Ностальгия по черной магии

тревожная, недобрая тишина.

– Огонь жжет, – кричал Багз Банни.

– Огонь делает больно, – отвечал ему Верцингеториг.

– В костер тиранов, – громогласно обратился Роберто к толпе, – в костер негодяев!

И с той стороны, где стояли охотники, кто-то закричал, – по-моему, это был Жако: Правильно, их давно пора сжечь, довольно мы натерпелись, грянул выстрел, и комедиант повалился на землю, и тут все охотники начали стрелять, карабины появились у них в руках словно по волшебству, и, прежде чем кто-то успел среагировать, варваров перестреляли на месте, Обсула и меня связали и оттащили на первый этаж замка, я лишь успел увидеть, как Варнава бьет по земле рукояткой мотыги и произносит непонятную фразу, Дера даббо утхао, окончательно укрепив меня в мысли, что я от века был брошен на арену гигантского цирка; вся актерская труппа рассеялась столь же бесследно, как облако пыли на вечернем ветру, я сплю, я вижу сон, сон безумца, сейчас я проснусь, конец света так и не состоялся, я сейчас проснусь, позавтракаю, и все будет хорошо.

Но вместо этого на меня обрушился град ударов, я был скован цепями с висячим замком, потом меня привязали у подножия лестницы, в том пустом центре, вокруг которого обвивались две спирали, охотники поднялись на верхние этажи, и весь вечер мне пришлось выносить издевательства, в меня швыряли со смехом отбросы и экскременты, женщина, ребенка которой мы сожгли, пришла и, увидев меня в столь жалком виде, тоже засмеялась, легким, брызжущим смехом, смехом облегчения, наконец-то чудовище наказано и уничтожено.

Вспоминая Нотр-Дам, я был практически уверен, что в измерении, параллельном нашему, существует его точная копия, созданная из света и хрусталя. Но когда я пытался представить его себе, ослепительно сияющим в бледной эфирной лазури, он немедленно покрывался толстым слоем шоколадных сливок Монблан, придававших ему вид огромного растекающегося десерта, и мне казалось, что сам я обратился в свинец, что превращение, на которое я надеялся, не только не свершилось, но наоборот, я регрессирую и меня необратимо тянет вниз.

По всему замку раздавались радостные крики и восклицания, ближе к середине ночи революционеры пришли насмехаться надо мной, размахивая головой Обсула: на эшафот, на эшафот тиранов; голова была окровавленная и уже окоченевшая, с застывшим выражением лица, тем самым, какое бывало у него в состоянии глубочайшей подавленности. Я ждал, что меня постигнет та же участь, я буду просто-напросто обезглавлен, но чуть позже мне сообщили, что сейчас собирают хворост для костра и меня сожгут живьем, огонь жжет, огонь делает больно, на костер колдунов, у меня в ушах еще звучали вопли карнавальных видений, огонь жжет, и это скоро станет моей участью.

Когда меня вывели, небо было еще черным, и кто-то сказал: надо поторапливаться, скоро будет дождь. Я боялся боли и страдания. Я попытался возразить: все, что я сделал, я сделал ради них, на благо всем, сам я не извлек из этого никакого дохода и очень мало преимуществ.

Поднимаясь на кучу поленьев, я поскользнулся и разбил колено о чурбак. Мне вспомнился Храм Солнца, когда Тентена и Хэддока[34] инки приговорили к смерти, мне хотелось быть дома, читать или рисовать. Я попросил еще, чтобы они хоть обратили внимание на мои полотна, сохранили их, что речь идет об уникальном свидетельстве смутной эпохи на Земле, но бесстыжие палачи свалили все мои творения на костер.

– Умри, – вопили эти подонки, – сдохни, ты подохнешь, ублюдок.

Они бы с удовольствием изжарили меня в Саламандре, но газ кончился. Они швырнули факелы, и первые вязанки хвороста вспыхнули. У меня страшно стучало в ушах, бумм-бумм, звук отдавался, словно в фонендоскопе, который прикладывают к животу беременных, чтобы выслушать сердце младенца. Перст Божий в белом небе, завопил тот же раздражающий рыжий, что комментировал перепалку между варваром и Обсулом в день моей первой охоты. Перст Божий в море крови, так будет правильнее. Я грезил, что ухожу с Багзом Банни, Верцингеторигом, толстым Роберто и обезьянами-купальщиками. Дым становился невыносимым, и я закашлялся. Я сидел на переднем сиденье грузовика, Венди улыбалась мне, а Жоэль, пытаясь отыграться, рассказывал о каком-то своем старом приятеле, который попал в тюрьму из-за милашки семнадцати лет, ее звали Мари-Пьер.[35]

Шум в фонендоскопе достиг адской громкости.

Варнава, который вел грузовик, прибавил газу, и я отметил, что дождь так и не начался и что погода, похоже, налаживается.

Я бы не удивился, если бы в небе появилась радуга.

Я глубоко вздохнул.

В конце концов, я был еще жив, а это все-таки главное.

,

Примечания

1

И бросил Аарон жезл свой пред фараоном и пред рабами его, и он сделался змеем. И призвал фараон мудрецов (Египетских) и чародеев; и эти волхвы Египетские сделали то же своими чарами. Каждый из них бросил свой жезл, и они сделались змеями; но жезл Ааронов поглотил их жезлы (Исх. 7:10–12). Здесь и далее прим. перев.

2

То есть получения философского камня, главной цели алхимии

3

Националистическая партия Ж.-М. Ле Пена

4

Монтелимар – город на юге Франции, где находятся знаменитые фабрики по изготовлению нуги

5

Парк в северо-восточной части Парижа

6

То есть Веспасиана. Тит Флавий Веспасиан (19–79) – основатель династии Флавиев, восстановивший