Америки. На нее они будут оглядываться, выбирая дорогу в будущее. По мнению отца, не все шло как надо. Кастро, увлеченный революционной борьбой, не уделял должного внимания развитию народного хозяйства. Это его сильно беспокоило. Он намеревался оглядеться сам, а потом начистоту поговорить с Фиделем.
Но это в будущем. Сначала следовало покончить с установкой ракет. До ноября еще предстояло дожить. Че Гевара дружески распрощался с отцом и отбыл домой в Гавану.
Несмотря на успокоительные официальные заявления, волнение в США нарастало. Одновременно усиливалась и агрессивность в отношении Кубы.
6 сентября к Добрынину пришел Теодор Соренсен, специальный помощник президента США. Он жаждал допытаться, что же все-таки происходит на Кубе? С чем связана такая активность? Посол об этом знал не больше Соренсена и заверил его, что в соответствии с давно заключенным долговременным соглашением ведутся рутинные работы по укреплению обороноспособности кубинской армии. Он особенно подчеркивал, что советская военная помощь имеет исключительно оборонительную направленность и Куба никак не может угрожать своему столь могущественному соседу. В подтверждение своих слов Добрынин передал послание отца, в котором тот заверял, что Советский Союз воздержится от любых действий, «способных усложнить международную обстановку перед выборами в конгресс США».
Несмотря на успокаивающие заявления отца, Кеннеди решил сделать предостерегающий жест и 7 сентября запросил у конгресса одобрения на призыв 15 тысяч резервистов. На случай проведения боевых операций они вряд ли могли пригодиться, но это была апробированная на Берлине демонстрация серьезности намерений администрации.
В Советском Союзе отреагировали немедленно. Текст заявления ТАСС под заголовком «Покончить с политикой провокаций», составленный в МИДе, отправили отцу в Пицунду. Без его одобрения такой документ обнародовать не могли. Бумага путешествовала несколько дней, заявление передали по радио только вечером 11-го, в газетах оно появилось утром 12 сентября. Наравне с утверждениями, что советские корабли везут на Кубу мирные грузы, вспоминалось, что США окружили СССР своими военными базами и наша страна имеет полное право на проведение мероприятий, укрепляющих ее обороноспособность. В заключение обращалось внимание на сохранение ненормального положения вокруг Западного Берлина.
Напряженность вокруг Кубы продолжала нагнетаться. У отца создавалось впечатление, что в США готовится общественное мнение в связи с возможной высадкой на остров.
По истечении десятилетий в Москве на встрече, посвященной урокам Карибского кризиса, бывший министр обороны Роберт Макнамара сказал, что у администрации США не имелось намерений высаживаться на Кубе, но, по его мнению, мероприятия, проводимые в отношении Кубы в тот период, давали другой стороне все основания предполагать, что такой план существует и близок к своей реализации.
— Я бы на вашем месте сделал бы именно такой вывод, — повторил Макнамара.
Участники дискуссии попытались дознаться, существовал ли после провала экспедиции в заливе Кочинос план высадки американских войск на Кубу. Бывший министр обороны США ушел от прямого ответа. Он сказал, что хороший штаб должен иметь планы на все случаи жизни, и пошутил, что у него существовала даже стратегическая разработка на случай войны с Францией.
Наступал решительный момент. Со дня на день ожидались на Кубе ракеты. Точной даты я, естественно, не знал. Нервы напряглись до предела, не дай бог сорвется!
В момент прибытия ракет, где-то в середине сентября, охрана в местах выгрузки утроилась. Казалось, муха не пролетит. Но… шила в мешке не утаишь, тридцатиметровые деревянные ящики, длиннющие трейлеры неизбежно привлекали внимание. Вывод напрашивался сам собой.
Но и в середине сентября ЦРУ обнаружить ракеты не удалось. Как часто бывает в таких случаях, все висело на ниточке, но удержалось.
Агентура ЦРУ на Кубе докладывала: «Видели советские ракеты. Совсем близко. Почти трогали…» К примеру, глубокой ночью 12 сентября один из шпионов заметил, как из района Гаванского порта (на самом деле порта Касильда) в Сан-Кри-стобаль направлялся длинный советский трейлер с грузом, тщательно укутанным в брезент. Он предположил, что ракеты доставлены советским судном «Омск», прибывшим на остров 8 сентября. Сверившись с полученным из центра описанием Р-12, агент не сомневался — она! Об Р- 12 в ЦРУ знали всё, постарался Пеньковский. Информация агента достигла Лэнгли 21 сентября. Агент был абсолютно прав, «Омск» доставил на Кубу первые шесть ракет.
Другой агент сообщал: в порт Мариель прибыло советское судно «Полтава». Он видел, как с борта сгружали баллистические ракеты, по всем признакам снова Р-12. 15–17 сентября как минимум восемь узких длинных трейлеров отправились все в том же направлении, в Сан-Кристобаль. И он не ошибся, на «Полтаве» прибыли еще восемь ракет.
И таких более или менее достоверных сообщений, если верить рассекреченным официальным американским документам, набиралось немало. Но кто всерьез полагается на донесения агентурной разведки? Ее сообщения, как правило, учитывают в последнюю очередь. И только через годы, когда известны ответы на все вопросы, историки начинают строить предположения, почему то или иное сообщение, поступившее загодя или в последнюю минуту, в Кремле, Белом доме или на Даунинг-стрит не приняли во внимание?
Отец, вспоминая войну, да и не только войну, говорил, что такие сообщения принимались во внимание только как подтверждающие сложившуюся точку зрения, уточняющие отдельные детали. Да и то с трудом. Всегда в голове шевелилось сомнение: не подброшена ли информация умышленно, не перевербовали ли агента, не ошибается ли он?
И на сей раз в ЦРУ сочли, что у страха глаза велики и агенты приняли за баллистические ракеты куда меньшие по размерам «семьдесят пятые».
Правда, успокоение не пришло. Информацию следовало проверить. Вот здесь бы пригодились снимки с У-2, но возникло новое осложнение: 9 сентября над Китаем той же советской «семьдесят пятой» сбили высотного американского разведчика. Полеты над Кубой стали небезопасны. На следующий день на совещании в Белом доме у Макджорджа Банди отменили очередной полет У-2, а на будущее решили действовать осторожнее. Теперь У-2 не утюжили небо над Кубой как придется, а пересекали вытянувшийся с запада на восток остров так, чтобы пребывание в воздушном пространстве Кубы оказалось минимальным. К тому же западную оконечность острова, там, где зенитная оборона казалась наиболее мощной, вообще решили оставить в покое, наблюдение вести издали, не приближаясь к границе территориальных вод. А оттуда многого не увидишь.
Тем временем операция по установке ракет разворачивалась по плану. Началось обустройство площадок, сами ракеты временно укрыли под маскировочными сетями. Казалось, все предусмотрено. Но разве возможно предусмотреть все?
Что произойдет раньше? Ракеты усядутся на свои места, или вся затея раскроется противником?
Москва еще раз напомнила: «Внимательно смотреть за маскировкой». «Следить за маскировкой», — продублировал приказ Плиев.
Я с нетерпением ждал возвращения отца из Пицунды.
Отец приехал с Черноморского побережья в середине сентября. С аэродрома он сразу направился в Кремль, не потому что в тот день там требовалось его срочное присутствие, так последнее время он поступал регулярно, экономил время.
Домой прибыли только вещи. Мы встретились вечером и едва остались вдвоем, как я набросился на него с вопросами. В отличие от меня отец сохранял спокойствие. Он считал, что все идет по плану, беспокоиться не о чем. Конечно, американцы подозревают, ищут, но ничего не находят. Пик напряженности возникнет в ноябре, когда обнародуется присутствие ракет. Но и тут, по словам отца, «они пошумят, пошумят и согласятся».
Его слова ложились уверенно, но у меня ощущение обеспокоенности не проходило. От военных моряков я узнал, что для обеспечения операции по пути следования наших судов, а особенно на подступах к Кубе, разворачиваются подводные лодки. Корабли не останутся беззащитными. Мне эта акция показалась бессмысленной. Что реально смогут предпринять подводники?
В Москве отец не задержался надолго. Разобравшись с текущими делами, он полетел в Среднюю Азию
