Вот если бы ваша мать к этому времени была советской гражданкой, тогда нет проблем. А так вам надо обращаться в Верховный Совет СССР с просьбой дать вам советское подданство».
Я говорю: «Подождите минуточку, значит, я не женат и не разведен?» (В 1967 году Познер развелся с первой женой и ушел жить к родителям.) «Правильно», – говорит. «И ребенок у меня не ребенок? Я не член партии, конечно?» Он говорит: «Какой же вы член? Конечно, нет. Иностранец не может быть членом КПСС». – «Так я не лейтенант запаса?» – «И говорить нечего!» – «Прописки у меня нет? И вообще меня нет. Вы можете мне дать документ, гласящий, что я не гражданин Советского Союза?» Он говорит: «Пожалуйста». И вот через два дня я получил документ, в котором это написано, со штампом, с подписями. Я сделал пять фотокопий заверенных, спрятал их в разных местах. И до сих пор они у меня есть. Вы думаете, что я здесь, а меня нет, потому что я не гражданин...»
Между тем, разведясь со своей первой женой, Познер мгновенно превратился в одного из самых завидных женихов. Как гласит легенда, посмотреть на него в журнал «Совьет лайф» съезжались невесты из других дочерних изданий, в том числе и из журнала «Спутник». И вот однажды, во время одной из подобных смотрин, Познер встретил красивую женщину – Катю Орлову.
Е. Орлова родилась в Москве, окончила музыкальное училище и горный институт. Рано вышла замуж за очень влиятельного человека: у него была кремлевская «вертушка», персональная машина, государственная дача. В этом браке родился сын Петя. Однако ничего этого Познер тогда не знал и, встретив незнакомую женщину в коридоре редакции, поразился ее красоте, но в то же время отметил полное безразличие на лице. Она прошествовала мимо него, даже не повернув головы, лишь легкая ухмылка скользнула по ее губам. Это удивило Познера, привыкшего к восторженному отношению к своей персоне со стороны слабого пола. Казалось, что покорить сердце такой неприступной женщины никому не удастся, даже такому красавцу, как Познер. Однако...
Вспоминает Е. Орлова: «Девушки, которые были от него в восторге и втайне любили, очень переживали: у него начались неполадки в семье, и изумительно синие глаза вдруг погрустнели. И я решила посмотреть на человека, из-за которого постоянно в редакции проливались слезы – были две женщины, которые, возвращаясь, просто плакали от восторга. Он был очень красив, он и сейчас красив по-своему, но тогда – молодой брюнет с яркими синими глазами, очень красивое лицо, статная фигура... Правда, мои мысли в это время были заняты своей неудавшейся жизнью – я тоже только рассталась с мужем после 10 лет жизни и вообще не очень любила красивых мужчин. Поскольку он был такой красивый, что глаз оторвать было невозможно, то я даже перестала вспоминать о нем. Но вскоре он сам появился у нас на работе...»
Действительно, где-то в середине 67-го Познера перевели из журнала «Совьет лайф» в журнал «Спутник», где Орлова работала редактором, на должность ответственного секретаря. И судьбе было угодно сделать так, чтобы их посадили в один кабинет. Правда, поначалу Орлова игнорировала своего соседа, даже свой стол поставила так, чтобы сидеть к нему спиной. На то были свои причины. В те дни она переживала тяжелую душевную драму, связанную с распадом первой семьи. Прожив 10 лет с мужем, но так и не найдя с ним (а также со свекровью) общего языка, она подала на развод. В итоге от нее отвернулись как собственные родители, так и родня бывшего мужа, которая забрала себе ее сына. Естественно, женщине, угодившей в подобную ситуацию, любой мужчина казался монстром, и мысли закрутить с кем-то из сослуживцев служебный роман даже не возникало. Но жизнь взяла свое. О своем романе рассказывают его непосредственные участники.
Вспоминает Е. Орлова: «Тогда у меня было много поклонников – прошел уже год или полтора, как я была одна. Сегодня это назвали бы сексуальными притязаниями, в основном это были коллеги по работе. Среди них были руководители журнала и издательства, где я работала, – они меня вообще преследовали, как бы наказывая за то, что я шла с кем-то обедать или кто-то провожал меня домой. И Владимир Владимирович возник в моей жизни как человек, который вдруг это почувствовал и встал на защиту. Иногда он провожал меня домой, мы разговаривали, выяснилось, что у нас много общего в отношении к искусству, к музыке. Но то были спокойные дружеские отношения двух людей, попавших в беду. Потом они углублялись, углублялись, и вдруг стало ясно, что нам просто не хочется расставаться...»
Вспоминает В. Познер: «Тот факт, что мы оба были в довольно плохом состоянии, сблизил нас... Полгода просто общались, потом стали иногда видеться вне работы. Я, конечно, к ней ни разу домой не пришел, а сам в это время жил непонятно как: расставшись с женой, мне и в голову не пришло претендовать на площадь – пожил у родителей, потом снимал угол, в общем, довольно не здорово все было... Ну и в канун 68-го года просто сказал: «А может, поедем встречать Новый год в другой город, ну все к черту... Скажем, в Таллин?» – «Поедем», – ответила Катя...»
Вспоминает Е. Орлова: «Мы много путешествовали, но Владимир Владимирович был невыездным – за границу поехать не могли, а, скажем, Эстонию, Латвию, Литву, Грузию очень любили, и каждый раз в гостинице возникали неприятности, потому что мы жили в одном номере, сняв два. Нас это раздражало, и в конце концов мы решили расписаться, но свадьбы не было... (После загса молодожены отправились в ресторан в сопровождении родителей с обеих сторон и хозяйки, у которой снимали комнату. –
Он отдавал почти всю зарплату бывшей жене, чтобы девочку можно было воспитывать (у Познера от первого брака росла дочь Катя. –
Между тем в феврале 1970 года Познер пошел на повышение – он стал комментатором Главной редакции радиовещания на США и Англию Гостелерадио СССР. Работа ему нравилась, и во многом потому, что иновещание подвергалось минимальной цензуре. Уже через три года Познер стал выходить в эфир с ежедневным трехминутным комментарием по поводу внутренних событий в СССР, и визировал эти выходы только один человек – главный редактор. Никакого Главлита, никакой цензуры. Видимо, наверху считали, что ничего опасного в таком положении нет – кто будет слушать московское радио на английском языке, да еще на коротких волнах, да в два часа ночи? Конечно, контроль был, но очень щадящий. Поэтому Познер мог говорить то, что хотел, то, что он считал нужным. Прямой антисоветчины он себе не позволял (все-таки член КПСС), однако кое-какие «вольности» в его исполнении в уши зарубежных слушателей попадали. Но власти об этом не знали. Иначе вряд ли в конце 70-х они сделали бы Познера выездным. Он наконец сумел побывать на своей родине, во Франции, а также в США и ряде других западных стран. Однако длилось это недолго. В 1981 году был ужесточен контроль за иновещанием, и Познер одним из первых угодил в «черные списки», позволив себе неодобрительно высказаться по поводу ввода советских войск в Афганистан.
В июле 1986 года в жизни Познера произошел новый поворот – ему предложили работать на телевидении в качестве политического обозревателя. Почему именно ему? Дело в том, что к власти в Кремле (в марте 85-го) пришел Михаил Горбачев – ставленник либерально- прозападной части высшей советской элиты, которая стала выдвигать на ведущие посты своих единомышленников. В числе их был и Владимир Познер, который прекрасно зарекомендовал себя на поприще конвергенции – то есть сближения либеральных элит Востока и Запада. Короче, Познер принял приглашение Главного управления внешних сношений ЦТ (руководитель – Валентин Лазуткин) и с ходу провел первый телемост – «Ленинград – Сиэтл». Затем был второй телемост между женщинами Бостона и Ленинграда. Потом Познер сделал несколько разовых передач, после чего в конце 1987 года руководство ЦТ (а оно управлялось со Старой площади – из Идеологического отдела ЦК КПСС) доверило ему вести собственную программу – «Воскресный вечер с Владимиром Познером» на московском канале. Правда, пробивалась эта передача с трудом.
Один из заместителей председателя Гостелерадио – В. И. Попов – испытывал лично к Познеру, а также и к его политическим воззрениям большую неприязнь и всеми силами старался не допустить, чтобы у него была собственная передача. Официально он аргументировал это тем, что журналист-международник не
