сильное.
— Что ты мне лопочешь, негодяй. Глаза он таращил. Полетишь за борт вместе с той шлюхой. Ты мне правду гони.
— Мадмуазель, здесь невозможно ошибиться. Его холодная рожа очень стала на балбеса похожа, как только он увидел вас.
— Сам ты балбес. Мне надо, чтобы он в меня влюбился, а не балбесом стал. Может он во мне просто дворовую девку увидел?
— Да вы что, повелительница? В вашем то одеянии нимфы. Вы очень критически к себе подходите.
— И я должна строго к себе подходить. Победа не терпит послаблений. А он, сволочь, шкурник еще тот. Девку молодую с собой взял. Не скучает, мерзавец. Мама правду говорила: никому нельзя верить. Все мужики одинаковы. И монахи тоже. Но я же намного красивее ее.
— Несомненно, — вовремя поддержал расстроенную дочь косметолог.
— Этому простофиле из деревни сразу не понять, не оценить истинную красоту и обаяние. Да и в сексе, я думаю, он вообще примитивен, как животное.
— Замолчи. Сам дурак, — не выдержала лицемерной болтовни дочь. — Что ты смыслишь в сексе. Такое же смрадное животное. Я вам приказываю, — обратилась она снова к телохранителям, — выкинуть ее за борт, живую, в мешке.
— Зачем так грубо, — очнулся от долгого стояния старший.
— Может он ее и так больше никогда не увидит. Она еще малышка.
Жизни не видела. Что она понимает. Она может вообще не при делах?
— Ты жалеешь? — рассвирепела китаянка. — Какое право ты имеешь жалеть? Может и монах ее жалеет. А для семьи больше ничего и не нужно.
Надо, чтобы он меня жалел. Будет жалеть, будет любить. Будет слушаться и подчиняться.
В каюту настойчиво постучали. Дочь вздрогнула. Приказала открыть.
Вошли двое. Предъявили документы.
— Следственная служба безопасности корабля, — вежливо доложили вошедшие.
— Чем мы можем быть вам полезны, сеньоры? — еще не отошла от прошлой ругани дочь и недовольно забурчала на английском.
Но вошедшие почему-то не знали английского. Пригласили переводчика.
— У нас к вам несколько вопросов, сеньоры.
— Будут ли они относиться к нам? — продолжала злиться и не скрывать свое раздражение, китаянка.
— Мы займем от силы четыре-пять минут, сеньоры.
— Они выслушают вас, — дочь грациозно показала пальчиком на старших телохранителей:
— Верно сеньора, первый вопрос будет к ним, но нам бы хотелось и вашего присутствия. Так как по документам они являются вашими телохранителями. Вопрос первый: не слышали ли вы или не видели ли чего-нибудь подозрительного на корабле и в особенности на вашей палубе?
Дочь недоуменно посмотрела на детективов.
— Позвольте вас спросить, сеньоры сыщики: а что собственно должны видеть и слышать мои телохранители? У них одна задача: охранять меня.
А остальное… Для этого вы существуете.
Детективы тактично немного помолчали, внимательно поочередно посмотрели на пассажиров.
— Видите ли, сеньоры. На исходе еще только третьи сутки плавания, а на судне уже имеются… — говорящий снова тактично остановился, с сомнением повертел в пальцах незажженную сигарету.
— Точнее будет: мы не находим некоторых пассажиров и часть из них в одной из кают на вашей палубе.
— Как это вы не находите? А почему вы должны искать. Они, что обязаны отчитываться, где они находиться? — мгновенно вспылила крутая женщина.
— Вот мы и обходим, спрашиваем. Может кто-то, что-то, где-то видел или слышал, случайно оказался свидетелем, или сам что-то подозревает.
Мы просим помочь нам.
У дочери непроизвольно расширились глаза.
— Неужели пропадают люди?
— Мы просим вас сеньорита, не паниковать, не пугаться. Мало ли что происходит на корабле? Лайнер большой. Еще никто ничего не знает. Люди много гуляют, пьют от безделья.
— Но послушайте, — совсем разошлась и уже не унималась в своем мадмуазель, — вы понимаете, что говорите? Люди пропадают. А вы на что? И так спокойно: будто бумажник у кого-то пропал. Я что, дура, быть спокойной!
— Сеньорита, успокойтесь пожалуйста. У вас имеются телохранители.
Вам нечего опасаться. А вот они могут нам что-нибудь подсказать. У них глаз профессиональный, наметанный.
Дочь неуверенно пожала плечами. Но и охранники пусто развели руками. Они даже предположить не могли, что на таком респектабельном лайнере высшего класса что-то вообще может случиться.
Детективы постояли немного, переглянулись, откланялись и ушли.
Китаянка зло показала им язык вслед, плюнула в сердцах и начала уточнять задание для своих людей.
— Слушайте, олухи царя небесного, под эту шумиху как раз время с этой противной дрянью расправиться.
— Стоит ли сейчас светиться, повелительница? — выразил сомнение старший. — Через четыре дня мы будем в Кейптауне. Там это будет удобнее и безопасней.
— Не болтайте. У меня нет времени. Я должна завладеть душой и телом монаха здесь, на корабле. И продать его пустую душу дьяволу.
Исполняйте.
Месье Боднар с профессиональной сдержанностью посмеивался.
Впрочем, сами детективы были неплохие ребята. Опыт работы в полицейских комиссариатах имели. Достаточно пытливые, в меру сообразительные. Но они ничего не знали. Да и знать не могли. От этого француз имел очень большое удовлетворение. Занятно было послушать несвязные доводы упорных сыщиков: и убийца-одиночка, и маньяк-мститель, ревнитель, что-то на почве нервного расстройства. В общем обилие разнообразнейших версий, неподкрепленных сколько-нибудь серьезными фактами. Когда-то и он был таким нелогичным. Но и тогда, вроде бы, так примитивно не рассуждал и на прямую не задавал столь наивные вопросы.
— …Уважаемый сеньор Боднар, вам известны два господина из четырнадцатой каюты?
'Ну конечно нет. Какие могут еще быть знакомства у комиссара на случайном корабле'-так и вертелось у месье посмеяться над незадачливыми парнями. Но… Что-то изменилось в интонации детективов.
Комиссар насторожился. И когда сыщик дополнил, что там находились полицейские из Сан-Паулу: то такая полная информированность службы корабля была явно не в пользу Боднара. Мало того, что он знал тех офицеров и они его, что уже сулило большие неприятности и опасные разборки в Бразилии: легионеры «эскадрона» могли устроить на лайнере кровавое побоище. Навряд ли что-то их может остановить. '- Значит полицейских осталось девять человек. Это мстительные парни, — комиссар почувствовал неприятные мурашки на теле. — Оружие эти господа имели право применять. Тем более после гибели коллег. А сыщики наверняка подтвердят версию о гибели полицейских'.
Комиссар молчал, думал: думал, как изменить тему, чем увлечь иным детективов. Сыщики продолжали пристально смотреть на него.
— Почему вы молчите, сеньор комиссар?
— Странно, а почему вы меня спрашиваете о полицейских?
— Здесь мы служим закону, и только мы уполномочены задавать вопросы.
— Извините, господа, — комиссар повысил голос, — Властью данной мне: по праву старшего по
