Пугачева со своим «Арлекино». Академик А. Д. Сахаров стал нобелевским лауреатом.
В сентябре 1975 года Театр на Таганке выезжает на гастроли в Болгарию. Во время этих гастролей Владимиру Высоцкому предложили записать на студии «Балкантон» долгоиграющий диск. Не теряя времени и взяв себе в напарники еще двух гитаристов-аккомпаниаторов (ими стали коллеги Высоцкого по театру Виталий Шаповалов и Дмитрий Межевич), Высоцкий приехал на студию и без всякой подготовки, без дублей на едином дыхании записал весь диск.
О гастролях театра в Болгарии и о титулованном внимании к нему оставил свои воспоминания В. Смехов: «После первого же спектакля Высоцкого осыпали цветами, а в гримерной я даже прорычал, что не дают переодеться, барышни и граждане стекались к Володиному столику за автографами. Вот это уже чрезвычайно знакомая картина. И машины Ловчева и Кабакчиева, других видных деятелей литературы, театра, кино — возле театра в ожидании выхода Володи.
И личная просьба Тодора Живкова на ужине в честь театра — и Володя поет: «Только тому, кто в гробу, ничего».
Вернувшись из зарубежных гастролей, Таганка 29 сентября начинает гастроли по Союзу и выступает в Ростове-на-Дону. Но Владимир Высоцкий эти гастроли уже не осилил: почувствовав себя плохо, он раньше срока вернулся в Москву. 12 октября ему стало плохо с почками, и к нему на дом (Малая Грузинская, дом № 28) была вызвана «Скорая помощь».
Начало ноября было для Высоцкого не самым приятным временем. Вернувшись с концертных гастролей 2 ноября в плохой физической форме, он уже на следующий день играл в театре «Гамлета». А. Демидова о том дне оставила в своем дневнике весьма лаконичную запись: «Вечером «Гамлет». Высоцкий играет «напролом», не глядя ни на кого. Очень агрессивен».
Тем временем до премьеры «Вишневого сада» остается всего 26 дней. В те же ноябрьские дни Высоцкий продолжает съемки в фильме Александра Митты «Сказ о том, как царь Петр арапа женил»: Высоцкому в этом фильме досталась одна из центральных ролей — роль прадеда А. С. Пушкина арапа Ганнибала. Съемки идут с трудом, Высоцкий и Митта не понимают друг друга. Золотухин об этом писал: «Митта с Вовкой не могут работать, идет ругань и взаимораздраженность. Я не могу быть союзником ни того ни другого».
В конце концов приятельские отношения между В. Высоцким и А. Миттой вконец испортились. Раньше, бывало, В. Высоцкий отмечал свои дни рождения в доме у А. Митты, теперь же в их отношениях наступил холод. После смерти В. Высоцкого А. Митта сокрушался, почему это, снимаясь в посредственном фильме С. Говорухина «Вертикаль», В. Высоцкий не испортил отношений с ним, а даже наоборот, укрепил их, а вот с ним, Миттой, после «Сказа…» Высоцкий близкие отношения почти прервал.
Позднее, когда фильм уже вышел на экраны страны, критик И. Рубанова писала: «Владимир Высоцкий в роли Ибрагима играл преданность великому обновителю русской жизни, но и независимость характера, свободу суждений, нежелание подчинять свою частную жизнь государственным интересам. Он был поэтом и мыслителем и в свои отношения с царем внес призвук темы бедного Евгения из другого петровского сочинения Пушкина — поэмы «Медный всадник».
Многое из задуманного актером в роли Ибрагима по разным причинам не вылилось в крупный результат. Самой же горькой потерей был отказ режиссера от двух превосходных песен-комментариев к фильму — «Песни о петровской Руси (Купола)» и «Как во смутной волости».
Надо отметить тот факт, что участие в съемках фильма о петровской Руси, несомненно, послужило Владимиру Высоцкому большим толчком к его дальнейшим серьезным мыслям о том, что же происходит с его страной:
Наблюдая за тем, куда влекут страну престарелые мастодонты из Политбюро, Высоцкий приходит к мысли о том, что стране необходим современный Петр, человек, который способен вздыбить «сонную державу» и вернуть ее к полноценной жизни. Подобные настроения в то время в народе были очень сильны, и не случайно одним из самых популярных анекдотов того периода был анекдот о том, как воскресший из мертвых Владимир Ульянов-Ленин возвращается в Кремль и первым делом требует к себе в кабинет все газеты той поры. Закрывшись после этого в своем кабинете, он сутки изучает принесенную ему прессу. Но вот прошли сутки, а Ильич-первый не выходит. Прошли еще сутки — и вновь тишина за дверями ленинского кабинета. Тогда, обеспокоенные долгим отсутствием Ильича, члены Политбюро на свой страх и риск вскрывают кабинет и видят, что он пуст. Только на зеленом сукне стола сиротливо белеет записка: «Ухожу в подполье, начинаю все сначала. Ленин».
Владимир Высоцкий к тому времени давно уже вступил в непримиримый конфликт с социально- политической системой, что существовала в стране. Начинаясь как поэт с блатных песен, песен бытового протеста, Высоцкий, в силу своего таланта, цепкого ума и склада характера, должен был рано или поздно превратиться в певца-гражданина, человека, для которого Родина была не абстрактным понятием, не слюняво-лубочной Россией с матрешками и березками, а той землей, на которой он родился, жил и в которую должен был рано или поздно лечь. И эта связь Высоцкого с родной землей и была тем главным мерилом, по которому люди оценивали искусство Владимира Высоцкого, в силу которого оно и вырастало до размеров истинно народного. «Ни единою буквой не лгу!» — пел Высоцкий, и в стране не было человека, кто имел бы смелость поставить под сомнение это творческое и жизненное кредо поэта.
В далеких теперь 70-х я часто задавал себе вопрос: почему же тех диссидентов, которые в открытую бросали вызов существующему в стране режиму, порой кладя на алтарь борьбы за свободу свое здоровье, а иногда и жизнь, народ наш, в большинстве своем, почти не воспринимал? Более того, люди верили официальной пропаганде, твердившей о злокозненных происках «наймитов Запада» против нашей горячо любимой Родины. И в то же время Владимира Высоцкого народ боготворил, несмотря на то, что та же официальная пропаганда писала о нем отнюдь не похвальные панегирики. Только ли в том здесь было дело, что Высоцкий был артистом и в силу специфики своей профессии должен был нравиться людям? Или, быть может, люди любили его из-за того, что он не был, в отличие от тех же диссидентов, далек от народа, а, наоборот, сам был ярким представителем этого народа? Тут даже алкоголизм Высоцкого играл благотворную роль. В отличие от «чистоплотных» диссидентов, повернувших головы в сторону Запада, Высоцкий был в доску своим, российским мужиком, скоморохом, притесняемым за правду властями и разделявшим все тяготы и лишения той поры вместе со своим многострадальным народом.
К тому времени прошло 11 лет со дня смещения Н. С. Хрущева, а долгожданные перемены в стране так и не наступили. Уже успела благополучно скончаться косыгинская реформа, и моложавый когда-то Леонид Брежнев стоял на пороге своего первого серьезного инфаркта и последующей скорой физической деградации. Количество разочаровавшихся и недовольных режимом стремительно росло.
В ноябре 1975 года на большом противолодочном корабле дважды Краснознаменного Балтийского флота «Сторожевой», находившемся в Рижском заливе и подготовленном для участия в параде на Даугаве в честь 58-й годовщины Великого Октября, поднялось восстание, которое возглавил 37-летний капитан 3-го ранга Валерий Саблин. Из 150 человек экипажа против восстания выступили только 8 человек офицеров. Остальные встали за своего капитана. Решено было идти в Ленинград и там требовать прямого выхода в телевизионный эфир с воззванием к советскому народу по поводу предательской, антиленинской политики брежневского руководства.
В своем письме жене от 7 ноября 1975 года Валерий Саблин писал: «Сейчас наше общество погрязло в политическом болоте, оно все больше и больше будет ощущать экономические трудности и социальные потрясения. Честные люди видят это, но не видят выхода из создавшегося положения…
Найду ли я единомышленников в борьбе? Думаю, что они будут. А если нет, то даже в этом одиночестве я буду честен. Настоящий шаг — это моя внутренняя потребность. Если бы я отказался от
