарубежными коллегами, взятый из информации, фигурировавшей на судебном процессе. Начнем с конца мая. Можно отбросить состоявшуюся 31 мая на приеме в посольстве Великобритании встречу с курировавшей связь агента Анной Чизхолм. Пеньковский не мог тогда еще ничего знать.
2 июля и в последующие дни он находился в постоянном контакте с прибывшим из Великобритании коммерсантом Гревиллом Винном. Тут не возникло никаких трудностей, англичанин приехал по торговым делам, и переговоры с ним входили в служебные обязанности Пеньковского. В те дни, да и после ареста Винна, никто не догадывался, что он не коммерсант и не пешка-связник, а один из опытных британских разведчиков, опекун Пеньковского с той стороны.
Только через годы мы узнали, что Пеньковский и Винн условились: в случае провала постараться убедить следователей, что Винн только связник. О том, что допрашивавшие Пеньковского поверили ему, он должен был дать знак при встрече: провести особым образом по волосам или что-то вроде того. Следователи поверили. Обвиняемые обменялись соответствующими жестами. Винн остался в материалах суда мелкой сошкой.
К началу тех встреч информация о таинственной возне вокруг Кубы могла дойти до ушей Пеньковского, хотя до приезда Рауля Кастро она оставалась доступной лишь немногим. Но ведь Варенцов имел высший воинский чин маршала.
В конце августа Пеньковский просто не мог не знать о проводимой операции. Перемещались войска, десятками отходили в неизвестном направлении корабли. Кому придет в голову информацию, известную сотням людей, держать в секрете от одного из высших офицеров, к тому же доверенного лица самого начальника ГРУ.
А именно в конце августа, как зафиксировано в донесении службы наблюдения, Пеньковский, оформив должным образом разрешение, пошел в гости к сотруднику американского посольства Хорбели, где была назначена встреча с представителем ЦРУ Карлсоном. Там они имели возможность поговорить. Кроме того, Пеньковский передал Карлсону семь экспонированных микрофотопленок и данные о какой-то советской ракете. В этом подсудимый признался на суде. О чем он умолчал? Наверняка о многом.
После августовской встречи Пеньковского с представителями ЦРУ и МИ-6 у КГБ не осталось сомнений, что иностранный агент именно он. Контрразведка буквально повисла у него на хвосте. 5 сентября во время приема в американском посольстве предполагалась новая встреча с Карлсоном. Никаких разговоров, только мимолетная передача микрофотопленок в посольском туалете. Операция сорвалась, там торчал один из русских гостей. Ему было плохо, видно, «хватил лишнего».
Пришлось действовать по запасному варианту, предусматривающему перенос встречи на квартиру английского торгового советника Сениора, где очень кстати устраивался прием. И там им не удалось уединиться ни на минуту. Подвыпившие русские «друзья» не упускали из вида ни Пеньковского, ни Карлсона. Повторная неудача окончательно убедила Пеньковского, что дело идет к провалу. Он потребовал срочной эвакуации. На этот случай имелся неплохой сценарий. Винн на нескольких грузовиках начал путешествие с передвижной выставкой товаров своей фирмы из Венгрии в Советский Союз, с остановкой в Москве и далее в Хельсинки. Под днищем одного из трейлеров оборудовали тайник, где Пеньковский с относительным комфортом мог продержаться от Москвы до границы Финляндии. Однако операция и тут сорвалась.
В те июльские дни отец не знал ничего. Наши ракетные секреты казались упрятанными надежно. В середине июля проект соглашения о постановке ракет на Кубе, завизированный двумя министрами обороны: от Советского Союза маршалом Малиновским и от республики Куба майором Раулем Кастро — представили в верха. Отец одобрил текст. Иначе и быть не могло, ведь Малиновский по каждому казавшемуся ему мало- мальски важным пункту звонил отцу советоваться. Договор предусматривал, что ракеты всех видов: баллистические, фронтовые, зенитные, береговой обороны — остаются в подчинении советского командования.
Теперь следовало заручиться согласием Фиделя. 17 июля Рауль Кастро с проектом документа улетел домой.
На июль 1962 года на Северном флоте назначили грандиозные показательные учения. Туда собирался отец и все высшее руководство страны. Наше конструкторское бюро оказалось в центре внимания. Практически все крылатые ракеты флота вышли из стен челомеевского КБ. Лихорадочная подготовка шла по всему побережью от Мурманска до Архангельска. В конце июня меня послали в Североморск. Там готовились к боевым стрельбам.
Жили мы на плавучей базе подводных лодок, огромном сером корабле, служившем частично
