аборигенов, туркмен, евреев и японцев — нация очень неоднородная, похожая в этом смысле на американцев…
К сожалению, видимо, случившиеся в прошлом «крововливания» в славянскую популяцию, и без того охочую до питья, не ослабили русскую предрасположенность к алкоголизму (что неминуемо произошло бы, если бы русские перемешались с японцами), а еще более усугубили ее. Рискуя оскорбить нашего доброго северного соседа, осмелюсь высказать предположение, что «виновата» в этом может быть финская «добавка». Ибо финны, как всеми отмечается, очень падки к спиртному».
Не этими ли генетическими корнями объясняется сходство алкогольных пристрастий американца Хемингуэя и русского Шолохова? Хемингуэй был страстным любителем вина и, живя на Кубе, регулярно перед завтраком употреблял шампанское. Столь же страстно любил «шипучий напиток» и Михаил Шолохов. И. Шкал, близко знавший классика советской литературы, рассказывал: «Шолохов, бывая на моей квартире, обязательно пил. Я поражался, как он пьет.
Шолохов пьянел, но только тихо пьянел. Иногда буйствовал. Близкий ему человек показал мне выбоину в дверном косяке своей квартиры. Это Шолохов бросил в пьяном виде тарелку. Тарелка попала в угол и оставила метку. Пил он только шампанское. Мог выпить за сутки бутылок шесть. Хотя к шампанскому он пристрастился уже в 50-е годы, а до этого пил все.
У Шолохова был невероятно сильный организм. Страшно курил: и трубку, и папиросы. В последнее время он стал алкоголиком, самым настоящим, запойным: две недели пьет, а потом месяц не пьет и даже не ест ничего, кроме простокваши. Я это все видел. Мы с ним даже поссорились из-за этого. Я дерзнул поговорить с ним на эту тему. Произошло это уже после моей реабилитации, в 1955 году. «Мишенька, ведь ты же принадлежишь народу. Остановись». Он выслушал меня, покачал головой и сказал: «Илья, не заботься о моем здоровье больше, чем я сам». И хотя внешне сохранились наши отношения прекрасными, внутренне они с того момента похолодели. Иногда даже Шолохов без водки и не писал…» Мы помним, как обиделся на своего лучшего друга Артура Макарова Владимир Высоцкий, когда тот предрек ему, что при такой «запойной» жизни Высоцкий скоро будет «полтинники сшибать на опохмелку у ВТО». Правда, позднее Высоцкий осознал, что друзья хотят ему только добра, но это его уже не остановило. А ведь перед его глазами был достойный пример Павла Леонидова, о котором вспоминала Л. Абрамова: «Он был сыном двоюродной сестры Семена Владимировича (отца Высоцкого) и был примером человека, который вылечился от того, от чего никто не мог вылечиться. Пашей гордились врачи. И каждый раз, когда Володя задумывался, сможет ли он сам остановиться, он говорил: «Ну, ничего. Есть врачи, есть Паша. Его вылечили, и я тоже…»
В свое время американский поэт Джон О’Хара зарекся от пьянства в 48 лет, после того как угодил в больницу, истекая кровью от прободения язвы. Высоцкий в 1969 году тоже заглянул в глаза смерти, но расстаться с пагубной страстью так и не смог. Что же так влекло его к этому убийственному зелью? Сама психиатрия немногим сильнее в определении точной причины пьянства. Пристрастие к алкоголю, подобно любому пристрастию, опирается на уверенность, что можно изменить себя, проглотив некую материальную субстанцию. Таким образом, подобно многому другому, что мы вытворяем с собой в этой одурманивающей культуре, пьянство — один из способов самоодурманивания. Люди пьют из-за наследственной предрасположенности, вкусовых пристрастий, социальной принадлежности. Они пьют, потому что утомлены, скучают, встревожены. Люди пьют по многим причинам и, в частности, подчиняясь желанию «почувствовать себя лучше». Пьянство обрубает связи, порождающие беспокойство. Алкоголь действует не как стимулятор, а как успокоительное. Но именно это «разбалтывающее», расслабляющее, замедляющее реакцию действие алкоголя, разрушающего так много ложных ассоциаций и устраняющего ограничители, увеличивает радушие и временную свободу от столь многих уз, напряжения, обязательств.
На Руси, где вино, а с XVI века и водка были напитками традиционными, пьянство никогда не считалось чем-то из ряда вон выходящим. К пьяницам здесь всегда относились снисходительно, ведь в вине топили свои горести и обмывали радости все слои населения без исключения. Безбожно пили водку цари и царицы (Иван Грозный и Елизавета), и премьер-министры, и даже дочь Генерального секретаря ЦК КПСС (А. Рыков и Г. Брежнева).
Галину Брежневу дважды подвергали принудительному лечению от алкоголизма, но женский организм плохо поддавался такому лечению, и все заканчивалось безрезультатно.
Отметим, что и сын Леонида Брежнева Юрий, заместитель министра внешней торговли СССР, в свое время тоже лечился от алкоголизма в Институте имени Сербского. А Галина Брежнева и по сей день не бросила давнего пристрастия к алкоголю и часто в хмельном бреду начинает говорить о желании развестись со своим опальным мужем Юрием Чурбановым и выйти замуж вновь. Когда Галина пьяна, ее настойчивые попытки поехать в Москву (она живет на даче) решительно пресекаются небольшой охраной, которая все еще следит за сохранением порядка на том участке привилегированных дач, который местное население до сих пор называет «Царским селом» или «Малой землей».
На Западе, где ко всему относятся практично и прекрасно понимают, какой колоссальный вред обществу наносит пьянство, вкладывают немалые деньги в антиалкогольную кампанию. Многие знаменитости Запада, переболевшие когда-то этой болезнью, теперь открыто пропагандируют трезвый образ жизни и призывают к этому тех своих коллег, кто еще не успел одуматься. В подобных кампаниях участвуют такие знаменитости, как Элизабет Тейлор и экс-битлз Ринго Старр, который совсем недавно закончил очередной курс лечения от алкоголизма.
В нашей больной стране этого пока нет, лишь делаются робкие попытки кое-кого из артистов исповедаться в средствах массовой информации о своем пагубном пристрастии, как это сделали Д. Харатьян, В. Листьев, М. Боярский. Последний был наиболее откровенен и рассказал: «Мне, кроме водки, пива и компании, ничего не нужно. Я всегда с собою в разладе. Я человек пьющий, неуравновешенный. После пьянки вообще боюсь жить на свете… Для меня это проблема номер один. Самое прекрасное состояние — когда я с друзьями на работе. Когда работы нет — я совсем потерян. Руками делать ничего не умею: как капот у машины открывается, забываю, какую кнопку на магнитофоне нажать, не знаю. Единственное, что я умею делать профессионально, — это пить. Водку достану где угодно… То, что я пью давно и здорово, все знают. Я вообще невменяемый… Две вещи сразу делать не умею: или пить, или работать. Пьяный человек на экране сразу заметен».
В. Листьеву в борьбе с пагубным пристрастием повезло больше, чем он не преминул поделиться со всеми: «У меня одна серьезная слабость — работа. А от большого недостатка — пристрастия к алкоголю — я избавился. Почти год не пью. И не тянет. Видимо, свою цистерну уже выпил».
Так же откровенен в своей проблеме со спиртным был в одном из интервью и коллега Владимира Высоцкого по Театру на Таганке Борис Хмельницкий: «Выпить я уважаю. Но только в свободное от работы время. Пожалуй, припомню только один случай, когда «принял на грудь» накануне спектакля. Да и то лишь потому, что день недели перепутал. Ведь выпить и идти на сцену — это же сплошное мучение. Зачем измываться над собой и зрителями? Но когда я пью, удовольствия не получаю. Думаю, идет это не от распущенности, а от той нервной нагрузки, которая выпадает на сцене, на съемочной площадке. Примешь сто грамм — и полегчает. Поэтому я — убежденный пьяница. Не знаю, что такое похмельный синдром. Могу пить, могу не пить — хоть неделю, хоть две. А алкоголизм — это страшная болезнь, к тому же
