Демарко собирался напомнить ей, что они все время занимаются тем, что строят догадки, когда кое- что из сказанного, привлекло его внимание.
— Ничего в наших письменных отчетах? Мы не дадим Бюро знать, что происходит?
— Мы не должны упоминать в наших отчетах о том, чему нет доказательств.
Он посмотрел на нее.
— О, им это не понравится.
— Когда мы остановим этих убийц, люди будут помнить об этом расследовании только одно. То, что убийства прекратились.
— Сомневаюсь, что Директор будет одним из этих людей.
— С этим все в порядке. Есть другие. Ной потратил огромное количество времени и сил, чтобы создать крепкую сеть, которая нас поддержит. Не важно, что думает Директор.
— А как же враг Бишопа? Кто бы не докладывал о действиях ООП Директору… С — какого момента — с прошлого лета? Если мы не знаем, кто это был или есть, мы едва ли сможет предотвратить утечку. И если мы хотим утаить информацию от Бюро, нам точно необходимо убедиться, что они не поймают нас на этом.
Миранда помедлила, а затем проговорила:
— Ной работает над тем, чтобы разрешить эту ситуацию. Именно по этой причине он отсутствует. А пока его нет, мы будем делать все возможное, чтобы вести себя сдержанно и не привлекать чрезмерного внимания к ООП.
— С делом об убийстве, в котором фигурирует шесть жертв, а возможно и все восемь? Желаю удачи с этим.
— Мы уже достаточно продвинулись. Местная полиция работает с нами и согласилась не… слишком остро реагировать на тело, найденное в их юрисдикции, тем более что ни одна из жертв не является местным жителем. Тела были разбросаны на слишком большой территории, и ни одному полицейскому департаменту или управлению шерифа не пришлось разбираться с несколькими убийствами, поэтому внимание СМИ было минимальным и краткосрочным.
— Но в этот раз у нас имеется две вероятные жертвы в одном и том же месте.
— Да.
— Кто-то свяжет все воедино достаточно скоро, Миранда. Ты знаешь это. Здесь есть история.
— Да. И очень крупная история — если станет известно, что мы подозреваем двух убийц. Именно поэтому мы будем молчать так долго, как только сможем.
Демарко стряхнул воспоминание о том разговоре и вновь нахмурился, посмотрев на карту, но не видя ее. Он чувствовал странный… холод… внезапное напряжение и настороженность, и узнал эти ощущения. Все его чувства обострились, чтобы найти и точно определить угрозу. Он поднял взгляд, настороженно изучая комнату. Но ничего не казалось неуместным или неправильным.
Приятная спальня — аккуратная и привлекательная, без излишней вычурности, и это подходило ему. Телевизор был включен и настроен на MSNBC, но звук приглушен.
Он снял плечевую кобуру, когда готовился ко сну, но оружие лежало в пределах досягаемости. Медленно потянувшись, он положил на него руку, но не вытащил из кобуры.
Потому что все чувства говорили ему — угроза, которую он ощущает, была не той, которую могла остановить пуля.
Демарко не слишком нравилось вспоминать о том, что произошло с ним в армии, но это определенно обострило его инстинкты, в дополнение к экстрасенсорным способностям. В те дни, его жизнь зависела от того — прислушается он к своим чувствам или нет.
Теперь же подобное ощущение просто предупреждало, что нечто не в порядке.
Черт. С моей удачей, это место населено призраками.
Но он не думал, что дело в этом. Он не был особо чувствителен к духам, во-первых, а во-вторых, ощущал, что угроза нависла не над ним, а над кем-то еще.
Уникальный двойной щит Демарко сделал его сверхчувствительным к различным энергиям, связанным с паранормальными способностями, но только когда он позволял внешнему, защитному экрану упасть и концентрировался на использовании того, что делало внутренний щит настолько необыкновенным. Если ему удавалось достаточно сосредоточиться, то он мог сделать второй щит значительно более прочным и непроницаемым или превратить его в своего рода магнит, который притягивал и — так сказать — интерпретировал экстрасенсорные способности.
Он не мог украсть чужие способности, но мог затруднить их действие и препятствовать выходу наружу. Также он мог настроиться на частоту, которая использовалась.
— Как радио, — однажды любезно заметил Квентин. — И каждый экстрасенс на своем особом канале.
Это определение, конечно, упрощало способность, которая была невероятно запутанной, но, несмотря на это, достаточно хорошо ее описывало.
Демарко был уверен, что кто-то в доме использует экстрасенсорные способности. Но он не знал, был ли этот человек угрозой или угрожали ему.
В любом случае, это не сулило ничего хорошего.
Еле слышно выругавшись, Демарко сел на край кровати, закрыл глаза, и полностью опустив внешний щит, начал концентрироваться, пытаясь подключиться к тому, что происходило.
И почти немедленно его ударила волна смертельного ужаса.
— Октябрь? — нахмурившись, спросила Дайана. — Это когда вы преследовали убийцу тех женщин в Бостоне, включая дочь сенатора Лемотта, верно?
— Да. Монстр из этого места — или места идентичного этому — был убийцей.
— Тот, который сошел с ума. Оказавшись взаперти.
— О, да.
— Тогда почему мы здесь?
Холлис сделала еще один вздох, заставив себя собраться, и проговорила:
— Оказалось, что это еще не конец дела. Оно было связано с тем, что случилось позже в январе в Грейс.
— В Северной Каролине. Церковь, Сэмюель. В тот раз меня не задействовали.
— Радуйся. Мы потеряли там несколько прекрасных людей, и едва не потеряли еще больше.
Дайане не нравилось вспоминать о том, что Квентин — вся команда — находились в опасности, но она читала отчеты и знала, что случилось. Она знала, какая ужасная цена была заплачена, чтобы остановить убийцу.
— Сэмюель мертв. Сейчас церковь в основном состоит из растерянных людей, которые даже не уверены, что хотят и дальше оставаться в Резиденции. Никто из них не был убийцей, и ни у кого больше нет апокалептических видений. Все закончено.
— А может, и нет, — проговорила Холлис, по очереди разглядывая бесконечные, невыразительные коридоры. — Может мы просто думали, что все закончилось.
— Холлис…
— Разве не должен появиться проводник?
— Наверно. Иногда мне приходится немного погулять одной, до того как найду их. Или они найдут меня.
— Знаешь, я действительно не хочу исследовать эти коридоры, Дайана.
— Холлис, это все — ненастоящее. Ведь, это сон, мы здесь не воплоти. Ничто здесь не может причинить нам боль.
— Хорошая попытка, но я достаточно знаю о твоем сером времени и понимаю — если наш дух или сознание застрянет здесь, каким-то образом окажется отрезанным от тела, тогда мы не сможем вернуться.
Это было еще одной вещью, о которой Дайана не любила вспоминать, но она неохотно кивнула.
