вышли из кабинета вниз в большой приемный холл. Здесь они по-хозяйски свободно расселись в глубокие кресла. В камине уютно трещали толстые стволы старых деревьев. Брюнер торопливо расставил на столике виски, шнапс, пиво, фужеры, закуску.
Теперь уже не спеша выпили по одной. Помолчали. Снова выпили. Все еще находились под впечатлением сказанного Борманом дом. Первым не выдержал Мюллер.
— И все же мне страшно сознавать, что монахи смогли так крепко противостоять нашим тренированным громилам. Они стреляли?
— Нет, — постарался опередить Динстона Брюнер.
— Может в общем хаосе и шуме не было слышно выстрелов? Да и мало ли бесшумных стволов развелось в мире.
— Врачи исследовали тела. Огнестрельных ран не имеется. — По военному рапортовал Брюнер. — Нам надо было стрелять. Маккинрой не наш человек. Слюнтяй и ханжа. Кто его привел в мэрию?
Все коротко косились на Динстона.
— Нет, нет, господа. Не думайте. Я с экспертом в очень натянутых отношениях. Его пригласил майор Рэй.
— Но и мистер Рэй предоставил снайперов.
— Маккинрой в настоящее время назначен его прямым начальником.
Майору от этого факта никуда не деться.
— А кто же тогда расстрелял наших стрелков? Один убитый, остальные все ранены.
Скорцени в сердцах кинул пустую бутылку в камин. Пролитая жидкость бурно зашипела на бревнах.
— Люди из группы майора сказали, что это были уличные подростковые шайки. Пацаны. Шантрапа.
— Идиотизм какой-то.
— Какая шпана?
— Кто знает? Подростки с оружием в руках и даже гранатами. И наглые. Взрывали люки на чердаках. Додумались.
— При чем здесь тогда монахи?
— Заткнитесь все. Ничего не понимаю от ваших скандальных реплик.
Мюллер встал, нервно заходил в дальней части холла.
— Дайте осмыслить. Скорцени, Брюнер-вы оба готовили операцию. Вы все знали о демонстрантах, их вожаках. Наши люди были везде. Ничего не предвиденного не должно было произойти. И мы же знали по словам полковника Динстона, а также резидента местной американской агентуры, что монахи непременно там объявятся. В чем же дело? Где мы не доглядели?
— Разрешите, господа, — Динстон поднял руку, привлекая к себе внимание. — Монахи остались в тени. Вот их козырь. Как мы ни готовились, мы не знали где и когда они появятся. А главное, сколько их будет.
Воздействовать на неожиданно резко изменившуюся ситуацию, естественно, мы не могли. Времени у нас не имелось. Мы опаздывали при решении.
Монахи появились в самый последний момент. И исчезли также незаметно и быстро, когда дело практически было сделано. Мы все это видели из окна мэрии. Монахи понимают друг друга по жестам. Никаких проблем. И не рискуют зря. Бравады среди них нет. Организация высшего порядка. У нас же сплошные личности. Как в армии Людовика Одиннадцатого: одни герои и сплошные потери.
— Да, и ломы, которыми они крутили, — Брюнер многозначительно вытаращил глаза, покачал подбородком.
— Второй раз такой штучкой бить не надо. От одного удара кости трещат, как тонкая фанера. Пруты и трубы против таких шестов ничто.
— Но все равно странно, — упорствовал в своих сомнениях Мюллер. — Такие потери. Почти сотня убитых.
— Злючие оказались сами демонстранты. Они до последнего добивали наших, оглушенных стальными шестами, парней. Без мужиков, взбешенных поражением, только два-три боевика наших было бы убито.
— А почему не оттаскивали ребят в стороны, в подворотни? — уже кричал, возмущаясь Мюллер.
— А когда? В такой потасовке. Себя бы спасти. Монахи не давали шага вперед сделать: крутили своими ломами и шли вперед. А работяги доколачивали. По нескольку десятков человек на одного сбитого с ног, оглушенного нашего брата. Каждый норовил ударить посильнее. В голову метили, гады.
— И все равно странно. Как они договорились? Где они могли встретиться? — задумчиво вставил Динстон. — Как могло оказаться, что против карабинеров возникнет монах, которого и следовало уничтожить. И его-то ведь уже почти окружили солдаты, хотя он и рассыпал бесчисленное множество шариков под ноги. Хитер бестия. Весь батальон долго не мог прийти в себя. Такую пьяную кадриль выделывали, что только смешили наглых зевак. Толпа дико ржала и визжала. И потом еще появились китайцы. И тоже с железными трубами. Такое впечатление, что в Паулу собралось не менее десятка тысяч китайцев. — Как, еще? — вымученно воскликнул Мюллер, — по вашим сведениям группа монахов, засвеченная в Парагвае, была не более пяти человек. Так сколько их теперь стало? Динстон, все еще прикидывая в уме, развел руки, но продолжал злобно гримасничать.
— Часть явно была эмигрантской. Монахи от толпы даже китайской резко отличаются. Они вообще не делают никаких лишних движений. Но и тех, что заметил я, было в пределах семнадцати человек. Но более полно информирован, я думаю, Маккинрой. У меня сведения теперь самые скудные. А вообще китайцев этих, как и русских, по всему миру рассыпано, как манны небесной. Шагу не ступить без них.
— А кого сейчас в мире мало?
Скорцени подленько хихикнул не в унисон расстроенным господам.
— В любом большом городе сотни разных наций. Особенно в американских. Раньше были англо-саксы, сейчас в основном евреи, негры, мулаты, метисы и прочие кретины. Нас-истинных арийцев вытесняют.
— Что-то вы не ту скрипку взяли, дорогой Отто.
Мюллер брезгливо поморщился.
— Рабы везде нужны. В древнем Риме они были очень различных национальностей.
— Все верно, дорогой группенфюрер, — глубокий сарказм не сходил с морщинистого лица Скорцени, — поэтому великий могучий Рим, вселенский колосс, первая правовая республика и империя так бездарно и шумно пала. Когда бывшие рабы становятся императорами, откуда быть радению за нацию, за ее будущность. Штатам также уготовано бездарное падение, так как они не имеют корней.
— О чем вы, господа? — сконфуженно вмешался Динстон, — Рим свое неплохо прожил. Неплохо. Ни одна империя на земле не была такой долговечной. Если западная просуществовала около полутысячи лет, то восточная еще десять веков. Аналогов римской государственности в мире нет.
— Все евреи… — Мюллер душевно выругался, кряхтя и повторяя себя снова сел. — Они развалили Рим. Они разваливают любое крупное государственное строение, если оно начинает не отвечать их потребностям.
— Интересно, — Динстон не скрывал своего полного удивления новым искренним озарениям бывшего шефа гестапо. — Развалят ли они Поднебесную?
— Евреев в Китае нет, — Мюллер со знанием дела приосанился. — Ни большевистским колосс они развалят.
— И как скоро? — американец с надеждой смотрел в пухлые губы Мюллера.
— Это только господу нашему, известно. Но их там уже видимо невидимо. Они правят. Они богатеют. Воруют. Им скоро не нужен будет Союз. Золото и бриллианты России постоянным глубоконьким ручейком дружно кочуют в подвалы Уолл-стрита.
— Бред, — полковник резко махнул рукой. — Там своих подвалов хватает.
— Вы отмахиваетесь, уважаемый коллега, потому что вы американец.
И вам выгодно чужое золотишко держать при себе. Ой как выгодно. Чужое богатство играет на экономику, на вашу экономику, сэр. Здесь вы мастера. Может вы и революцию в России с этой целью субсидировали?
