страховка… А то еще поскользнешься, как один из булгаковских персонажей». – «А что там, на крыше?» – последовал вопрос журналистки. «Там такой чистый воздух!..» – ответила Пугачева.
Вот почему те образы, которая создавала на сцене Пугачева, многих людей из числа консерваторов откровенно… пугали. Как высказалась на этот счет на страницах «Советской культуры» учительница из мордовского городка Краснослободска Е. Конкина:
«Я не могла бы довериться человеку, кумиром которого, властителем дум которого является, скажем, сценический герой песен В. Леонтьева или А. Пугачевой. Прошу понять меня правильно. Я не имею в виду самих исполнителей и ничего не хочу сказать о них плохого. Но те образы, которые они создают на сцене, как-то настораживают. Раньше они просто смешили, теперь немножко пугают…»
А вот мнение с другого «берега» – с либерал-прогрессистского, которое принадлежит журналистке «Комсомольской правды» Ирине Руденко (именно она и брала то интервью у Пугачевой):
«Она (Пугачева. –
Она знает: он, воздух, – еще выше».
Мы-то знаем, к чему приведет это прекраснодушие либеральных интеллигентов, мечтавших о свободе, – к развалу страны. Пока сохранялся баланс интересов между консерваторами и прогрессистами (как в политике, так и в культуре), то это не позволяло лодке перевернуться. Но затем началась перестройка, и к власти пришел ставленник либерал-прогрессистов Михаил Горбачев, а не выдвиженец консерваторов Григорий Романов. В итоге этот прогрессист, вместо того чтобы давать людям свободу постепенно, дозированно, отпустил вожжи, предоставив полную свободу действий своим сподвижникам – либерал- прогрессистам. Лодку перекосило на одну сторону, и она в итоге перевернулась и утонула (вместе со многими ее седоками, кстати). А начиналось-то все с невинного желания либералов «пробить крышу и глотнуть свежего воздуха».
Возвращаясь к хитам Ротару и Пугачевой образца 83-го года, отметим, что Пугачева к их создателям относилась более пренебрежительно, чем Ротару. У той вообще конфликтов с композиторами и поэтами, писавшими ей песни, было очень мало (самый громкий – с Евгением Мартыновым). У Пугачевой подобных историй было куда больше: тут и скандалы с композиторами Микаэлом Таривердиевым и Александром Зацепиным, с поэтом Леонидом Дербеневым (после Сопота-78) и т. д. Вот и с автором своих лучших песен Раймондом Паулсом Пугачева вела себя вызывающе, что, собственно, и стало поводом к тому, чтобы их альянс развалился. Например, про песню «Миллион алых роз», которая вознесла Пугачеву на новую ступеньку в ее популярности, она отзывалась следующим образом: «Чем больше я не любила «Миллион алых роз», тем популярнее она становилась».
Собственно, считать так Пугачевой никто не запрещал – дело тут в другом: в публичном выражении своих чувств, когда подобное говорится в присутствии автора песни. В данном случае речь идет о Раймонде Паулсе. Естественно, ему такие высказывания не могли понравиться. Много позже он выскажется на этот счет следующим образом:
«Пугачева всегда старалась про мои песни в моем присутствии сказать что-то пренебрежительное. Это такой ее стиль… барский, что ли? – всех под себя. Хотя она понимала, что у публики она имела успех большой с этими песнями…»
Заметим, что песня «Миллион алых роз» в те дни звучала в теле– и радиоэфирах столь часто, что действительно можно было ее разлюбить. Однако широким массам она продолжала нравиться, свидетельством чему были мешки писем, которые приходили на Всесоюзное радио и Центральное телевидение с просьбами повторить ее снова и снова. Ажиотаж спадет чуть позже – когда свет увидит миньон с этой песней и многие люди, приобретя ее, смогут наслаждаться любимым произведением самостоятельно, без посторонней помощи. В этом споре песня Ротару «Меланхолия», конечно, уступала «Розам», хотя, по-моему, обе они друг друга стоят – одинаково хороши.
Кстати, концертные ставки у Ротару и Пугачевой в ту пору были неодинаковые: если у первой, как у народной артистки, ставка была более 50 рублей, то у Пугачевой – 47 рублей 50 копеек.
Тем временем 29 апреля в «Московском комсомольце» появился очередной выпуск «Звуковой дорожки». В нем впервые после долгого перерыва был опубликован пусть куцый, но все же хит-парад самых популярных дисков и миньонов страны (за октябрь – декабрь 1982 года). Начнем с первых. Согласно этим данным, на 1-м месте располагался «гигант» ВИА «Пламя» под названием «Час пик», общий тираж которого составил 4 миллиона экзампляров. На 2-м месте по популярности расположился двойной альбом Аллы Пугачевой
Среди миньонов ситуация выглядела следующим образом: 1. «Жизнь» (Юрий Антонов, 6 млн); 2. «Маки» (Юрий Антонов, 5 млн);
Совсем иначе выглядел хит-парад лучших грампластинок за январь – март 1983 года. Здесь среди дисков-«гигантов» лучшим оказался «двойник» Аллы Пугачевой
Среди миньонов лучший результат был у Аллы Пугачевой – три пластинки. Полностью список выглядел следующим образом: 1. «Маки» – Юрий Антонов
В апреле – мае Пугачева дважды съездила за рубеж: в Югославию и Швецию. В первой она дала несколько концертов в Белграде, во второй – снялась в нескольких телепередачах, а также встретилась с бывшими участниками группы «АББА» Бьерном Ульвеусом и Бенни Андерссоном.
Что касается Софии Ротару, то она побывала совсем в иных краях и встречалась с другими людьми. Вместе с «Червоной рутой» она съездила в Канаду, где участвовала в культурной программе, проходившей в рамках работы советского павильона на международной выставке «Человек и его мир» в Монреале. Там Ротару и ее коллективом в течение месяца было дано более 40 концертов в разных городах. В основном на них приходили русскоязычные люди – представители украинской диаспоры, которых в Канаде очень много. Правда, были среди них и такие, кто участвовал в пикетах протеста против выступлений Ротару. Пикетчики называли ее «продавшаяся коммунистам» и трясли плакатами «Геть с Канады!» («Убирайся из Канады»). Был даже эпизод, когда кто-то из этих пикетчиков пробрался в гримерную Ротару и похитил ее личные вещи перед самым концертом. Однако выступление все равно состоялось.
Были и другие встречи с тамошними земляками, о которых сама певица потом поведает журналистам, вернувшись на родину. Приведу один из таких ее рассказов:
«Встреч за наше неблизкое путешествие от Монреаля до Ванкувера было множество. Долго вспоминалось, как после концерта зашел седой, осанистый мужчина. Представился земляком и обстоятельно стал рассказывать, какая у него ферма, сколько коров и земли. Видимо, не понимал он, что ни к чему мне эти подробности. Честно говоря, я уже искала предлог распрощаться, когда он вдруг пристально взглянул на меня и спросил:
– А в Мамаевцах вы бывали?
– Да, конечно, в свое время побывала во многих селах области.
– А колодец в конце деревни, такой с журавлем, видели?
И тут мне пришлось рассказать, что село Мамаевцы, ныне Новоселки, раскинулось над трассой, как писанка, и каждый двор чистый и ухоженный, хаты – как маленькие дворцы. А колодца с журавлем не припомню, потому что колодцы тоже с резными крышами.
