бумаге все выглядело прекрасно, но на самом деле нам оставалось только одно: продать все, что у нас есть, чтобы рассчитаться с долгами. После смерти моего отца Эмили растранжирила целое состояние. Она покупала драгоценности, которые хранила у себя в сейфе, отправлялась в шикарные круизы, от которых остались только приятные воспоминания, приобретала скаковых лошадей, никогда не выигрывающих на скачках. Она либо пренебрегала делами, либо принимала неправильные решения. Вкладывала деньги в безумные предприятия, то есть просто бросала их на ветер. Мне пришлось поставить ее перед фактом.
Лаура представила себе, как это было трудно — учитывая непреклонный характер старой леди и ее стремление держать все под контролем.
— Я слышала, вернее, читала, что, пока Эмили жива, она управляет всеми финансовыми делами семьи. Как же ты сумел получить хоть какую-то свободу действий?
— Завещание Дэвида было очень необычным: он установил постоянную опеку над имуществом, которую должен осуществлять один из членов семьи. То есть ни один из наследников не получил свою часть денег. Пока Эмили жива, именно она осуществляет эту опеку. За ней следуют наследники по мужской линии — мой отец, затем я или Питер, затем мой сын, если он у меня появится. Так что Эмили распоряжается всем имуществом, если только наследники Дэвида не докажут, что она плохой опекун. Последнее условие распространяется на всех, кто будет осуществлять опеку.
— И что же дальше?
— Мой отец никогда не интересовался финансовыми делами семьи. Лишь за месяц до смерти — уж не знаю, что его заставило, — он заглянул в документы. Полагаю, он обнаружил много интересного. Что именно — нам уже не узнать. Его убили. Потрясающее совпадение, не так ли?
— Или трагическая случайность, — возразила Лаура.
Дэниел не стал возражать:
— Пусть несчастный случай. Как бы то ни было, я представил Эмили достаточно доказательств того, что она являлась плохим опекуном, и предложил ей выбор: или я подаю в суд для решения вопроса об опекунстве, или она передает управление финансовыми делами мне, формально оставаясь опекуном.
— Но ты должен был понимать, что с этого момента начнется непрерывная война, — сказала Лаура. — Ты знал, что она не захочет открытого разбирательства, но все же не сможет смириться со своим новым положением.
— Это возвращает нас к игре, в которую мы с Эмили играем уже долгие годы, — усмехнулся Дэниел. — Она по-прежнему имеет право принимать решения, поскольку я не допустил огласки. И уже одиннадцать лет грызет узду, пытаясь выяснить, как далеко простирается ее самостоятельность. Но все это по большей части мелочи, булавочные уколы.
— А остальные члены семьи? Они представляют себе, как на самом деле обстоят дела?
— Алекс знает все. Джози может догадываться. Что касается остальных — то нет. Они считают, что я встал во главе, потому что Эмили постарела. Думают, что я выполняю ее указания, но не имею реальной власти. Эту видимость она прекрасно поддерживает, в основном за пределами этого дома. Дело в том, что маме и Кэрри это безразлично, Энн интересуется только своими личными проблемами. Так что дома Эмили почти не воюет со мной. Я с ней тоже.
— А Питер знал об этом?
— Он все узнал, когда попытался выпросить у Эмили спортивный автомобиль на свое двадцатилетие.
— А он пытался потом выпросить этот автомобиль у тебя?
— Нет. Он знал меня. Знал, что ему придется ограничиться теми средствами, которыми он располагал. Это мне удалось ему объяснить.
Лаура с задумчивым видом проговорила:
— Ты подозреваешь, что Эмили имела отношение к смерти своего мужа и твоего отца? В таком случае ты не думаешь, что она попытается убрать тебя с дороги?
— Я говорил тебе: не верю, что это она убила Дэвида.
— Говорил, но я тебе не поверила, — сказала Лаура.
Дэниел неожиданно улыбнулся.
— Хорошо. Давай просто скажем, что я верю в предосторожности. Хотя бы в этом случае. Эмили прекрасно знает, что в сейфе у юристов я храню большой конверт, который будет открыт в случае моей смерти. В завещании Дэвида не говорится, что наследник, обвиняющий Эмили в растрате, должен быть жив, и она это знает.
При мысли о возможной смерти Дэниела Лаура похолодела. Стараясь отогнать страшную мысль, она спросила:
— А что будет… потом?
— Ты имеешь в виду, если я умру бездетным? Кто станет во главе? Единственной наследницей Дэвида, оставшейся в живых, станет Энн. Опека над состоянием перейдет к ней. Если Энн не захочет брать на себя опекунство, а она не захочет, то контроль над финансовыми делами семьи будет осуществлять группа юристов. Если у Энн родится ребенок, он по достижении совершеннолетия сможет взять все дела в свои руки. Если же она умрет бездетной, то опекунство закончится и все унаследует Алекс.
— Как единственный оставшийся в живых Килбурн?
— Да, так хотел Дэвид. — Дэниел пожал плечами и добавил: — И это возвращает нас туда, откуда мы начали: что подумает Эмили о наших отношениях. Помнишь?
— Мы почти не отклонились от темы, — пробормотала Лаура.
Пальцы Дэниела легонько сжали ее плечи.
— Может быть, и нет. Просто мне потребовалось время, чтобы объяснить, почему Эмили, возможно, не против наших отношений. Я думаю, она будет довольна. В любом случае.
— А если нет? — спросила Лаура. — И как остальные? Я здесь в очень сложном положении, ты же знаешь. Даже если они верят, что я не убивала Питера, меня все еще подозревают в том, что я была его любовницей. И вдруг через несколько дней я оказываюсь в твоей постели? Господи, это выглядит просто ужасно.
Дэниел снова привлек ее к себе.
— Не важно, как это выглядит. Важно, что ты чувствуешь.
У Лауры перехватило дыхание. Она, потупившись, пробормотала:
— Не надо, Дэниел.
— Почему? Потому что ты не можешь здраво рассуждать? Не можешь вести себя разумно? Я тоже не могу.
Он взял девушку за подбородок и заглянул ей в глаза.
— Я хочу тебя, Лаура. С того самого момента, как впервые увидел. И мне абсолютно безразлично, что подумают о наших отношениях.
Лаура чувствовала его решимость. Его воля казалась непреодолимой. Почти непреодолимой.
— Мне просто нужно время. — Она пыталась взять себя в руки, ее голос все же дрожал. — Прошу тебя, Дэниел… Все произошло слишком быстро, и я…
Он неожиданно поцеловал ее. Поцеловал нежно, как ребенка. И тотчас же улыбнулся.
— Наверное, одиннадцать лет борьбы с Эмили не прошли для меня бесследно. Я просто не умею останавливаться. Прости меня, Лаура. Конечно, тебе нужно время, чтобы привыкнуть, я знаю. Мы попытаемся проявить осторожность.
Лаура удивилась тому, что Дэниел ей уступил. Но она была благодарна ему за это.
— Я просто думала… На вашу семью обрушилось столько всего, что это может оказаться последней каплей, которая переполнит чашу. Я не хочу этого.
Дэниел погладил ее ладонью по щеке.
— Мы не такие хрупкие, как ты думаешь. Но это не важно. Возможно, это неплохая мысль — пока не афишировать наши отношения. Слушай, уже поздно, а мне еще нужно сделать несколько звонков. Ничего, если я оставлю тебя здесь?
Лаура кивнула. Она почувствовала себя покинутой. Дэниел направился к выходу.
— Дэниел!
Он остановился и повернулся к ней. Вопросительно поднял бровь.
