С другой стороны вершины простирался еще более унылый пейзаж. Ночь застала нас на дне лощины, усеянной скалами. Мы могли бы идти дальше, если бы Маршинковас, падая, не ударился коленом. Утром он показал большой синяк и пожаловался на легкую негибкость ноги, но он был в состоянии ходить. Боль постепенно утихла и рана больше не доставляла хлопот. Мы вскарабкались еще на одну вершину. Никто не разговаривал, так как и речи не могло быть о том, чтобы нарушать ритм дыхания, и даже простое шевеление губами заставляло нас страдать. Мы шли сквозь легкую утреннюю дымку, и нам пришлось приложить несколько часов усилий, чтобы достичь вершины. С этой высоты снова завиднелась большая цепь восточных гор. Она казалась ещё необозримее, чем издали. На юге тянулся непрерывный ряд невысоких гряд. Сверху казалось, что дно лощины было покрыто песком, и мы решили спуститься туда до наступления ночи, чтобы отправиться на поиски змей.
Счастливая случайность: мы уже прошли источник, когда Заро, обернувшись, прокричал вдруг волшебное слово. Это была всего лишь маленькая струйка, бьющая из расселины скалы, но она блестела как серебро. Вода огибала основание большой круглой скалы и вытекала на поверхность плоского камня, лежащего внизу. Мы с Колеменосом спускались по склону осторожными шагами на какие-то двадцать метров впереди Заро, когда его крик заставил нас застыть на месте. Мы торопливо подошли к нему. Источник представлял собой щель, куда можно было бы просунуть только лишь пальцы одной руки. Вода сверкала, чистая и ледяная. Мы спустились до того места, где можно было подставить нашу сильно помятую кружку и, усевшись, нетерпеливо стали ждать её наполнения. На это ушло целых десять минут.
– Ты уже прошел мимо этого места, – сказал я Заро. – Что же заставило тебя обернуться и обнаружить его?
– Я думаю, что почувствовал его, – ответил мне он очень серьезно. – Что-то заставило меня обернуться.
Вода с музыкальным звуком текла в посуду. Когда она наполнилась, Заро осторожно взял ее, я заметил, что его рука слегка дрожала, так, что вода немного пролилась. Он встал перед Смитом и с поклоном, по обычаю монголов, согласно которому первым подавали самому старшему, протянул ему кружку.Посуду пустили по кругу, и каждый выпил из нее по глотку. Даже нектар богов не имел такого чудесного вкуса. Снова и снова мы наполняли нашу кружку и передавали из рук в руки. Затем мы поставили ее, полную, с бьющей через край водой, под источник, чтобы каждый мог утолить жажду, когда пожелает.
Это, должно быть, была середина дня. Мы договорились остаться там на сутки. Однако мы не обнаружили никаких следов жизни на этом горном склоне и были крайне голодны. Я добровольно вызвался спуститься в лощину в поисках змей, и Заро решил идти со мной. Вооружившись палками с раздвоенными концами, мы двинулись вперед. Мы не забывали все время оглядываться назад, чтобы лучше определить местонахождение наших товарищей, оставшихся около источника.
Мы потратили на спуск больше часа. У нас тут же проснулась надежда, когда мы увидели змею длиной примерно в один метр, которая скрылась под скалой при нашем приближении. Мы продолжили нашу охоту до после – обеденного времени, так ничего и не найдя. Мы разделились, и я был на волосок от того, чтобы отказаться от поисков, когда услышал победный вопль Заро. Я застал его держащим своей палкой 'большую черную', которая яростно отбивалась. Я повернул свою палку и нанёс ей смертельный удар, затем схватил Заро за плечи и горячо поздравил. Неоспоримый чемпион в охоте на змей!
С трудом поднимаясь на гору, он нес свою добычу, обернув змеёй шею. Когда мы дошли до источника, обливались потом и были сильно утомлены. Колеменос вместо меня занялся сдиранием шкуры и потрошением. Палушович приготовил огонь из остатков наших веточек, на которые положил последний кусок верблюжьего помета, подобранного Заро в оазисе. Жар разведенного огня был недостаточен для полного приготовления пищи, но мы были слишком голодны, чтобы деликатничать. Мы поели и попили, пока садилось солнце. Единственный, кто хорошо спал в эту ночь, был Колеменос, остальные страдали от холода.
На следующее утро мы отправились дальше. В этот раз у нас не было желудочных колик, что навело на мысль, что предыдущие расстройства желудка случились из-за мутной воды ручья. Мы спустились со склона и пересекли лощину, чтобы вскарабкаться на противоположный склон, что составляло, по крайней мере, двадцать километров. С верхушки горы мы сориентировались. Прямо перед нами возвышались впечатляющие вершины. Поэтому мы выбрали более легкий путь, что заставило нас отклониться градусов на десять в сторону востока. К вечеру мы приободрились, обнаружив первые следы растительности после оазиса. Это была грубая, колючая трава, которая цеплялась за расщелины корнями. Мы сорвали пучок, который передавали из рук в руки, чтобы рассмотреть его, как люди, которые никогда раньше не видели траву.
День за днем продолжался изнурительный путь. Наша обычная пища ограничивалась случайными змеями, единственной пищей в течение трех недель. Начиная с первой, когда мы съели ее в пустыне. Ночи стали холоднее, и наледь образовывала на скалах крутые косогоры. Мы напрасно искали следы животных. Но встречались птицы: время от времени пара соколов парила над нами, так же как крикливые сороки и наши старые знакомые вороны. Горная трава с каждым днем становилась гуще и зеленее, затем стали встречаться чахлые кустарники и карликовые деревья, идеальное топливо для костра, который мы разжигали теперь каждый вечер. Призрак жажды покинул нас: нам встречались ручьи с родниковой водой и теперь мы редкий день обходились без воды. В один прекрасный вечер, добравшись до вершины после долгого восхождения, мы с недоверием обнаружили широкую долину с зеленой и густой травой. Еще более волнующая деталь: вдалеке, в семи или восьми километрах от нас, мы заметили маленькие белые точки, что оказались стадом из примерно сотни баранов. Мы быстро спустились со склона, скользя и скатываясь от нетерпения, чтобы быстрее дойти до дна этой лощины. Вскоре мы услышали блеяние. Нам оставалось пройти примерно четыреста метров, когда увидели двух собак с длинной белой и бежевой шерстью – колли. Они торопливо обежали стадо, чтобы оказаться между нами и животными, которых они охраняли.
– Не волнуйтесь, – бросил им Заро, – мы им не сделаем ничего плохого. Где ваш хозяин?
– Мне бы только приблизиться к одному из этих баранов, – пробормотал сквозь зубы Колеменос, – и одним ударом топора…
– Не нервничай, Анастазий, – сказал ему я. – Очевидно, пастух отправил своих собак нам навстречу. Отойдем от стада и посмотрим, хотят ли они указать нам, где находится их хозяин.
Мы демонстративно сделали крюк. Собаки смотрели на нас минуту или две. Затем, явно довольные тем, что отогнали нас от стада, очень быстро побежали в сторону другого склона долины. Следя взглядом за направлением их бега, я показал моим товарищам на одну точку. На расстоянии двух километров или больше поднималась тонкая струйка дыма.
– Полуденный огонь, – прокомментировал Маршинковас, сильно заинтересованный, – явно что-то готовят.
Этот огонь горел под укрытием скалистого выступа, на который опиралась малюсенькая лачуга сухой каменной кладки. Там сидел старик, по бокам которого лежали, высунув языки, две его собаки. Он им что-то сказал, когда мы приблизились, и они побежали к стаду. Совершенно черный котелок дымил над огнем. Смит, кланяясь, подошел первый. Старик, улыбаясь, поднялся и поздоровался в ответ. Затем он поклонился каждому из нас.
У него была белая борода, широкое и квадратное лицо, высокие скулы. Цветом его лицо напоминало старое красное дерево. Он носил шапку из овчины с приподнятыми наверх клапанами на манер монголов, которых мы встретили на севере. У него были добротные валенки с прочными кожаными подошвами. Его жакет из вывернутой овчины, который он носил нараспашку, на талии поддерживался вязаным поясом. У него были штаны, подбитые мольтоном, вероятно, из шерсти ягненка. Он опирался на палку высотой в полтора метра, к нижнему концу которой был прикреплен железный наконечник, а верхний конец торчал вилами в форме буквы V. В деревянном чехле c кожаной оболочкой он носил красивый нож с рукояткой из кости, лезвие которого, как я заметил потом, было двойным. Чтобы встретить нас, он поднялся со своей подстилки – бараньего руна. Его приветливость и радость от прихода нежданных гостей не вызывали никаких сомнений.
Он говорил торопливо, и прошла целая минута, пока старик заметил, что мы не понимаем ни слова из того, что он говорил. Я обратился к нему по-русски, и он посмотрел на меня с остолбеневшим видом. Было
