— Проблем у вас точно никаких не было. Отчего и проглазели, что Бразилия разрабатывает свою ядерную программу. Меня удивляет, почему тогда еще всю вашу агентуру не расформировали? Тоже вопрос. А с нами вам непонятно, майор, потому что мы сами многого не понимаем.
А напротив мэрии, в большой гостинице, на втором этаже сидел Чан с майором Вэном и задумчиво глядел на пустеющую площадь. Он видел все, видел всех. Многое ему было непонятно, Но, когда из мэрии вышли Динстон, Маккинрой и другие, неизвестные ему лица, многое из того, что он знал, стало складываться в логическую цепочку.
Недалеко от Чана находился посол и первый советник. Они вообще совсем непонимающе взирали на события, происшедшие минутами раньше на площади.
— Скажите мне, товарищ первый советник, — Чан говорил негромко, но резко выделяя слова, — ответьте: вы что, никак не знали, что готовится здесь?
Первый советник только молча пожал плечами.
— А вы смотрите и думайте, господа-товарищи государственные чиновники. Здесь на площади собрались почти все монахи монастыря Шао, американские высшие офицеры спецотделов Лэнгли, немцы поприсутствовали в свое удовольствие, сколько китайцев оказались замешанными в этой потасовке, беглый русский монах здесь: а вы ничего о готовящемся выступлении оппозиции не знали. Чего стоит тогда вся ваша агентурная работа в Бразилии. Упаковывайте чемоданы всем посольством. Я никого здесь не оставлю. Почему за последние полгода у вас погибло три человека. Вы так и не написали рапорт. Хорошо живете. Старый генерал всех вас жалеет, а вы жируете на скромных командировочных Китая. Народ на щепотке риса живет, а вы не имеете понятия, что надо здесь делать.
Товарищ Гу, готовьте приказ на всех ваших замов и советников вплоть до охраны, посылайте в министерство. Через неделю здесь должны работать новые инициативные люди, а этим товарищам найдется непыльная работа и дома. Все сопутствующие разъяснения уже находятся в нашем комитете, соответствующие приказы также не заставят себя долго ждать. До отправления всем находиться при посольстве и никуда в город не отлучаться. Я не могу никому верить. Итогами вашей работы займется партийная комиссия. Здесь прекрасно жить, но следовало бы хоть какую работу делать. Все нажитое вами за эти недолгие годы пойдет в казну.
Товарищ посол, с этой минуты переведите работу посольства на гарнизонную службу. Все должны находиться только на территории, принадлежащей Китаю. Вам понятно?
Посол быстро и угодливо поклонился. Около первого советника стоял уже лейтенант Хо и всем своим видом показывал, что советнику не стоит пробовать исчезнуть из его поля зрения.
Чан махнул рукой, все уже неинтересующие его лица вышли из комнаты и удалились в посольство.
Глава вторая
Симпатяга старина Брюнер основательно дымил одну сигару за другой.
Привычка со Второй мировой курить только самые дорогие и престижные сигары очень поднимала его мнение о нем самом. Эффектно вынимая ее изо рта, также эффектно ее туда и прилаживал после нескольких слов старательно выделенной фразы. Большущая длинная сигара броско пришлепывалась то к правой, то к левой стороне вечно ухмыляющихся, иронично искривленных линий губ.
Это, довольно сильно постаревшее за последнее время лицо, играющее множеством оттенков всевозможных выражений и амбициозных поз, очень успокаивало Фридриха Бормана. Даже ужасные цифры девяносто семи погибших в схватке с демонстрантами и более двухсот травмированных боевиков отрядов охраны из лагерей не так уже болезненно и трагично сокрушали его старческую сентиментальность. В генерале Брюнере очень ладно и цепко сидела жизненная оптимистическая струнка. Не смотря на то, что бывшему офицеру гестапо было за шестьдесят, его симпатичное и лукавое лицо добродушно совмещало в себе все черты бравого и простоватого прусского капрала. Борман долго и жадно цедил кипяченое молоко с медом сквозь свои редкие зубы. Потряс руками, как над сундуком со златом, удовлетворенно выпрямился в кресле.
— Помнится мне, также велеречиво бубнил на весь мир рейхсфюрер Гебельс при Сталинградском бульоне. Трещали наши косточки. Но мы, не смотря ни на что, выстояли. Хотя исторически можно смело заявить: 'Сейчас, после почти тридцати лет мы, как нация, не только сохранились, не ушли, не пропали в небытии, как многие поверженные народы древности, но становимся снова одной из ведущих наций в мире. Это вселяет в меня положительную вечность бытия. Зи-иг!!' — Неожиданно резко и звонко вскричал Фридрих.
— Хайль!
Также неожиданно и охотно рявкнули осипшие глотки Мюллера, Скорцени, Брюнера и еще двоих, с виду скромных стариков в старинном обмундировании генералов гестапо. Динстон с непривычки втянул голову в плечи. Старики чуть не доконали его молодецкой бравадой.
— Зи-и-иг!! — снова напрягся Борман.
— Ха-айль!! — дружно вторили плешивые орлы, высоко вскинув правые запястья в восточном приветствии — 'воздух'.
Борман еще раз надулся в выкрике, но что-то в груди подло не позволило прогарцевать дальше, и он болезненно закашлялся. Понятливые братья по партии не дали шефу сконфузиться и без него еще три раза браво проскандировали.
Борман поднял руку в знак одобрения их усилий и этой же рукой потянулся к стакану с молоком.
— Нет, все же мы сильны. Видите нас, полковник? Мы древние, но какие у нас голоса. А! Священная Римская Империя повторилась в нашем рейхе. Легионы античности приветствовали наши боевые легионы. Как, а?
Связь времен и народов. Понимаете? Да нет. Вам такое не понять. Вы нация эмигрантов. Без родины, без отечества, без традиций. Вам не на что и не на кого равняться. Вы еще зеленые ростки без мощного ствола истории, выращенные в комнатном горшке. Мы, немцы, это нация.
Германцы. В этом слове все сказано, как в слове Рим. И только провинциальным ослам не понять всю торжественность и немецкого поражения, и германского возрождения.
Борман без причины жалобно заплакал. Расчувствовавшийся Брюнер быстро подсунул ему носовой платок.
— Мюллер, скажите что-нибудь вы. У вас это так зловеще и хорошо получается. Полковник Динстон молод и многого не понимает.
Задумчивый Мюллер после ритуального приветствия еще не присел, посмотрел на всех, как на двоечников, с ехидцей улыбнулся.
— История и без нас достаточно вдумчиво пишет свои мемуары. Мы в одном ряду с Македонским, Цезарем, Аттилой, Наполеоном, Бисмарком. Это первый ряд исторических деятелей. И крутизна исторических поворотов зависит от крутости характеров ее творцов.
— А-а-а! Слышали? Вот мастер исторической мемуаристики. Слышите мощный стиль германского чеканного шага? — Борман упорно показывал Динстону подрагивающим желтым ногтем на Мюллера. — Вот такие таланты поднимают нацию с колен и ведут ее к новым завоеваниям. Шаг современной истории в шаге немецкой нации. Все народы земли будут внимать слову германскихлидеров. О, я слышу непревзойденный шаг немецких дивизий по площадям всех столиц мира. Барабан. Много барабанов. Факелы. Штандарты, знамена, приветствия. Немецкая великая, непобедимая гордо марширует по экватору Земли. А! Каково? Кому еще в истории это удавалось? Германия превыше всего! Германия от полюса до полюса. Германия на Луне. Германия-гегемон солнечной системы.
Германия-сердце галактики, сердце разума.
Мощный энергетический и интеллектуальный выброс быстро ослабил хлипкое тщедушное тельце бывшего. Он болезненно обмяк, скис и через несколько секунд засопел, забыв про все свои исторические излияния.
Остальные, немного меньше запыленные историей присутствующие фигуры тихо встали, бесшумно
