мнению, могли взять верх горячие головы. Когда все поутихнет, в ноябре, он собирался по личным каналам прозондировать настроение президента, подготовить его, а уж потом ударить в колокола. Так родился срок завершения операции: конец октября — начало ноября.
На 17–25 июня у отца была запланирована поездка в Бухарест. Следом за ней ожидали прилета в Москву Рауля Кастро. 2 июля на Внуковском аэродроме его встречали Микоян и Малиновский. Едва пришедшего в себя после перелета через восемь часовых поясов министра вооруженных сил Кубы на следующий день повезли к отцу.
Начавшиеся 3 июля в официальном кабинете переговоры продолжались в непринужденной обстановке на даче. Вместе с Раулем туда приехали Рашидов и Алексеев.
Речь шла о подготовке официального соглашения. Естественно, совершенно секретного. В переговорах, кроме Рашидова и Алексеева, принимали участие министр обороны СССР Малиновский, маршал Бирюзов и еще два или три генерала. Переводил Алексеев. По соображениям безопасности к делу стремились привлекать как можно меньше людей. Заключительная встреча Рауля Кастро с отцом состоялась 8 июля. Секретности проводимой операции отец придавал особое значение. Принимались все мыслимые меры, обеспечивающие сохранность информации. Дело доходило до того, что многие материалы писались от руки. Все в единственном экземпляре. Решение о допуске к планируемой операции принимал лично Малиновский.
Тем временем в самом сердце Министерства обороны — Главном разведывательном управлении Генерального штаба — обосновался один из самых значительных за хрущевские годы шпионов полковник Олег Владимирович Пеньковский. Он работал одновременно на английскую и американскую разведки. Пеньковский сыграл заметную роль в Карибском кризисе. Он знал достаточно много. В течение всего срока своей недолгой службы в чине полковника британской армии с окладом две тысячи фунтов стерлингов в месяц плюс специальные премии за особо важные сообщения он в первую очередь нацеливался на сбор информация о ракетах и космосе.
Возможности перед ним открывались немалые. Будучи высокопоставленным сотрудником советской военной разведки, он в чине полковника работал в Главном разведывательном управлении (ГРУ) Генерального штаба и одновременно в Государственном комитете при Совете Министров СССР по координации научно-исследовательских работ специализировался на получении зарубежной технологической информации, связанной с разработкой и производством высокоточных приборов наведения ракет: гироскопов и акселерометров.
Официально Пеньковский в комитете занимался внешними связями, организовывал поездки делегаций за рубеж, принимал иностранных гостей. За ним утвердилась слава человека, умеющего работать, способного отыскать ответ на, казалось бы, неразрешимые вопросы. Он стремился всеми силами укрепить завоеванную репутацию, в чем ему активно помогали с той стороны.
Получив задание ГРУ о сборе информации в области гироскопии, Пеньковский попросил британскую разведку организовать турне советских специалистов по соответствующим предприятиям. Это должно было поднять его авторитет не только в Генеральном штабе, но и в высшем руководстве страны. До того времени наших людей на пушечный выстрел не подпускали к подобным заводам. Вопрос англичане решили не сразу. Начались консультации. Запросили фирмы. Инженеры только посмеялись: от посмотреть до сделать — огромная дистанция. Секретов тут особых нет, необходимы деньги, много денег, и немало времени.
Согласие на визит наших прибористов получили от «независимых» от британского правительства фирм. Советскую делегацию водили по цехам, показывали лаборатории, дарили проспекты. Домой вернулись в восторге, но когда стали разбираться глубже, выяснилось, что нового ничего не узнали. Поохали, поахали и пришли к заключению, что мы и так всё знали. Справедливости ради хочу отметить, что когда потратили выделенные правительством миллиарды на гироскопы и акселерометры, на новых заводах их стали производить не хуже заграничных.
Поездка получила большой резонанс. О ней доложили отцу. С одной стороны, начальник ГРУ генерал Серов подчеркнул высокий профессионализм своего сотрудника, организовавшего посещение. С другой — председатель ГК по НИР Руднев, ранее руководивший ракетной программой и только недавно пересевший в новое кресло, поделился неоценимой информацией, полученной в его ведомстве.
Пеньковский стал героем дня. О проникновении в святая святых британской военной промышленности рассказывали легенды. И ранее вхожий во все двери, Пеньковский стал своим человеком среди ракетчиков. Он нередко бывал в конструкторских бюро, не раз ездил на полигон в Тюра-Там — Байконур. «Для того чтобы добывать информацию, нужно хорошо представлять предмет, иначе неизбежно обманут, подсунут туфту», — объяснял он свою любознательность.
Такое серьезное отношение к делу вызывало уважение. Человеку из «организации», не стесняясь, рассказывали такое, что не всегда доверяли своим.
Не меньшими возможностями располагал Пеньковский и в армии. Кроме всего прочего, он находился в близких отношениях с главнокомандующим Ракетными войсками и артиллерией Советской армии главным маршалом артиллерии Варенцовым, порекомендовавшим его когда-то своему старому приятелю начальнику ГРУ генералу армии Серову.
…Здесь требуется некоторое пояснение. Испокон века в русской, затем Красной и, наконец, в Советской армии существовал начальник, а впоследствии главнокомандующий артиллерией. В описываемые мною годы ракеты заставили потесниться традиционные «стволы» и в названии командования добавились слова «ракетных войск». К ним относились ракеты поля боя, так называемые оперативно-тактические. Стратегические ракеты, как межконтинентальные, так и средней дальности, проходили совсем по иному департаменту, ими командовал в то время маршал Бирюзов.
Для получения Пеньковским сведений о нашем ракетном потенциале это разделение функций существенного значения не имело. В закрытом кругу лиц, допущенных ко всем секретам, информация циркулировала свободно. Да и от Варенцова ему удавалось узнать немало.
С Варенцовым Пеньковского связывал фронт. Он, тогда молодой лейтенант, служил адъютантом у командующего артиллерией фронта в победных 1944–1945 годах. Мои друзья-артиллеристы даже рассказывали байку, что Сергей Сергеевич обязан своему адъютанту жизнью, — тот, рискуя собой, вытащил его из-под танка, то ли немецкого, то ли нашего. Я в это не очень верил, скорее всего молву породила сильная хромота маршала, последствие фронтового ранения. Но как бы там ни было, а фронтовая дружба особого сорта. Варенцов не выпускал из вида своего бывшего адъютанта и в послевоенные годы, и тот платил патрону «преданностью».
Встречались они нередко, и тому находилось немало поводов. Приятель Пеньковского Иван Владимирович Купин женился на одной из дочерей Варенцова, а сам Олег Владимирович породнился с Дмитрием Афанасьевичем Гапановичем, членом военного совета Московского военного округа. Так что поводы находились всегда: то день рождения, то попросту заезжал на дачу помочь по хозяйству немолодому уже маршалу.
Ну уж о Купине и говорить нечего. Какие между друзьями-офицерами секреты? Тесть тоже не считал нужным скрываться от зятя, порой так хотелось выговориться.
Что знал Пеньковский конкретно, что и когда он передал американцам, сейчас сказать трудно. Нет сомнения в одном, он регулярно информировал ЦРУ о советском ракетном потенциале. Во время командировок в Париж и Лондон его селили в специально оборудованном номере гостиницы, несколько на отшибе от советской делегации. Конечно не очень далеко, чтобы не вызвать подозрений. В смежной с его номером комнате, оборудованной современнейшими средствами связи, собирались представители разведок стран, участвующих в эксплуатации агента. Когда жизнь замирала, предварительно накачанный лекарствами, чтобы не потерять бодрости, Пеньковский ночи напролет отвечал на многочисленные вопросы.
Отец напрасно рассчитывал, что его рассуждения о невероятной советской мощи продолжают вводить Белый дом в заблуждение. Американцы точно знали, что мы только приступили к постановке Р-16 на дежурство.
Информация, полученная как от Пеньковского, так и из других источников, позволила ЦРУ подсчитать соотношение ракетно-ядерных сил на 1962 год — 18:1 в пользу США. Эти цифры привел бывший министр
