Отец поздравил Владимира Николаевича. Тот решил воспользоваться благоприятной обстановкой. Дело в том, что первоначально планировалась большая серия подобных кораблей. Но… поменялась точка зрения, крейсера и эсминцы «вышли из моды». Вместо запланированных десятков кораблей решили достроить уже заложенные на верфях четыре головных и этим ограничиться.
Обращаясь к одному отцу, Челомей стал расписывать достоинства ракеты, указывая на то, что с ее появлением надводный флот качественно изменился. Увеличилась дальность стрельбы, промахи стали исключением. Новые эсминцы представляют собой грозную силу, и нерационально ее искусственно ограничивать.
Ракета отцу понравилась. Тем не менее он не спешил согласиться с доводами генерального конструктора.
— А на подводную лодку эту ракету разве нельзя поставить? — задал он вопрос.
По тону я понял, что решение будет не в пользу эсминцев.
Челомей ответил, что там к оружию предъявляются специфические требования, подобные изделия существуют, их продемонстрируют в действии примерно через час.
Отец удовлетворенно кивнул.
— А как ваш «Грозный» защищен с воздуха? Его, что, невозможно потопить? — поинтересовался отец.
Теперь уже всем присутствующим стало ясно, куда он клонит. Челомей сообщил, что на эсминце установлены зенитные ракеты и зенитные пушки-автоматы, но, конечно, абсолютной неуязвимости они не гарантируют.
— Не будем зря расходовать деньги, — подвел итог отец, — для нас такие надводные корабли недопустимая роскошь. Давайте, как и решили, держаться подводных лодок.
Отец сел на своего конька, стал долго и подробно обосновывать преимущества для нашей сухопутной державы подводного флота над надводным. Эти споры уже давно отгремели. Присутствующие наизусть знали все аргументы, но перебить отца никто не осмеливался. Наконец отец иссяк и отрезал:
— Ограничимся четырьмя эсминцами, по одному на каждый из четырех флотов.
В одном отец пошел навстречу морякам: согласился повысить ранг боевых кораблей, перевести их из эсминцев в крейсера, тому соответствовала мощь их вооружений. Одновременно увеличивались и оклады офицеров, количество звездочек на их погонах. Крейсер — не эсминец.
Тем временем подошла очередь следующего старта. Челомей пригласил отца к борту крейсера, через считанные минуты подводная лодка произведет пуск крылатой ракеты «Аметист» из-под воды. Такого не умели даже американцы. Все прошло гладко. Почти не нарушив поверхности моря, из глубины выскочила похожая на баклана короткокрылая ракета и с утробным рокотом унеслась вдаль.
К вечеру 22 июля крейсер пришвартовался у причала Архангельского порта. На следующий день, после беседы в обкоме, отец продолжил знакомство с новым вооружением. Речь шла о перспективе. Крылатые баллистические ракеты разных назначений и конструкций в виде рисунков моделей заполнили столы и специально сделанные к торжественному случаю стенды, размещенные в помещениях штаба одной из военно-морских частей.
Отдельный раздел был посвящен военному использованию космоса: разведка, навигация, связь. Тогда это выглядело экзотическими новинками.
У макета челомеевского спутника УС, оснащенного мощным радаром для наблюдения за кораблями в океанских просторах, вышла заминка. В силу специфики его использования на борту требовалась необычно большая электрическая мощность. Солнечные батареи не тянули. Решили установить портативный ядерный реактор. До той поры подобные устройства Земли не покидали.
Особо всех беспокоила проблема безопасности, после окончания срока службы спутнику предстояло сгореть в атмосфере. Специалисты утверждали, что ничего трагичного произойти не может, но Челомей не хотел рисковать. Отработавший свое реактор он решил отделять от остальной конструкции и с помощью пороховика уводить на высокую орбиту. Там на космической свалке ему предстояло болтаться, пока наши потомки не придумают, что же им делать с неприятным наследством.
Решение устроило всех. Однако оказалось, что успокаиваться преждевременно. Склонная к отказам аппаратура сыграла злую шутку. Через много лет после описываемых событий, во время испытаний одной из модификаций спутника команда не прошла, реактор не отделился. Не сработал и запасной аварийный канал, а вскоре спутник вообще перестал отзываться на истерические запросы с Земли. В Москве возникла паника, совещания следовали непрерывной чередой — одни искали виновных, другие выколачивали из разработчиков бумагу, гарантирующую безопасность. Как будто она могла кого-нибудь прикрыть. Особую нервозность вызвала необходимость оповестить мир о происшедшем, специалисты не могли предсказать, где упадет непрошенный гость и что повлечет за собой его падение.
Главный конструктор реактора Бондарюк хранил молчание. В конце концов под давлением из ЦК он написал в заключении, что ядерный взрыв исключается, а другие последствия он предсказать не берется. В самом конце документа стыдливо признался, что если не разрушится защита, то не исключен тепловой взрыв мизерной мощности, не более пяти килотонн. Дальше говорилось, что его вероятность исчезающе мала.
В ЦК схватились за голову, потребовали убрать приписку, но Главный стоял на своем: вы просили заключение, я написал обо всех теоретических возможностях. А публиковать или умолчать — решайте сами. Решили умолчать.
Потекли дни настороженного ожидания. С каждым оборотом спутник приближался к Земле, вот-вот он зацепится за атмосферу и рухнет вниз. Теплилась надежда, что произойдет все над океаном, обломки скроются под водой. Не повезло. Спутник развалился над Канадой, остатки конструкции дождем рассыпались по тундре. К счастью, обошлось, взрыва не произошло. Никто не пострадал.
Но это все было впереди. Пока страсти разгорелись вокруг типа реактора, он должен сочетать надежность с минимальным весом.
Академик Александров стоял за тепловой — он надежнее, член-корреспондент Лейпунский считал аргументы Александрова смехотворными, по его мнению, ставить на спутник необходимо реактор на быстрых нейтронах. Ни у себя в министерстве, ни у заказчика они договориться не смогли.
Многоопытный Александров в качестве арбитра выбрал отца. В конце доклада офицера-стендиста, когда отец уже собрался идти дальше, он вмешался и стал излагать преимущества теплового варианта. Отец в легком недоумении слушал, но академика не прервал. К нему он относился с огромным уважением как к родоначальнику атомных кораблей — подводных и надводных.
Говорил Александров сбивчиво, то и дело скатывался на понятные только специалисту технические подробности.
— Товарищ Александров, вы хотите, чтобы я за вас решал, какой реактор ставить? А вы за что деньги получаете? — сказал отец с благодушной улыбкой. — Вы мне лишнего не рассказывайте. Сами выбирайте, сами и отвечайте, а меня к себе в компанию не тащите.
Отец, потянувшись, похлопал рослого академика чуть пониже плеча, куда удалось достать, и увлек его к макету следующего спутника.
В музеях и на выставках ноги всегда устают быстрее. Обходя экспонаты, отец изрядно утомился. Сначала он не подавал виду, бодрился, но в конце концов не выдержал. О построении системы глобальной разведки докладывал один из идеологов стратегии флота в космический век капитан первого ранга Константин Константинович Франтц. Отец внимательно слушал, в этом зале экспонат оказался последним. Когда сообщение окончилось, он не двинулся дальше, а, оглянувшись по сторонам, то ли спросил, то ли попросил:
— Стула у вас не найдется?
Кто-то притащил из соседней комнаты стул и поставил перед отцом. Он собрался было уже сесть, но глянул на толпящуюся сзади свиту, на вытянувшихся перед экспонатами специалистов и усовестился. Как бы очерчивая круг, отец повел рукой:
— Всем, всем.
И совсем по-домашнему добавил:
— Давайте посидим, отдохнем. Совсем ноги не держат.
Принесли стулья, обычная в таких случаях сумятица быстро улеглась. В комнате повисло молчание.
