неодолимое для него.
— Я не очень-то верила, что вы сюда явитесь. — Оскал Лайама превратился в усмешку.
— Не думаю, что я здесь задержусь, — ответил он и сделал шаг к выходу.
«Это пацифик?»
Уорден небрежно вскинула тонкий жезл — и между нею и Лайамом вспыхнула молния. Она ударила Лайама в грудь.
Боль была сильной, но в общем терпимой, худшим же в ситуации оказался тот факт, что Лайам потерял способность дышать. Сердце его словно взбесилось и отчаянно колотило в недвижные ребра. Лайам, как ни старался, не мог их раздвинуть. Он схватился за грудь и съехал по стенке вниз.
— Это сейчас пройдет, — сообщила Уорден.
Мышцы груди не работали, Лайам стал задыхаться. Лицо его покраснело от напряжения, ногти впились в пол.
— Когда это пройдет, — продолжила женщина, — вы встанете на колени, руки закинете на затылок и сцепите пальцы. Понятно?
Она смотрела на Лайама, словно ждала ответа, но он не мог говорить. В голове у него помутилось, перед глазами плавали искорки, похожие на сонных раскормленных головастиков.
— Понятно?
Легкие наконец задвигались, и Лайам хрипло вздохнул. Вновь обрести способность дышать было неописуемым счастьем, хотя под левым соском его начинало болезненно припекать.
«Мастер, в комнате магия!»
Лайам хотел усмехнуться, но издал лишь короткий всхлип.
«Ты полагаешь?»
— Вы пришли в себя?
Он поднял руку и вяло мотнул головой. Сердце его все еще трепыхалось.
«Я сотворил все известные мне заклятия, мастер, но они не работают! Нет ли на ней кольца или амулета?»
Лайам вскинул глаза. На груди невозмутимой красотки действительно что-то виднелось — вроде каплевидного камешка на тонкой цепочке. Уорден терпеливо ждала. Именно ее спокойствие и готовность ждать сколько угодно убедили Лайама, что для него все кончено. «Она меня все-таки обскакала!» Эта мысль, как ни странно, прояснила ему сознание и принесла облегчение.
«Спрячься! — приказал он дракончику и встал на колени. — Постарайся, если получится, выбраться из этого дома».
«Нет, я останусь».
— Руки за голову! — слова Уорден звучали устало, будто ей опостылело их повторять.
«Спрячься! Флакончик не должен попасть к ним».
Поднимая руки к затылку, Лайам задел складку туники. Обожженная ткань неприятно хрустнула.
«Делай, что тебе говорят!»
— Сцепите пальцы.
«Ладно, мастер. Я спрячусь».
Лайам, стоя в унизительной позе, указал подбородком на жезл.
— Полезная штука.
Уорден, проигнорировав его замечание, полуприкрыла глаза.
— Вы пришли за письмом, не так ли?
Он пожал плечами. «Тщеславие. Хочет проверить правильность своих выкладок».
— Да, за письмом. Ну, и за всем прочим, что могло бы мне пригодиться.
— Признаюсь, я долго раздумывала, ждать ли вас здесь. Мне все казалось, что вы должны были вскрыть это письмо еще по дороге к столице.
Лайам язвительно усмехнулся.
— Уверен, что на моем месте вы так бы и поступили!
Мелкая шпилька. А что еще остается глупой рыбешке, заплывшей в сети ловца?
Уорден, будто не слыша слов пленника, продолжала:
— Потом я подумала: а вдруг он его не читал? А вдруг ему ничего не известно о вверенной его заботам посылке? Вы ведь о ней ничего не знаете, а?
— Не знаю, но полагаю, что вы меня просветите!
Уорден и тут не обратила внимания на подковырку.
— В ваших руках Монаршая Панацея! — Лайам пожал плечами.
— Монаршая Панацея! — с нажимом повторила она, явно разочарованная вялой реакцией пленника. — Одна из семнадцати таралонских реликвий! Уникальное средство, способное исцелить короля.
И вновь Лайам не выказал никакого восторга. «Да хоть меч бога Раздора. Мне-то от этого что?»
— Вот и ладно, — кивнул он. — Но вам не заполучить эту склянку.
— Она где-то спрятана, да? Что ж, вы и впрямь разворотливый малый.
— Стараюсь.
Шпилька опять ее не задела. Женщина молча смотрела на Лайама.
— Что-то не сходится, — сказала она наконец. — Вами ради этой реликвии убиты мэтр Кейд и лорд Берт, а вы при этом утверждаете, будто не знали, что она из себя представляет.
Ну, теперь все понятно. Она раздумывает, как половчее повесить на него оба убийства и какую историю сочинить.
— Если на то пошло, добавьте к этому списку трех задушенных вдов. И дюжину беззащитных сирот.
Глаза женщины сузились.
— Сирот я убил просто так, для забавы, — Лайам криво улыбнулся. — Никакого отношения к снадобью они не имели.
Но и эта стрела прошла мимо цели. Уорден с отвращением дернула головой.
— Да вы у нас весельчак! Впрочем, шутовство, как видно, вам помогает. Герцога, по крайней мере, оно одурачило. Если верить его письму, вы не закоренелый злодей, а настоящий герой! Интересно, что он скажет, когда узнает о ваших теперешних подвигах.
Лайам перестал улыбаться.
— Он не поверит.
— Да уж.
Она вновь передернулась, потом взяла себя в руки.
— Теперь мне хочется знать, были ли сэр Анк и его супруга вашими соучастниками?
— Соучастниками? — Лайам покачал головой. — Как это мило! А как же, конечно были. Именно потому Маркейд и отправилась к Северну, чтобы выдать меня. Сообщников принято выдавать, вы разве не знали?
Он от души надеялся, что его иронию наконец-то воспримут. Ему совсем не хотелось втравливать в историю тех, кто его приютил.
— Они ничего не знали!
— К Северну? — Уорден нахмурилась. — Почему к Северну? Почему не ко мне?
— Вероятно, вас не сочли достаточно важной персоной, — Лайам сочувственно покивал. — Как ни крути, а главный камергер короля куда более представителен, чем какая-то каменная уродка.
Это ее пробрало. Уорден вскинула голову, побелевшие губы маленькой женщины стянулись в узенькую полоску.
— Мне случалось слышать такое от людей позначительней вас. Но избегнуть виселицы им все же не удавалось.
— А доживу ли я до нее? Мне почему-то кажется, что все закончится тайной расправой. Где-нибудь в хорошо обставленном кабинете, с вином, при свечах…
— Правосудие не столь романтично, — холодно отозвалась она. — Вас повесят за то, что вы совершили. Принародно, то есть у всех на виду.
