Я сел рядом с ним:
– Иисус.
Я говорил в течение часа, рассказал ему об Иисусе и обо всей предыстории. Чем более жестоким становился мой рассказ, тем больше Йеппе сиял. Он жадно ловил каждое слово и не мог спокойно сидеть на месте. Он вскакивал и подпрыгивал во время моей речи. Когда я наконец замолчал, он, продолжая мельтешить перед глазами, с нетерпением сказал:
– Я помогу тебе.
– В чем?
– Я помогу тебе стать лучше.
Прошло всего несколько дней, и он перестал быть прозрачным. Теперь я понял, почему Иисус выбрал именно его. Мы с ним были слишком слабыми поодиночке. Йеппе нуждался во мне, чтобы не исчезнуть окончательно, и я нуждался в Йеппе, потому что мне был необходим толчок со стороны.
Мы с энтузиазмом обсуждали наилучший подход, говорили о том, когда и как нам лучше действовать. В течение нескольких дней мы никуда не выходили, выпили тонну пива и наболтались о том о сем. Офигеть, как было приятно поговорить о былых днях, но в итоге мы так ни к чему и не пришли. План пугал нас, ведь ни он, ни я не привыкли брать на себя ответственность за что бы то ни было. И всякий раз, когда что-то казалось нам опасным, мы отступали. Нам была необходима помощь, иначе мы продолжали бы только пить пиво и рассуждать, на что мы были бы способны, если бы нам хватило мужества. Нам нужен был кто-то еще. Нам нужна была НАТО (так мы сами назвали нашу группу), которая защитила бы нас от сомнений и колебаний.
Собрать группу – непростая задача, когда ты никого не знаешь, но мы должны были использовать то, что у нас есть. Ведь и Иисус не знал своих учеников до того, как они стали его учениками. Это были рыбаки и сборщики налогов. Я, по крайней мере, хоть общался со своими.
НАТО
– Привет, Карен.
Она сидела на четвереньках в своем саду и пропалывала клумбу. Она обрадовалась, увидев меня, и улыбнулась не только губами, но и глазами.
– Привет, Николай. На прошлой неделе тебя совсем не было видно.
– Ну да, было много дел.
– Мы видели, у тебя гостил приятель. Он уже уехал?
– Нет, он тут.
– Мне кажется, это замечательно, Николай.
Она поднялась, сняла рабочие перчатки. Выражение ее лица изменилось: оно стало серьезнее.
– Что именно? – удивился я.
– Твоя смелость! Люди не спускают с тебя глаз, потому что ты тот, кто ты есть, и все же ты осмеливаешься.
– На что?
Я не понимал, о чем она.
– Не скрывать своей ориентации. Вчера мы разговаривали об этом с Биттен, сестрой Кая. Она была шокирована, когда я ей рассказала, но потом я добавила, что ты же ведь из семьи артистов. У нас на Поппельвай никогда не было гея, хотя ходили всякие слухи про Эрлинга из тридцать седьмого дома. А чем занимается твой приятель? Можно так сказать – приятель? Он похож на художника: выглядит как-то загадочно и опасно одновременно.
– Он не художник и не гей. Как и я.
– Так ты не гей? И он тоже? Он такой худенький. О боже, как нехорошо получилось. Не надо было мне ничего говорить Битен. – Она кинула в меня перчатку и неловко засмеялась.
– Ничего страшного. Я хотел бы пригласить тебя завтра вечером в гости.
Она восторженно захлопала в ладоши:
– С удовольствием. Мы с радостью придем.
– Мы?
– Ну да, мы с Каем. Мы, правда, уже договорились поиграть в бадминтон, но его можно спокойно отменить.
– Но я приглашаю только тебя.
– Только меня? То есть мы будем там вдвоем?
Эта мысль заставила ее волноваться – к чему бы мне приглашать в гости замужнюю женщину?
– Нет, придет много народу, но это будет своего рода тайное заседание в сочетании с отдыхом.
– Надеюсь, не сексуальная оргия? Помнится, мы с Каем попробовали однажды. Больше ни за что. Как-то неловко оказаться среди всех этих фаллосов. Какой-то мужик взял Кая за член, так что ему сразу захотелось домой, но мы не могли уйти, потому что я в этот момент была занята еще с кем-то. Мы потом много недель ссорились из-за этого. Так что на оргию я не пойду. Кай мне не позволит.
Я поднял перчатку и протянул ей:
– Это не имеет никакого отношения к сексу.
– Так ты не пытаешься соблазнить меня?
– Черт возьми, да нет же! – Я был слегка шокирован, что не помешало мне тут же представить, как мы с Карен занимаемся сексом.
– А то, говорят, некоторые молодые парни из Копенгагена предпочитают женщин постарше.
Я не знал, как мне реагировать. Мы смущенно посмотрели друг на друга, а затем оба поспешили потупить взгляд.
– Во сколько мне прийти?
– В семь.
– Хорошо, тогда до завтра.
Она снова села на корточки и принялась выдирать сорняки.
С другими двумя вышло проще, хотя я не виделся с ними с тех пор, как у меня поселился Йеппе. Я зашел в «Лас-Вегас» и неуклюже подошел к ним:
– Придете ко мне завтра в семь?
– Конечно.
– Поппельвай, двадцать два.
– Мы в курсе.
Теперь мне предстояла задача посложнее. Я назначил время в парикмахерской. У меня высокие виски, поэтому я вынужден раз в три недели самостоятельно брить их. Так что стричь мне было особенно нечего, но все-таки я пришел в «Тренди Лук», и Анита с удивлением оглядела мой затылок. В салоне больше никого не было. Парикмахерская «Тренди Лук» переживала не лучшие времена. В городе было еще две парикмахерские, более популярные – «Нью Лук» и «Салон Крис», а между тем у жителей Тарма не было столько волос. Анита только что уволила двух своих коллег. Так что теперь она осталась одна в практически постоянно пустующем салоне.
– Не уверена, что могу сделать тут что-то особенное.
Она скользнула рукой по четырехмиллиметровой щетине на моей голове.
– Я знаю. Я просто хотел поговорить с тобой. Хочу пригласить тебя завтра к себе в гости.
Ее рука все еще находилась на моей голове, но движения стали более нежными.
– Ты назначил время в парикмахерской, чтобы пригласить меня на свидание, но мы друг друга даже не знаем.
– Я знаю тебя немного, и я бы очень хотел завтра видеть тебя у себя.
– Замечательно. Я с удовольствием приду.
Кажется, она забыла про наш небольшой «туалетный роман», и все получилось намного проще, чем я
