деятельности, где тот или иной член Президиума считал себя хозяином. В таком случае могла возникнуть перепалка, пусть не очень жесткое, но столкновение.
Куба же ни чьих интересов не затрагивала. На фоне всеобщего благодушия-единодушия выделялся Микоян. Он по любому вопросу имел свою точку зрения. С отцом он всегда держался на равных. Стаж пребывания на вершине пирамиды власти у него был значительно больше.
Микоян поделился своими сомнениями.
«Товарищ Микоян выступил с оговорками. В таких вопросах без оговорок нельзя. Его мнение сводилось к тому, что мы решаемся на опасный шаг. Это я и сам сказал. Я даже сформулировал грубее. Этот шаг на грани авантюры. Авантюризм заключался в том, что мы, желая спасти Кубу, сами могли ввязаться в тяжелейшую, невиданнейшую ракетно-ядерную войну. Этого надо всеми силами избегать, а сознательно вызывать такую войну — действительно авантюризм.
Я — против войны. Но если жить только под давлением, что всякая наша акция в защиту себя или иных друзей может вызвать ракетно-ядерную войну, — это парализовать себя страхом. В таком случае война будет наверняка. Сразу враг почувствует, что ты боишься. Или же ты без войны будешь уступать свои позиции и дашь врагу возможность реализовать его цели, и ты своей боязнью и уступчивостью так разохотишь врага, что он потеряет всякую осторожность и не будет чувствовать той грани, за которой война неизбежна.
Такая проблема стояла и сейчас стоит…
…Мы приняли решение о том, что целесообразно поставить ракеты с атомными зарядами на территории Кубы и тем самым поставить США перед фактом: если они решатся вторгнуться на территорию Кубы, то Куба будет иметь возможность нанести сокрушительный ответный удар… Это будет удерживать власть имущих от вторжения на Кубу.
К такому выводу все мы пришли после двукратного обсуждения моего предложения. Я сам предлагал не форсировать решение, дать ему выкристаллизоваться в сознании каждого, чтобы каждый принимал его сознательно, понимая его последствия, понимая, что оно может привести нас к войне с США. Решение было принято единодушно».
В записях присутствовавшего на заседании заведующего Общим отделом ЦК Владимира Малина итог обсуждения суммирован в двух фразах: «Согласиться с предложением тов. Хрущева Н. С. по вопросам Кубы. Принять план».
По заведенному порядку оформлением решений занималось заинтересованное ведомство, на сей раз это был Совет обороны и его секретарь генерал Семен Павлович Иванов.[77] Он отвечал за подготовку установки ракет на Кубе. Операция с целью дезориентации противника получила наименование «Анадырь». Перепечатанный начисто документ предстояло провезти «по кругу». Один за другим члены Президиума ставили своей рукой «за» и расписывались. Существовала возможность высказать и противоположное мнение — проголосовать против, но только теоретическая. Я подобного случая не припоминаю. Все шло гладко: за, за, за. Один Микоян вернул документ с одной лишь росписью, Иванов попытался поправить, подсказал, что требуется резолюция, но хозяин кабинета в ответ только махнул рукой. Жест означал, что аудиенция окончена. Кандидатам в члены Президиума и секретарям ЦК высказывать свое мнение не полагалось, их подписи свидетельствовали лишь об ознакомлении с текстом. Так они поступили и на сей раз.
Закончив «операцию», Иванов позвонил отцу, доложил, что все в порядке. Затем, помявшись, добавил: «Вот только Анастас Иванович не поставил «за», забыл, наверное».
Отец насторожился и переспросил: «Один? Или еще кого память подвела?» — «Никак нет, все в порядке, — отрапортовал генерал. — Правда, кандидаты в члены Президиума и секретари не наложили резолюцию, но это и не требуется», — уточнил он.
— Съездите-ка к Микояну еще раз. Я ему позвоню, — распорядился отец, — а заодно пусть проголосуют кандидаты и секретари ЦК. Дело важное, нечего им по кустам отсиживаться.
Повторный объезд не занял много времени, сомневающихся больше не оставалось.
Об истории с ракетами я узнал вскоре после этого памятного заседания. Мы с отцом поехали на дачу и, не заходя в дом, отправились на берег Москвы-реки полюбоваться налившейся весенним соком природой. Отец не был из тех людей, которым свойственно замыкаться в себе. Ему требовалось поделиться захватившей его идеей с окружающими, выслушать слова поддержки или, на худой конец, возражения. На этот раз он решил поделиться со мной.
Сначала мы шли молча. Отец наслаждался, впитывая в себя теплый аромат майского вечера. Затем он вдруг заговорил о Кубе, об опасности вторжения и вдруг огорошил меня новостью: «Только что принято решение о секретной постановке на острове наших баллистических ракет с ядерными зарядами». В первый момент я поразился. До этого мы не рисковали вывозить ядерное оружие за пределы своей территории. Исключение составляло небольшое количество тактических атомных зарядов для «Луны» и «пятерок». Ими оснащались наши части, стоявшие в Германии.
А тут стратегические мегатонные боеголовки. У меня просто дух перехватило. Потом проросли сомнения: а если их захватят американцы? Как можно выпускать столь грозное, а главное, секретное оружие из своих рук? Сегодня там Кастро, а завтра?
Отец с охотой стал делиться со мной своим планом. Как только на острове появятся ракеты, нападение на Кубу станет для американцев столь же опасным, как и атака самого Советского Союза. Передавать ракетно-ядерное оружие кубинцам он не намеревался. Отец считал, что ракетами должны распоряжаться только регулярные части Советской армии, подчиняющиеся Москве.
Постепенно я проникся энтузиазмом. Наконец-то американцы сами очутятся в положении, в котором они держали нашу страну последние годы. Да и подспорье в формировании ответного удара может оказаться заметным. Запланированное на этот год к постановке на боевое дежурство количество Р-16 казалось весьма скромным. Отец не разделил моих восторгов. Он считал, что затраты сил и материальных ресурсов, связанные с постановкой ракет на Кубе, не оправдают временного выигрыша в глобальном противостоянии. Он рассуждал просто. Сколько можно поставить ракет на острове? От силы несколько десятков. Не утыкаешь же ими всю Кубу, как ежа иголками. Ракеты надо обслуживать, а главное, защищать от возможных неожиданностей. И все это под боком у США, за три моря от нас. Конечно, по мнению отца, установка ракет имела определенное стратегическое значение, но основная цель — защита кубинской революции. Он твердо придерживался мнения, что вся операция целесообразна лишь с точки зрения предотвращения новой высадки на остров. На мой вопрос, сколько стартов предполагается оборудовать, отец ответил, что военные подсчитывают свои возможности.
С тех пор наши беседы о постановке ракет на Кубе стали регулярными. Я дожидался, когда мы оставались вдвоем, надо было блюсти секретность, и выпытывал последние новости. Никто, кроме меня, в семье не был посвящен в тайну. Кое-что доходило до меня и минуя отца, из других источников. По службе я общался со многими высокопоставленными военными. Стоило мне намекнуть о своей осведомленности, как языки развязывались, начиналось бурное обсуждение. Большинство моих собеседников поддерживали план. Возражений я не слышал, возможно, несогласные с отцом не хотели со мной связываться, но скорее всего их просто не было.
Исходя из наличных ресурсов предполагалось установить на острове не менее полусотни ракет. Цифра все время менялась. Часть ракет выделялась в счет поставок армии, но большинство снималось с боевых позиций. Операцию решили проводить не откладывая, и дожидаться, когда заводы выполнят заказ, времени не оставалось. Тем самым ослаблялся кулак, нацеленный на Европу. В конце концов сошлись на двадцати четырех стартовых позициях Р-12, которые предполагалось укомплектовать тридцатью шестью ракетами, и шестнадцати стартах Р-14 с двадцатью четырьми ракетами. Всего пять полков, 60 ракет. Все ракеты снаряжались боезарядами мощностью в одну мегатонну. Новыми, только что испытанными двухмегатонными боеголовками повышенной эффективности решили не рисковать. К тому же выпуск их только начинался.
Аппетит постепенно разгорался. Раздавалось все большее число голосов в пользу увеличения количества Р-14. Но их пока просто неоткуда было взять. Отец сказал, что в будущем условились постепенно заменять Р-12 на Р-14. Его особенно беспокоила проблема, как замаскировать ракеты от неизбежного воздушного наблюдения и фотографирования. Ведь над Кубой то и дело летали самолеты-разведчики США.
