Дани без колебания подчинилась, закрывая глаза и прилагая все усилия, которые только могла, чтобы вспомнить еще раз, как ее учили укрываться защитным покровом из собственной энергии. Это оказалось нелегким делом.
— Что, черт возьми, ты видишь? — сквозь стиснутые зубы обратился к Холлис Марк.
— Что-то, чего я никогда не видела раньше. — Голос Холлис был тихим и напряженным. — Но думаю…это не нормальная человеческая аура. Это — атака какого-то рода. Кто-то или что-то старается добраться до Дани. Марк…
Он не стал ждать того, что собиралась сказать Холлис, быстро протянул руку и положил ее на холодные, сильно сжатые ладони Дани, не убирая ее даже после того, как почувствовал, как содрогается тело Дани. Даже когда она заплакала с такой болью, из-за которой, казалось, поломалось что-то и у него в душе.
А потом Дани без звука обмякла.
Дани осмотрелась вокруг, озадаченная на мгновение, потому что насколько она могла видеть — вокруг не было ничего кроме темноты и тишины, и у нее появилось чувство, что она одна. Возможно, это должно было напугать ее, но как ни странно этого не произошло.
Она не чувствовала под ногами ни пола, ни земли. Она не могла, в общем-то, чувствовать свои ступни и когда посмотрела вниз, не смогла их увидеть, потому что ее тело растворялось в темноте.
Это тоже, вероятно, должно было напугать ее.
Это, вероятно, должно было очень сильно напугать ее.
— Нет, ты всегда чувствовала себя более уютно с такими вещами, нежели я, — сказала Пэрис, выплывая из темноты перед сестрой.
— Именно я пыталась убежать от этого, — напомнила Дани, будучи не настолько растерянной, как должна была быть, из-за того факта, что тело Пэрис, казалось, начиналось только с талии.
— Ты убегала от других вещей — от тех, которые ты не можешь контролировать. Люди. Отношения. Эмоции. Экстрасенсорные вещи всегда давались тебе легче.
— Я не могу контролировать их.
— О, конечно, ты можешь. Ты всегда могла.
— Бред.
— Перефразирую то, что ты сказала Марку: конечно же, отличное, громкое слово «бред» все наладит.
— Я не рассказывала тебе того, о чем говорила с Марком.
— Мммм. Это сейчас не важно. Просто напомни себе, что действительно можешь держать все под контролем. Позже, когда подумаешь об этом, когда это будет действительно важно. Не забывай.
— Что произойдет позже?
— Тебе необходимое будет знать кое-что.
— Пэрис…
— Все в порядке Дани. Некоторые вещи должны идти своим чередом. Мы обе знаем, это — одна из таких вещей, верно? Мы обе знаем, что именно поэтому ты вернулась домой.
Только сейчас, беспокойство зашевелилось в Дани — холодное и глубокое.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Конечно, ты знаешь.
— Нет, не знаю.
— Я не была в твоем видении. С самого начала меня не было там. До того, как ты рассказала хоть кому-то. До того, как приехала сюда. До того, как ты сделала хоть что-то, чтобы воздействовать на увиденное. Я должна была быть там с тобой, но меня там не было.
— И что? Я знала, что эта вещь одна из тех, которые могут измениться.
— Нет, Дани. Это одна из вещей, которые — как ты знала — не изменятся. Поэтому ты так замкнулась в себе. Поэтому держала Марка на расстоянии, не подпускала его настолько близко, насколько он хотел. И именно поэтому ты закрывалась от меня.
— Я никогда…
— Дани. Единственный раз, когда ты открылась для меня — во время прогулки во сне. Но ни разу до этого. Ни после этого. Потому что ты боялась. Потому что ты думала — наступит момент, когда ты сможешь все поменять. Сможешь изменить именно это. Если будешь достаточно сильной. Достаточно быстрой. Если приложишь достаточно усилий. Но это так не работает, ты и сама знаешь.
— Пэрис…
— Так сказала Миранда: не важно, что мы видим или что нам снится, у вселенной свой план. Все это было частью плана.
— Я никогда не смирюсь с этим, — прошептала Дани.
— Боюсь, у тебя просто-напросто нет выбора, сестренка. Кроме того, ты уже приняла это. Мы обе это сделали. Поэтому нам не надо было говорить на эту тему в течение всех этих недель, когда ты позволяла мне плакать на своем плече, и сама плакала о неудачной концовке моего замужества. Мы обе знали, что не только этот исход мы оплакиваем.
— Пэрис…
— Я рада, что ты вернулась сюда после моего развода. Я уже говорила тебе, как много для меня значит твой приезд?
— Тебе ничего не надо было говорить. Я это и так знала.
— Мы всегда все знаем, не так ли? Это самая лучшая часть близнецов. Нам не нужно озвучивать все эти вещи.
— Но есть вещи, о которых мы должны говорить. Пэрис…
— Послушай, то, что Ширли Орлидж сказала Холлис — правда: он обманывает тебя. Смотри сквозь обман, Дани. Ты знаешь правду — она там, в твоем сне. Просто доберись до сути.
— Я не могу сделать это одна.
— Ты не будешь одна. Близнецы никогда не бывают одни, несмотря ни на что. — Пэрис уже возвращалась в темноту. — И ты сможешь сделать то, что должна, Дани. Когда придет время. Ты узнаешь. Ты сделаешь правильный выбор.
— Пэрис, вернись!
— Все хорошо, — ее голос был тихим и постепенно исчезал. — У меня есть кое-что для тебя — то, что ты можешь использовать. Я думаю, в любом случае предполагалось, что это будет твоим. Приходи навестить меня до того как уедешь, хорошо?
Дани старалась прислушиваться изо всех сил, но больше не могла услышать сестру.
И наступила тьма.
Воскресенье, 12 октября.
Дани очень долго не хотела открывать глаза, даже после того как поняла — она в сознании и уже не спит. Часть нее желала спрятаться, вернуться назад во тьму и искать Пэрис.
Но более сильная половина знала — есть только один путь назад во тьму и надеялась, что все-таки это был не он.
Дани открыла глаза. «Больничная палата», — подумала она. Тусклый свет и тишина, рядом тихо пищит оборудование. В палате не было чувство времени, поняла Дани, а был лишь порядок и обыденность, и ночи и дни выглядели здесь всегда одинаково. Ее собственные внутренние часы говорили — сейчас, по меньшей мере, позднее утро воскресенья.
И это означало, что она долго пролежала без сознания. Дани почувствовала легкое изумление и удивление — что же доктора сделали с ней.
Где-то в здании, возможно, заполнялись бланки пациентов.
Она отвлеклась от этой мысли, поняв, что в дальнем углу палаты стоит темная фигура. Но Дани очень
