своей родине. Другое дело, что в рамках двухсерийного материала не все получилось: толстенный роман не удалось втиснуть в три часа экранного времени (если бы он был экранизирован на ТВ, то результат наверняка был бы иным), из-за чего многие сюжетные линии оказались обрубленными, а кое-какие и вовсе исчезли. Однако упрек за это должно было адресовать в первую очередь сценаристу Юрию Клепикову, который роман и кроил под нужды кинематографа, но автор статьи его имени вообще не называет по причине, понятной для сведущих людей: Клепиков считался в либеральных кругах «своим» человеком, с клеймом гонимого (за фильм «История Аси Клячиной»).
К моменту выхода статьи фильм уже восемь месяцев шел в прокате и собрал многомиллионную аудиторию. Об этом автор статьи тоже не упоминает, предпочитая весь пыл своего критического таланта сосредоточить на огрехах ленты. Цитирую:
«Вторая серия приобрела все черты приключенческой ленты. Лихая перестрелка в казначействе, гротескно карикатурные анархисты, эффектный захват спящих „беляков“ – все это, кажется, явилось из какого-то другого фильма, из мира „неуловимых“ и напоминает роман К. Седых сюжетно, но не по существу. Ибо книга эта все-таки сильна не хитросплетениями интриги, а движением характеров, динамикой становления революционного сознания. Этим она прежде всего интересна.
Не сумев вычленить в огромном романе главное для себя, не рискнув поступиться во имя главного второстепенными деталями, авторы экранизации пошли по проторенному пути иллюстрирования книги. Фильм остался без авторской концепции. Он вряд ли запомнится как произведение самоценное, и зрителю, роман не читавшему, могут показаться недостаточными многие из его сюжетных или психологических мотивировок, связей». (От себя замечу, что, посмотрев фильм в кинотеатре, я немедленно отправился за романом в библиотеку, но сразу получить его не смог – после выхода ленты народ активно принялся его читать. Наконец, заполучив книгу через месяц-другой, я и в самом деле обнаружил роман гораздо объемнее фильма, однако ощущения какой-то ущербности последнего не создалось. Ведь в главном фильм был абсолютно созвучен книге – в изображении сильных, запоминающихся героев. – Ф. Р.)
Среди экранизаций последнего времени «Даурия» не одинока в этой своей беде. Устрашает ли кинематографистов авторитет солидных первоисточников, или сказывается все-таки поверхностный подход к материалу, выбранному без духовной необходимости, случайно, а только экранизации по-прежнему редко несут нам открытия. Более или менее педантично воспроизводя литературные страницы на экране, не озаботившись задачей сказать нечто новое, свое, кинематограф неизбежно утрачивает значительную долю собственной художественной самостоятельности...»
Сетования критика на обилие неудачных экранизаций не случайны. Ведь к таковым в первую очередь многие либеральные критики относили именно те фильмы, которые нравились не только подавляющей массе населения, но и были востребованы властями (в этом народ и партия были едины). Именно это единство и бесило в первую очередь либералов. Поэтому они были так единодушны в своем отношении к другим экранизациям, которые они принципиально никогда не критиковали, находя в них сплошные достоинства. Имеются в виду «полочные» фильмы типа «Скверного анекдота», «Ангела» или «Комиссара».
Отметим, что американские прокатчики купили «Даурию», однако в итоге на экраны США так и не выпустили. То ли начитались Кичина, то ли сами разобрались, что пиарить русско-советский патриотизм у себя на родине себе дороже.
Между тем столь обильное представительство патриотических фильмов на вершине советского кинопроката было не случайным. Как уже отмечалось, это было в целом державное время, хотя разрядка уже дышала в лицо. Но в 1972 году инициатива пока была у державников, которые наступали по всем направлениям. Например, именно в том году КГБ нанес серьезный удар по диссидентскому движению, заставив двух его лидеров – Якира и Красина – публично признать свои политические заблуждения и отречься от диссидентства. Как отметят западные источники, такого мощного удара изнутри советские диссиденты никогда еще не испытывали.
Точно такой же эффект произвело и другое событие, но теперь уже в литературной жизни страны. Известный писатель Варлам Шаламов, который был известен в либеральных кругах как ярый антисталинист (он 18 лет провел в сталинских лагерях и написал об этом цикл «Колымских рассказов», которые власти запретили к публикации), внезапно выступил в «Литературной газете» с покаянным письмом, в котором, по сути, отрекался от своих рассказов, утверждая, что они перестали быть актуальными. В дополнение к этому Шаламов опубликовал в журнале «Юность» стихотворение, где воспевал дружбу советского и египетского народов, воздвигших Асуанскую плотину. Для произраильски настроенных либералов этот поступок Шаламова был сродни тому, что Якир и Красин сотворили против диссидентов.
И наконец, в конце лета советские власти несколько приостановили волну еврейской эмиграции, которая была разрешена год назад (после захвата группой евреев здания приемной Президиума Верховного Совета СССР). 3 августа 1972 года свет увидел декрет №572, который значительно увеличивал цену, которую евреи, желающие выехать из СССР, должны были заплатить государству. Если до этого эта сумма равнялась 900 рублям (400 за визу и 500 за отказ от советского гражданства), то теперь решено было взимать еще деньги за образование. Причем дипломы технических вузов стоили дороже гуманитарных дипломов. Таким образом, к тем 900 рублям, которые взимались ранее, добавлялись еще 12–15 тысяч (доктора наук должны были платить и вовсе 30 тысяч).
Этот декрет, конечно, приостановил еврейскую эмиграцию, но не отменил ее. Но он вызвал гневную реакцию со стороны США, вернее, тамошней еврейской элиты. В итоге два года спустя гнев этот трансформируется в хорошо известный и поныне закон Джексона – Вэника, который вводил торговое эмбарго в отношении СССР (разработчики этого закона и не скрывали, что увязывают его с еврейской эмиграцией из СССР).
Тем временем, несмотря на великий исход евреев из Советского Союза, массового антисемитизма в стране не наблюдалось, о чем даже заявил на весь мир (в журнале «Плейбой», декабрь 1972) один из глашатаев либералов поэт Евгений Евтушенко. По его словам: «Абсолютно невозможно быть коммунистом и быть антисемитом, это две взаимно исключающие позиции».
Официальная пресса, если и поднимала на своих страницах еврейскую тему, то исключительно в целях обличения мирового сионизма. В том же державном журнале «Октябрь» (№ 9–10) был опубликован роман Юрия Колесникова «Земля обетованная». Несмотря на то что действие романа происходило в конце 30-х годов, однако всем своим пафосом он был обращен к современности. Например, в нем имелся следующий пассаж, вложенный в уста еврея: «Людей, подобных Ротшильду в Европе и Моргентау в Америке, как известно, не единицы и не десятки. В странах мира их сотни и тысячи. Они владеют большой долей мирового запаса золота. Им принадлежат крупные банки и заводы, фабрики и торговые фирмы... Через них мы имеем реальную возможность решающим образом влиять на политику правительств различных стран, направляя ее в нужное нам русло...» (Стоит отметить, что именно деньгами Ротшильда частично субсидировалась чехословацкая оппозиция в 1968 году. – Ф. Р.)
Однако, продолжая исповедовать политику компромиссов (так называемый «полет двуглавого орла»), советские власти делали определенные реверансы и в сторону либералов, в том числе и еврейского происхождения. Взять, к примеру, творческую интеллигенцию. В начале 1972 года великому сатирику Аркадию Райкину было разрешено вновь выступать в его родном Ленинграде (до этого он больше года в городе на Неве не концертировал), а также записать на ЦТ два фильма («Люди и манекены» и «Аркадий Райкин»). Другому известному советскому артисту – Владимиру Высоцкому – разрешили вступить в Союз кинематографистов СССР (март 1972 года) и сделали его главным социальным бардом страны, а другому барду – опять же еврею – Александру Галичу перекрыли кислород: исключили из всех творческих союзов (Союза писателей и Союза кинематографистов) и запретили гастролировать по стране (отныне он вынужден будет перебиваться исключительно домашними концертами, а в 1974 году и вовсе покинет страну).
Кроме этого, именно в 72-м году у Высоцкого выходит первый твердый миньон (до этого единственная пластинка у певца выходила пять лет назад, в 1967 году) и его утверждают на главные роли в фильмы корифеев советского кинематографа: Александра Столпера (фильм «Четвертый», «Мосфильм») и Иосифа Хейфица (фильм «Плохой хороший человек», «Ленфильм»).
Обе ленты несли в себе острый политический и социальный заряд, несмотря на то что исследовали
