так, что я пропотел. Дед родной меня с дуру палкой в темя огрел. А бабуля родная с криком: “Сгинь, сатана!” Из ведра, у сарая, мне плеснула дерьма. И бежал я по лугу в лес, где много зверья. Но и те от испуга покусали меня. Осень стылая ближе, гонят все со двора. Довалялся я в луже! Постоял у плетня! (17 июля 1983)
Кроме пародий, коих я за то лето-осень 83-го настрочил несколько десятков, я также баловался и разного рода юморными поэмами, подражая то Высоцкому, то вообще неизвестно кому. Сочинялись они легко, иной раз за несколько минут. Сегодня я бы так уже не написал. Темы для своих поэм я брал с потолка, но иной раз они рождались под впечатлением каких-нибудь событий, виденных мною. Например, однажды я был свидетелем, как на Комсомольской площади вокзальная проститутка “клеила” мужика. Я пришел домой и за считанные минуты накатал поэму, правда для рифмы перенеся ее действие в другое место. Так на свет 21 ноября 1983 года родилась поэма “На вокзале Павелецком…”.
На вокзале Павелецком, возле пригородных касс, я столкнулся с несоветским чуждым образом для нас. Кушал сладкую помаду, так как был с утра не сыт, вижу, вдруг, чужая баба на меня глаза косит. А как кончил я с помадой, эта самая ко мне: “Слышь, не хочешь с голой бабой поразвлечься кое-где?”. Я хотел ей дать по морде за буржуазно-правый крен, я ведь, братцы, в своем роде старый член ВЛКСМ. Предлагая мне соблазны, эта баба несла муть, и вакциной буржуазной разлагала нашу суть. Эти всякие чулочки и другие секс-места, может, всяких били в точки, только, братцы, не меня. Я в своих желаньях выше, что мне лифчик и капрон, я достаточно наслышан про коварный закардон. Там у них такие страсти подготовят мужику, глядь, и ты в коварной пасти Фэ Бэ Эр и ЦРУ. Но себя я был сильнее, притворился, что дурак, Я решил быть похитрее, чтоб узнать, что хочет враг. И поэтому тревожно я спросил напрямоту: “Как же это все возможно? Я вас, тетя, не пойму”. Только эта баба знала, Как себя со мной вести, прямо тут и показала, что другие бы ни-ни. Ох, как трудно быть в разведке понял я со вздохом “ах”, как увидел я прищемки на капроновых чулках. Но не сбить ничем с дороги комсгруппорга-вожака, даже если б свои ноги она выше задрала. Я спросил правдоподобней: “Слишком темные дела. Можно ли узнать подробней про расценки на места. Потому как я учуся и степуха 30 рэ, знать хочу, где очутюся и чего покажут мне”. “Эх ты, жадный пэтэушник — начала меня склонять. — Чтоб увидеть — надо двушник, а потрогать — уже пять. Ну, а если дело круто и захочется “того”, 10 рэ отдашь без звука, так как сразу сделал все”. Видит враг я мнуся, вроде, и на раны сыплет соль. Ну, а я вхожу все боле в героическую роль.
