Мэри задула свою свечу.
— Я думала, что ты можешь ему помочь. Иначе я бы ничего не сказала.
— Понимаю, — сказал Моган. — Но ты никому больше не говорила?
— Конечно нет.
— Совсем никому?
— Дядя, ради Бога!
— Конечно, не говорила. — Моган улыбнулся мягкой улыбкой. — Но вот вопрос: что я могу сделать?
— Как — что? Съездить в Полруан, вызвать береговую охрану, акцизную полицию.
— Хотел бы я, Мэри! Но все не так просто, правда, Джон?
— Почему? — спросил я. Его лицо потемнело.
— Не надо строить из меня дурака, милый мальчик. Я тебе не бристольский боцман. Речь идет о твоем отце, и ты это понимаешь.
— Слушайте, — сказал я. — Я не понимаю...
— Ложь, ложь, ложь. Ты переполнен ложью!
— Дядя! — крикнула Мэри.
Моган выбил трубку на ладонь. Пепел еще светился красным, но он растер его между ладонями.
— Скажи ей, — обратился он ко мне. — Скажи ей, что было в бочках на «Небесном Острове».
— Вино, — кратко ответил я.
— Врешь! — Моган стукнул кулаком по столу. — Не рассказывай мне сказки. Ты думаешь, я не знаю?
— Тогда что? — спросила Мэри таким же гневным голосом.
— Спокойно, девочка.
Моган уселся в своем кресле, будто лев, величаво и уверенно. Он наблюдал за мною глазами, в которых отражались желтые лампы.
— Расскажи нам, — сказал он мягким голосом, в котором чувствовалась скрытая угроза. — Расскажи нам о той ночи, когда вы грузили это вино.
8
ТАЙНА БОЧЕК
— Мы бросили якорь после наступления темноты, — начал я. — В маленькой бухточке. Когда мы спустили лодки и люди полезли в них, отец удержал меня и сказал, что я останусь на судне. Моган прищурился.
— И ты не удивился этому?
— Мне нечему было удивляться. Он сказал, что я буду помогать с бочками на судне.
— Логично. Что дальше?
Моган наклонился ко мне, Мэри сидела рядом с ним, и я вспоминал, как можно более подробно, что происходило той странной ночью в Испании.
Впервые я увидел тот берег на вечерней заре. Утром мы подошли к нему. И тут, примерно в лиге от берега, отец велел лечь в дрейф. Он пригласил капитана и Криджа к себе вниз, и, когда через час послал за мной, чтобы я принес им бутылку и стаканы, они сидели вокруг стола над бумагой, содержание которой для меня осталось тайной. Я спросил: «Почему мы ждем?» Они переглянулись. Капитан Стаффорд, скрестив руки, сидел неподвижно, как вырезанный из дерева. Он выглядел очень недовольным. А отец сказал: «Мы ждем ночи. Они зажгут для нас огонь, который покажет, куда идти». Кридж подтвердил это и кивком отпустил меня.
Саймон Моган нахмурился.
— И это тебе не показалось странным?
— Нет, не показалось. Не забывайте, что я был в море впервые. Мне все было внове.
На закате мы направились к берегу под малыми парусами. Было жарко, люди работали голыми по пояс. Сгустилась ночь, но мы шли без огней, хотя тьма была полная, луна как раз менялась. Этому я удивился, но отец сказал, что причина — пираты, которыми кишат эти воды. Потом он послал меня наверх с замаскированным фонарем. Он сказал: «По моему сигналу откроешь свет в направлении берега, сосчитаешь до пяти и закроешь. Сделаешь это дважды, понятно?» Я ответил, что понятно. «Это наш сигнал,— сказал он.— Они будут знать, что мы приближаемся с честными намерениями». И я полез на мачту.
В этот раз нахмурилась Мэри.
— Даже мне это показалось бы подозрительным, — сказала она.
— Мне это и казалось подозрительным,— согласился я.
Но все происходящее было весьма романтично. Бриг скользил по воде в полной тишине, воздух, казалось, звенел от нависшей опасности. Я ожидал пиратов и видел их повсюду. Темные тени лодок внезапно выныривали у борта, немедленно превращаясь в верхушки волн при более внимательном взгляде. Затем я увидел свет прямо по курсу у самого уровня воды. Отец крикнул: «Дай свет!» — я открыл створки, и все вокруг меня: мачта и оттяжки, натянутый ветром парус — запылало в золотом сиянии. Створки захлопнулись, открылись снова, и, когда я окончательно закрыл лампу, освещенный такелаж все еще горел и двигался перед моим взором. «Пошел!» — крикнул голос, и загрохотала якорная цепь, якорь с всплеском пронзил поверхность и устремился ко дну. Звук отразился от берега. Я не мог видеть, как «Небесный Остров» медленно поворачивался против ветра. Бедняга Дэнни Риггинс руководил спуском немногих поднятых парусов. Затем были спущены на воду лодки, и я увидел, как отец уплывает в ночь.
— Слышал ты какие-нибудь голоса с берега, какие-нибудь звуки?
— Нет. Мы были примерно в полумиле от берега. Лодкам понадобилось около часа, чтобы вернуться.
Мы прислушивались, ожидая их возвращения. Все, оставшиеся на судне, стояли у борта, ожидая и вслушиваясь в ночь. Мы были маленьким мирком во тьме. Корабль молчал, паруса сгрудились у рей и оттяжек. Старик Кридж определял время по звездам. Он то и дело смотрел вверх. Потом мы услышали слабое поскрипывание весел. «Дай свет!» — сказал мне Кридж, и я откинул створки. Появились тяжело нагруженные бочками лодки. Люди в них были молчаливые и мрачные, что странно, когда моряки и вино так тесно соседствуют. Бочки пошли на судно, лодки снова отчалили во тьму. Они сделали четыре ходки, прежде чем работа была завершена.
Моган кивнул:
— Сорок бочек. Около того.
Лодки были подняты на борт, верхние и передние паруса захлопали и надулись ветром. Якорную лебедку моряки вращали без обычной песни, в тишине. Якорь, роняя грязь и водоросли, вернулся на место. Кридж сначала осаживал судно кормой по ветру, затем развернул бриг, добавил парусов, и к тому моменту, когда забрезжил восход, мы были дальше от места погрузки, чем предыдущим вечером.
— И это все? — спросил Моган.
— Все.
Он вздохнул. Мне это напомнило затишье перед бурей. Он барабанил пальцами по подлокотнику кресла, и его пальцы напоминали марширующих солдат.
— Теперь я спрошу тебя снова, в самый последний раз. Что было в бочках?
— Вино. Моган фыркнул:
— О да, там было вино, верно. Ничего, кроме вина в трети бочек. И понемногу в остальных. Бутыль, две...
— Бутыль?
— Да. Как раз достаточно, чтобы удовлетворить любопытного таможенника, которому вздумается проверить содержимое. А под вторым дном, в опилках, чтобы не было стука, слиток золота. Или пакет бриллиантов.
— Нет! — воскликнул я.
