— Я чувствую себя гораздо лучше. Кетти засмеялась.
— Может быть, нам стоит взять с него расписку, ма. А то он потом привлечет нас к суду за то, что мы его отравили.
Дикон взвесил ее заявление.
— А знаешь, я подумал, может все-таки не стоит рисковать?
Но он явно дразнил Кетти.
— Можно мне сначала принять душ? Не хотите же вы, чтобы за обедом я напоминал загнанную лошадь?
Они засмеялись.
— Мы подождем, — проговорила Коуди, отмечая, что он выглядит уже неплохо.
— Не торопись, — Коуди вышла, убедившись, что с ним все в порядке.
Когда Дикон полчаса спустя постучался к Коуди, она с облегчением вздохнула. Ему оставалось хорошо выспаться, и все придет в норму. Она провела его в столовую, где был роскошно сервирован стол.
— Усаживайся, — сказала она, показывая на один из стульев. — Кетти сегодня все делает сама. Как ты себя чувствуешь? Выглядишь намного лучше.
Он сел напротив нее.
— Освежился в душе…
— Дикон, я должна извиниться, — проговорила она, желая покончить с этим до того, как из кухни покажется Кетти. — Я наговорила тебе лишнего…
Он пожал плечами.
— Все в порядке.
— Нет, не все, — возразила она. — Ты был болен и нуждался в помощи, а я подумала черт знает что.
— Я давно научился ни в чем не рассчитывать на людей. Так меньше расстройств и разочарования.
Заметив, как уязвило ее подобное объяснение, он сразу же раскаялся и взял ее за руку.
— Извини, Коуди. Я не имел права так говорить, — он вздохнул. — В эти дни я постоянно говорю чушь.
Он отпустил ее руку и потрепал свою шевелюру.
— Не все оставили меня, — продолжал он. — Моя семья и ближайшие друзья верили в меня. Ты верила в меня. Не понимаю, почему по временам меня так и тянет сделать кому-нибудь больно.
— Может быть, чтобы таким образом облегчить свою боль, — мягко проговорила Коуди.
— Это не оправдание.
— Нет, просто иначе не объяснить. Какое-то время Дикон смотрел на нее. Никогда она не казалась такой хорошенькой, даже в восемнадцать лет. Волосы блестят, лицо как в ночь выпускного бала.
— Помнишь наше первое свидание? Вопрос удивил Коуди. В горле пересохло. Она сделала глоток воды.
— Я встретила тебя у Клавер Грилл, где ты работал по ночам. Она улыбнулась.
— Я опоздала, все посетители ушли. Мы были одни. Хозяин оставил тебя закрыть заведение, — она засмеялась. — Ты заявил, что я могу взять все, что захочу.
Дикон ухмыльнулся:
— И ты попросила сэндвич с тунцом.
— Это был самый лучший сэндвич с тунцом за всю мою жизнь, — призналась она. Он улыбнулся.
— И мое самое лучшее свидание. Помнишь, как мы танцевали перед мусорным бачком?
— А потом ты играл только медленные песни, — подразнила она.
— Это потому, что я хотел задержать тебя. А другого способа я не знал.
Он вздохнул и покачал головой. Он и сейчас хотел удержать ее. Прижать к себе и держать в своих объятиях.
— У меня был в ту ночь нервный срыв. Я все время боялся, что сделаю что-то не так и ты откажешься встречаться со мной.
Коуди посмотрела с сомнением.
— Ты нервничал? — удивилась она. — Никогда не видела такого спокойствия.
— О, сплошная показуха, — с ухмылкой сознался он. — Надо было создать впечатление, что у меня большой опыт.
— А разве нет?
Дикон покачал головой.
— Ты лучше, чем кто-либо знала, что у меня в то время не было никакого опыта.
Она понимала, что он говорит о большом количестве работы.
— Ты была удивительно хорошенькой и самой популярной в школе, Коуди. Никогда не мог понять, что ты увидела в такой заднице, как я.
— Ты никогда не был задницей. Дикон не смог ответить. В этот момент вошла Кетти со своими салатами. Но между ними опять возникло взаимопонимание, которого они не чувствовали многие годы. Они снова могли свободно общаться друг с другом.
Кетти, затаив дыхание, ждала, когда Дикон проглотит первый кусочек. Затем она нервно спросила:
— Ну как? Очень трудно равномерно перемешать латук с томатом, я еще в этом не поднаторела.
— Отлично, — он закатил глаза и устроил настоящее представление, несмотря на то, что избыток уксуса сводил ему челюсть.
Кетти просияла. Подавая чесночный хлеб, она вручила им по куску бумаги.
— Хорошо. Теперь каждый из вас заполнит опросник, — заявила она. — Только честно. Меня интересует искреннее мнение.
Кетти повернулась к двери.
Оставшись наедине с Коуди, Дикон нагнулся к ней и спросил:
— Чем заправлен салат?
— Итальянской приправой домашнего изготовления. — Она изо всех сил старалась не морщиться. — Мне, кажется, однако, здесь слишком много уксуса. Кетти порой увлекается…
Опасение подтвердилось, когда дошла очередь до чесночного хлеба. В каждом кусочке чеснока хватало, как минимум, на три порции. Коуди следила за Диконом, когда он рискнул откусить первым, ей показалось, что у него вот-вот выступят слезы. Но он изо всех сил постарался уверить Кетти, что лучшего в жизни он никогда не пробовал.
— Тут у меня небольшое затруднение с горячим, — проговорила Кетти, унося пустые тарелки. — Не могла бы ты выйти на секундочку на кухню?
— В чем дело, миленькая? — спросила Коуди, когда они были на кухне. — Ой! Дорогая!
— Я не могла заставить сыр расплавиться… — пояснила Кетти. — И сожгла верхушку дотла. Ты думаешь, Дикон заметит?
Коуди так и подмывало сказать, что надо быть абсолютно слепым и лишенным чувства вкуса, чтобы не заметить такого кошмара.
— Нет, я думаю, все будет в порядке, — заверила она дочь. — Почему бы тебе не попытаться соскоблить обгоревшие куски?
Коуди взяла нож из ящика.
Когда несколько минут спустя Кетти подавала прооперированное блюдо, он не позволил себе даже улыбнуться и подождал, пока девочка не удалилась на кухню, прежде, чем что-то сказать.
— Что случилось? — спросил он затем. Коуди наклонилась поближе:
— Она так сожгла всю верхушку, что мне приходилось соскребать их скребком. Сделай вид, что ничего не заметил.
— М-да, попробую. — Он взял кусочек и закашлялся, что не осталось незамеченным от появившейся в дверях Кетти.
— Надеюсь, я не переложила приправы? — поинтересовалась она. — Когда я начала брызгать на яичную смесь, слетел колпачок. Туда вылилась почти вся бутылка. Но я постаралась вычерпать лишнее
