судьбой героя художники. Ее делали искренние – и именно поэтому требовательные, взыскательно правдивые – друзья Виктора. Не случайно на их картину откликнулось столько настоящих друзей Виктора из зрительного зала. Друзей, горячо разделивших с Е. Григорьевым (автор сценария. – Ф. Р.) и М. Осепьяном и их тревогу, и их веру в Виктора. И их глубоко своевременную мысль о том, что нечего Викторам кивать на Петра и Ивана, а пора научиться самим спрашивать с себя за то, по какому руслу потекла их жизнь. В конце концов, им все дано для того, чтобы они смогли взойти на гору, а не погрязнуть в болоте.
Хочется пожелать поэтому, чтобы разговор о фильме «Три дня Виктора Чернышева» не заглох, а продолжился, стал еще активнее, еще острее. И чтобы чаще, как это и было на диспутах в Челябинске и Владивостоке, от него перекидывались мостики в жизнь. Туда, где сегодня идет всенародная борьба за завтрашний день Виктора Чернышева».
Увы, но это пожелание именитого критика не оправдается: власти вскоре предпочтут свернуть дискуссию, а сам фильм снимут с проката раньше его официального завершения. В итоге он соберет всего 11 миллионов зрителей. Кроме этого, фильм ни разу не покажут по телевидению из-за опасения вновь потревожить общество неудобными вопросами. Все это было следствием чехословацких событий, которые так сильно напугали власть, что она из всех возможных мер станет отдавать предпочтение запретительным. Во-первых, так было легче, во-вторых – у власти все меньше оставалось доверия к творческой интеллигенции, поскольку большая ее часть была настроена к ней не просто оппозиционно, а уже откровенно враждебно.
Последние баталии 60-х
Между тем конец 60-х в годов в целом был ознаменован победой державного лагеря, который теснил либеральный по многим направлениям. И решающими здесь стали не только события в Чехословакии, но и воинственная агрессивность восточного соседа Китая, который ранней весной 1969 года спровоцировал военные столкновения на острове Даманском, где погибли десятки советских солдат. Все это и стало главной причиной объединения обоих лагерей державников – почвенников и сталинистов как во власти, так и в среде интеллигенции. И хотя объединение это было чисто формальным, не закрепленным никакими документами, однако оно позволило державникам перехватить инициативу у своих оппонентов и какое-то время быть на коне.
Главным объединяющим фактором для почвенников и сталинистов было их яростное неприятие западничества. Поэтому столь мощным атакам все 60-е годы подвергался оплот либералов журнал «Новый мир» как со стороны сталинистов («Октябрь» с Всеволодом Кочетовым), так и со стороны почвенников (журнал «Молодая гвардия» с Анатолием Никоновым). Последнее издание стало завоевывать себе авторитет в державной среде именно в конце 60-х годов, когда слава «Октября» клонилась к закату (в редколлегию этого органа ЦК ВЛКСМ входила целая группа молодых поэтов и писателей, среди которых были Владимир Солоухин, Владимир Чивилихин, Василий Федоров и др.).
Славу этому журналу принесла в основном не беллетристика, а публицистика, которая печаталась в конце каждого номера. И первыми такими публицистическими «бомбами» стали статьи литературного критика и заместителя главного редактора «МГ» В. Чалмаева, которые стали выходить сразу после чехословацких событий – аккурат в разгар полемики державников и западников. Уже в первой своей статье под названием «Неизбежность» Чалмаев заговорил о возрождении русского духа, которому мешает себя проявить полностью «чужебесие» – то есть пристрастие ко всему чужеземному. Чалмаев отмечал, что «великая страна не может жить без глубокого пафоса, без внутреннего энтузиазма, иначе ее захлестывают дряблость, оцепенение» (насколько он оказался прав, станет ясно спустя два десятка лет, когда страну захлестнет сначала горбачевщина, потом ельцинизм).
Естественно, оппоненты державников не могли оставить без внимания эти тезисы, и вот уже в оплоте либералов журнале «Новый мир» критик И. Дедков заявляет следующее: «На журнальных и газетных страницах замелькали слова: „голос земли“, „твердая почва народной жизни“, „величие русской души“, „народный дух“, „аристократизм нации“, „русское, отчее“, „святыни народной жизни“, „патриотизм народной души“... Бывает монополия на торговлю водкой, табаком, на истину, – бывает монополия на патриотизм...»
Однако голоса либералов тонут в мощном хоре державников, поскольку за теми стоит сама власть. Тот же Брежнев, как мы помним, поначалу старался усидеть на двух стульях – державном и либеральном, однако после событий в Чехословакии и на Даманском принял сторону державников. Тем более что в ту пору те были ему ближе. Брежнев хоть и был коммунистом, но испытывал явную симпатию к православию, симпатия эта поддерживалась в нем стараниями его матери, которую он перевез из Днепродзержинска в Москву за год до пражских событий. Мать генсека была женщиной набожной и справляла все церковные праздники, включая Пасху и православное Рождество. Она и внуков своих крестила по православному обычаю, и сын ей даже слово упрека по этому поводу не сказал. А если учитывать, что Брежнев и Сталину воздавал должное за его государственный талант, то можно смело сказать, что в советском генсеке одновременно сосредоточилось сразу два державника: почвенник и сталинист.
Итак, в 1969 году державники были в явном фаворе, тесня противника по всем направлениям. В киношной среде, например, это привело к смене руководства в журнале «Искусство кино»: вместо либерала Людмилы Погожевой на пост редактора в апреле 69-го года заступил державник Евгений Сурков (тот самый, который вместе с Пырьевым выступал против фильма «Скверный анекдот», а совсем недавно защищал фильм «Три дня Виктора Чернышева»). Правда, державникам не хватило сил уговорить идеолога партии Михаила Суслова принять и обнародовать программное постановление о кино, подготовленное в недрах Госкино, из-за чего его появление будет отложено на три года. Судя по всему, Суслов побоялся прослыть душителем свобод, убаюканный победой советской кинематографии за океаном – именно в том апреле фильм Сергея Бондарчука «Война и мир» был удостоен премии «Оскар» как лучший иностранный фильм, показанный на экранах США в 1968 году.
Не стала власть менять и Алексея Романова во главе Госкино, хотя тот и оказался замешан в громком скандале. Вот как об этом вспоминает очевидец событий Армен Медведев:
«Один из первых проколов А. В. Романова случился, когда ему позвонили от имени высокого лица и сказали, что нужен фильм для показа на Всесоюзном съезде колхозников (проходил 25–27 ноября 1969 года. – Ф. Р.). Он опросил подчиненных, есть ли, мол, новые фильмы на колхозную тематику. Оказалось, есть «Только три ночи» Гавриила Егиазарова по сценарию Ю. Борщаговского. В главной роли Нина Гуляева, появившаяся недавно (в 1968 году) в небольшой, но яркой роли в картине Ю. Райзмана «Твой современник». «Кого же она играет в новой картине?» – наверное, поинтересовался Романов. – «Передовую колхозницу, бригадиршу». – «А, ну вот и замечательно, как раз для съезда колхозников».
Посмотрели картину в ЦК (или уже на съезде? – не помню) – и вдруг скандал. Почему? Действие фильма происходит в приволжском селе, разделенном рекой, на одном берегу живет героиня, а на другом – молодой красивый киномеханик. Героиня то ли разведена, то ли вдова, ибо ребенок у нее есть. Этот киномеханик переправляется регулярно на лодке на другой берег крутить фильмы в клубе. У героев – давний роман. Однако все не просто. Киномеханик живет как бы на двух берегах жизни. На одном он встречается с замечательной русской женщиной, а на своем берегу он, оказывается, стал зятем в душном современном кулацком гнезде. В Центральном комитете партии не стали разбираться, какая жизнь на каком берегу, а возмутились тем, что на съезд колхозников прислали картину, где положительная героиня живет во грехе с чужим мужем. Как же можно показывать такое? Романову за это очень попало: у него отобрали «Чайку» и пересадили на «Волгу»...»
В то же время главный оплот либералов журнал «Новый мир» утратил свою периодичность (за полгода вышло только три номера), а его руководитель Александр Твардовский был подвергнут массированной атаке со страниц нескольких державных изданий и практически стоял в шаге от отставки. В то же время почвенники пробили в журнале «Москва» роман Владимира Солоухина «Черные доски» – восторженный гимн русской иконе, православной церкви. И это спустя всего пять лет после того, как Хрущев громил церкви по всей России.
Дело дошло до того, что в стан державников стали перебегать не просто недавние либералы, а глашатаи либерализма. Например, поэт Евгений Евтушенко, который в марте 69-го года
