составляли приблизительный текст его проповеди. По крайней мере, ее основные факты. Она была написана не слишком грамотно, зато наполнена пылкой верой.
Сэмюель уселся на шаткий стул сзади. Он обрадовался, увидев, что здесь есть цыпленок и две мясные запеканки, но был огорчен отсутствием печенья. Он слушал, как Мэдокс медленно выдает тираду, направленную против правительственных чиновников и государственных религий. По его словам никто кроме него самого не имел Ответа.
Один лишь Мэдокс обладал им.
Ответ, на который он осторожно намекал, но так и не дал. Только праведники могут услышать ответ, уверял он их.
«Он хороший актер», — думал Сэмюель. Две дюжины жителей города, которые пришли послушать, обмахивали себя программкой, кивали и, время от времени, выкрикивали «аминь», чтобы поддержать представление.
Где-то вдалеке стали раздаваться раскаты грома, они становились все ближе, и горячий ветер начал продувать шатер насквозь.
Сэмюель увидел, что несколько людей смотрят на часы и начинают беспокоиться и обратил внимание на то, что и Мэдокс заметил это. Слова старика стали скакать и запинаться — так он торопился закончить свою проповедь. Он достиг крайне важного ритуала — передача блюд для пожертвований, которые представляли собой, как заметил Сэмюель, старые корзинки.
Но даже, несмотря на приближающийся ураган и на то, что его зрители становились все нетерпеливее, Мэдокс спросил, хочет ли кто-нибудь выйти вперед и рассказать свою историю.
Сэмюелю не нужно было оглядываться, чтобы понять — никто из зрителей не проявил интереса. Было слишком жарко и никому не хотелось тратить лишнюю энергию. Кроме того, пришло время уходить, так как приближался ураган.
Позже он понял, что это Бог заставил его встать и пройти вперед, где взад-вперед ходил Мэдокс. Бог заставил его повернуться к аудитории, которая состояла из потных, обезумевших лиц. И голос Господа громко вырвался из горла тринадцатилетнего мальчишки со всей пылкостью, которой обладал Мэдокс, и всей властностью, которая у него отсутствовала.
— Бог любит вас!
Несколько стульев покачнулись, когда люди, занимавшие их, подпрыгнули от удивления.
— Бог любит вас и хочет, чтобы вы были счастливы. Господь желает, чтобы вы наслаждались жизнью во всех ее проявлениях! Бог послал Своего сына, чтобы Он умер за вас, за ваши грехи, чтобы вы никогда не боялись наказания. Бог выбрал вас — всех Его детей, чтобы услышать Правду.
Уголком глаз Сэмюель видел, что Мэдокс не слишком рад тому, что лишился всеобщего внимания. Но ему было все равно, что чувствует старик, ведь сам он наслаждался. Глядя на потные лица, на которых появился интерес, а на некоторых и удивление, Сэмюель чувствовал силу, которая наполняла его и приводила в трепет.
Они слушали его. Они верили в то, что он говорит. Они верили, что он — особенный.
Сэмюель поднял руки, призывая Бога подтвердить истинность его слов и наполнить людей этой правдой, и…
И в него будто врезался товарный поезд.
Сэмюель открыл глаза и обнаружил, что лежит на земле и ему очень неудобно. Над ним кругом склонились бледные, потные лица, большинство из которых выражали беспокойство, но так же, изумленно осознал он, на них была и примесь благоговения.
— Сын, ты в порядке? — Среди обеспокоенных людей появился Мэдокс. На его лице было задумчивое выражение.
При помощи нескольких человек, Сэмюель встал на ноги. И вместо того, чтобы ответить на вопрос, он уставился на одного из мужчин, помогавшего ему подняться.
— Вы потеряете вашу ферму, — сказал он.
Мужчина с изумлением посмотрел на Сэмюеля, его лицо побледнело.
— Что?
— В следующем году. Лучше подготовиться, если не хотите, чтобы ваша семья голодала.
— Сынок… — начал Мэдокс.
Но Сэмюель уже смотрел на другое лицо, на этот раз более молодое и менее измученное заботами.
— Она обманывает вас, как вы и думали. Но не она настоящий Иуда. Поговорите с вашим лучшим другом. Это в его постели она была.
Мужчина развернулся и пошел прочь — к тому моменту, как он достиг выхода из шатра, он почти бежал.
Сэмюель повернул голову и увидел лицо женщины и снова, не понимая, откуда пришло знание, сказал:
— Сходите к доктору. Что-то не так с ребенком, который в вашем чреве.
Женщина судорожно вздохнула, ее руки поднялись к лицу, а затем прикрыли слегка округлившийся живот. Она попятилась и, уронив один из стульев на своем пути, устремилась к выходу.
Мэдокс положил руку на плечо Сэмюеля и на мгновение сжал его. Сильно. Обращаясь к перешептывающейся толпе, он произнес:
— Возвращайтесь завтра. Приходите и услышите больше того, что этот особенный молодой человек должен сказать вам. Приходите завтра и приводите ваших друзей.
Когда люди направились к выходам, Мэдокс кивнул худой, смуглой девочке, которая была, вероятно, на несколько лет старше Сэмюеля. До сих пор он не замечал ее. Она молчаливо взяла одну из корзин для подаяний и, двигаясь среди уходящих людей, начала собирать купюры, среди которых попадались даже десятки и двадцатки.
— Сынок, нам с тобой надо поговорить, — произнес Мэдокс, как только они остались одни.
— Что случилось? — спросил Сэмюель.
Мэдокс указал на землю.
Сэмюель опустил взгляд, с удивлением обнаружив островок почерневшей земли и выгоревшей травы в форме песочных часов. Именно там, где он стоял.
— Я не понимаю.
Мэдокс указал рукой вверх.
Над их головами в нескольких футах от центра шатра в ткани виднелась идеально круглая дыра. Она была шесть или восемь дюймов в диаметре, а ее края почернели.
— Настолько горячая, что даже пожар не начался, — сказал ему Мэдокс. — Просто ударила прямо через шатер. Потом через тебя и ушла в землю.
— Что?
— Молния, сынок. — Мэдокс усмехнулся, обнажая большие желтые зубы. — Тебя коснулся Господь.
Сэмюель обдумывал сказанное в течение минуты, отрешенно наблюдая, как возвращается девочка с корзиной наличных. Он не чувствовал себя другим, может быть только… более сильным. И воздух вокруг него казался чище, не таким тяжелым и гнетущим.
— И что мне теперь делать? — спросил он, желая услышать ответ старика.
Мэдокс вновь усмехнулся.
— Ты пойдешь со мной и Рут. Это Рут — моя дочь.
Сэмюель минуту смотрел на нее, отсутствующе кивнул, а затем вновь посмотрел на Мэдокса.
— Зачем мне идти с вами?
— Потому что мы собираемся организовать нашу собственную церковь, сынок. Я обладаю знанием дела, а ты, тебя ведь коснулся Бог? Коснулся и даровал тебе дар Видения. — Он протянул руку и вновь положил ладонь на плечо Сэмюеля. — Ты ведь знаешь, что теперь мы следуем одной тропой, верно?
Сэмюель внимательно изучал это усмехающееся лицо, жадный блеск в этих пылающих глазах, и лениво размышлял, знает ли Мэдокс, что его тропа закончится в крови и агонии.
Но этого не важно.
