— Да, мэм, — пояснил Дикон. — Небольшой засор, вода залила пол в ванной. А так как у меня, естественно, не было вантуза, я спустился вниз и разбудил Коуди. Бога ради извините, что я побеспокоил вас.
Коуди взяла вантуз, но не отважилась встретиться с ним взглядом.
— О, теперь все нормально, — она старалась, чтобы ее голос звучал естественно. — Всегда сообщайте, когда будут проблемы.
Она улыбнулась миссис Викерс.
— Спокойной ночи. Извините еще раз. Коуди повернулась к лестнице и быстро удалилась, сжимая в руке вантуз.
На следующий день Дикон прибыл в ночлежку около пяти часов. В дверях его встретил долговязый рыжеволосый мужчина с такой же рыжей бородой.
— Зовите меня Пи Даблю, — проговорил он, пожимая Дикону руку. — Я был вашим большим поклонником.
Дикон поднял бровь.
— Почему был?
Долговязый вспыхнул, отчего его веснушки стали еще заметнее.
— Но вы же не выступаете последнее время.
— Да, вы правы, — проговорил Дикон. — Не покажете ли мне, что тут где?
Он меньше всего хотел бы обсуждать финал своей карьеры с незнакомым человеком.
Пи Даблю кивнул и повел его на кухню, где в центре стоял металлический стол и восемь разрозненных стульев.
— Мы должны кормить их, — пояснил он. — Я обычно пытаюсь приготовить еду к восьми часам. Но они сначала моются и приводят себя в порядок.
— А что, если я не умею готовить?
— Ничего. Открой несколько банок с бобами и кинь с несколькими колбасками в воду.
Он открыл несколько шкафчиков, чтобы Дикон мог заглянуть вовнутрь.
— Все должны появиться ровно в семь, после чего никаких отлучек. Нам не надо, чтобы кто-нибудь связывался с наркотой. Не допускается также никаких женщин или громкой музыки.
— Довольно веселенькая у них жизнь, — заметил Дикон не без сарказма. Пи Даблю ухмыльнулся:
— Естественно, но мы и не хотим, чтобы они здесь развлекались. Мы предоставляем им возможность переночевать.
Он задумчиво помолчал.
— Знаешь, здорово они дали тебе под зад. Дикон с удивлением посмотрел на верзилу. Он, конечно, говорит о длившемся целый год судебном процессе и приговоре. Дикон коротко кивнул ему.
— А почему ты не показываешь мне остальное?
В спальных комнатах стояли грубо сколоченные койки. Простыни были темными и выцветшими, но Пи Даблю клялся, что они чистые. В ногах каждой койки лежало поношенное одеяло, а для сидения предназначалась покосившаяся софа, стоящая на коврике, почти протертом до дыр. Дикон покачал головой.
— Неважно выглядит. Пи Даблю пожал плечами.
— Не Хилтон… Но — убежище от дождя. Пошли, я покажу душевые.
К тому времени, как Дикон увидел заплесневелые душевые стояки, он почувствовал себя подавленным. К сожалению, комната, которую он должен был делить с Пи Даблю, была немногим лучше.
— Ну, и как же эти бедолаги развлекаются? — спросил Дикон. — Здесь ведь нет ни телевизора, ни радио.
Он уже решил, что предпочел бы дождь на голову этим холодным серым стенам.
— Но только так мы можем обеспечить им еду, — объяснил Пи Даблю. — Мы не можем предоставить большего.
Кто-то постучал во входную дверь.
— Вот уже кто-то идет. Пора приниматься за дело.
Весь следующий час прибывали люди — голодные и грязные, некоторые выглядели и пахли так, словно неделями не принимали ванны. Пока Пи Даблю записывал их в книгу, Дикон отводил каждого в душ, вручал ему кусок мыла и поношенное полотенце.
— Вы должны помыться, прежде, чем сможете есть, — объяснял он.
Они кивали, выслушивая его инструкции.
В нескольких картонных ящиках была старая одежда, из которой бездомные могли выбрать себе что- то чистое, чтобы одеть после душа. Они рылись в ящиках столь же воодушевленно, как дети в рождественских подарках. Дикон думал о двухсотдолларовых сорочках, которые висели у него в шкафу в Мемфисе.
— Ну, как тебе у нас? — спросил Пи Даблю Дикона, как только все уснули.
Дикон скинул ботинки и, не раздеваясь, улегся на кровать, которая была ему предназначена. Комковатый матрас, почти прозрачные от многолетней стирки простыни. Но все пахло чистотой. Он знал, что в эту ночь не сможет уснуть.
— Думаю, все это печально, — сказал Дикон после небольшой паузы. — Именно от этой работы я бы с радостью отказался.
Когда на следующее утро Дикон постучался во входную дверь вскоре после десяти утра, Коуди провела его на кухню. Но когда она ему вручила чашку кофе, он отставил ее в сторону.
— Ты выглядишь усталым. Не спал ночью? — спросила Коуди.
— Почти.
— Пойди ляг у меня в комнате. Он устало улыбнулся:
— Это что — предложение? Она засмеялась и провела его через холл в свою спальню.
— Нет. Тебе сейчас сон нужен больше, чем что бы то ни было другое.
Дикон шагнул в спальню и огляделся. Дубовая мебель была старой, но хорошо ухоженной. Типовая железная кровать, застеленная голубым стеганным одеялом в тон обоям, и занавеси на окнах придавали комнате опрятное и уютное впечатление.
«Так вот где ты спишь?» Ему не надо было об этом спрашивать. Он подошел к маленькому туалетному столику, посмотрел на разные бутылочки, открыл каждую и поднес к носу.
Коуди с удивлением смотрела, как Дикон открывает ее тушь для ресниц и изучает кисточку. Он также проверил помаду и пудру.
— Забавляешься? — спросила она. Он ухмыльнулся и кивнул.
— Помнишь, когда я пробирался в твою комнату, мы усаживались на крыше и смотрели на звезды.
— Родители убили бы нас, узнав об этом. Дикон тихо засмеялся и придвинулся к ней, оценивающе приглядываясь. На Коуди были шорты, вязаная рубашка и разноцветный шарф, беззаботно повязанный на шее. Он потянулся к нему и медленно развязал узел, а затем, когда шарф все еще оставался на шее, притянул ее на шаг ближе. Он мельком глянул ей в глаза, прежде чем прижался к ней губами. Поцелуй был долгий, медленный и чувственный.
— Помнишь нашу первую ночь вместе? — спросил он, поднимая лицо.
У Коуди сердце подскочило к горлу.
— Да.
— Я думал, что ты мне послана с небес. Ты была так прекрасна, так нежна… А я боялся сделать тебе больно.
— Я чувствовала себя слишком хорошо, чтобы думать о боли.
— Никогда не забуду ни твой запах, ни твой вкус. Никогда, Я много думал об этом первое время, когда переехал в Нэшвилл. Привык просыпаться по ночам и думать… Иногда…
Он замолчал и подумал, не сказал ли он лишнего.
— Иногда — что?
