там были. А Валерке за сборную играть. А мы на море. В гостиницы не селились – чтобы не засекли. Сняли сарай у бабки. Железные кровати, матрасы на них, и все. Днем особенно не светились. Гуляли в основном ночью. У нас все было культурно. Мы и с девчонками всегда вели себя элегантно.
Когда вернулись, договорились: ты меня не видел, я – тебя. Разбежались. Валерка – в сборную, я – в баню. Иду, навстречу Игорь Численко: „Как на море-то? Чего меня не взяли?“ Я говорю: „Игорек, какое море? Ты о чем?“ Он: „Да ладно, все знают, что вы на море с Валеркой были“. Прихожу на работу, на завод Лихачева. „Миш, ты где был-то?“ Говорю: „Болел. Консервами отравился“. А Валерка еще подсказал, где справку взять. Я справку отдаю, а Вольский, парторг завода, мне на это: „Ну, ты хорошо травишься! Чем, осетриной?“ Я: „Какой осетриной? Килькой в томатном соусе“. А он пачку фотографий на стол. Кто-то с завода был в Сочи и заснял нас во всей красе: с шашлыком и „Киндзмараули“. „Ну, – говорю, – извините, виноват“. И пошел. В Сибирь…»
Посуэло после этого скандала действительно вынужден был уехать из Москвы в Читу, где устроился работать на шахту. Воронина тоже по головке не погладили – хорошенько пропесочили в центральной прессе. 25 августа 1967 года в «Комсомольской правде» было напечатано открытое письмо комсорга сборной СССР по футболу и коллеги Воронина по столичному «Торпедо» Анзора Кавазашвили. Письмо называлось хлестко: «Одумайся, Валерий!» Привожу его текст полностью:
«Я решил написать тебе, Валерий, хотя, в общем-то, странно прибегать к такому способу общения, живя в одном городе, играя в одной команде, которая всегда была для нас вторым домом. Впрочем, с некоторых пор коллектив твоих товарищей по команде, кажется, стал тяготить тебя. Образно выражаясь, ты сегодня превратился в „блуждающего полузащитника“, а говоря точнее – пустился в бега от коллектива и семьи. Некогда комсомольский вожак команды, ее капитан, ты нынче забыл о чести спортсмена, о добром имени многотысячного коллектива физкультурников автозавода имени Лихачева.
Не так давно ты совершил самовольный вояж на черноморское побережье. Как и прежние твои подобного рода отлучки, сошел он тебе с рук. Еще бы, „Воронин есть Воронин“ – считают иные руководители Центрального совета спортобществ, курирующие наш футбол. Подобное потакание и привело к тому, что снова фамилия Воронин, а заодно и столь дорогое и близкое всем нам имя „Торпедо“ склоняются на все лады. Клуб действительно переживает трудное время. В этом сезоне нам редко удавалось показывать свою „торпедовскую игру“. Причин тому немало. И вот чтобы разобраться в каждой из них, несколько дней назад все игроки коллектива вместе с партийным, профсоюзным и комсомольским активом завода обсуждали положение дел в команде. Все без исключения ребята пришли на это собрание. Не было среди них только тебя, Валерий. А ведь к твоему слову, слову ведущего игрока, члена сборной команды страны, конечно, прислушались бы молодые футболисты.
Признаюсь, меня твое отсутствие огорчило, но не удивило. Это не единственный случай, когда ты подвел коллектив. Вспомни, что ты не явился на наш недавний кубковый матч с московским „Динамо“, вынудив тем самым выйти на поле травмированного Стрельцова, которому врачи запретили пока выступать. Конечно, мы могли бы проиграть этот матч и вместе с тобой, как терпели поражения в этом сезоне, выступая в своем лучшем составе. Но сейчас речь не о потерянных очках, забитых и пропущенных голах, а о тебе, нашем товарище, сбившемся с пути. Мне долго не было понятно, чем ты руководствуешься в своих поступках. Но сегодня я знаю точно: только одним – сознанием полной своей безнаказанности.
Тебе многое прощается, Валерий. Прощали тебе прошлые твои грехи прежние тренеры. Но каждый раз, дав очередное обещание исправиться, ты вновь и вновь подводил и их, и команду. Так ты подвел сейчас и нашего наставника. Кстати, вспомни, ты был одним из первых, кто назвал кандидатуру нового тренера Валентина Кузьмича Иванова, своего недавнего партнера по „Торпедо“ и сборной команды страны. И вот первым ты и наносишь ему удар.
Было время, когда мы любовались твоей игрой, гордились тобой, узнав о твоем включении в состав сборной команды Европы. Но столь громкая слава оказалась для тебя непосильной ношей.
В редакции „Комсомольской правды“ мне показали немало писем любителей футбола с одним вопросом: „Что случилось с московским „Торпедо“ и почему в последних матчах не выступает Валерий Воронин?“
Думаю, что лучше всего на них сможешь ответить ты сам, если сумел за это время дать правильную оценку своим поступкам».
От коллектива редакции это письмо прокомментировал Ю. Арутюнян. Приведу лишь небольшой отрывок из этой публикации: «…Я убежден, что автозаводцы найдут в себе силы не только подняться выше в турнирной таблице, но и поднять вместе с собой тех футболистов, которые, подобно Валерию Воронину, так низко опустились. Ну а если Валерий не примет протянутой руки товарищей, от имени которых к нему обратился Анзор, то пусть пеняет на себя. Когда-то „Торпедо“ вышло из прорыва, потеряв шесть игроков. Сейчас же речь идет об одном. Пусть даже таком знаменитом, как В. Воронин».
К сожалению, эта публикация так и не смогла изменить траекторию трагической судьбы Валерия Воронина. Спустя девять месяцев после ее выхода – в мае 1968 года – Воронин, находясь в нетрезвом состоянии за рулем собственной «Волги», попал в тяжелую автокатастрофу близ Коломны. Состояние футболиста было критическим, во время операции у него дважды наступала клиническая смерть. Но врачи все же спасли жизнь 29-летнему спортсмену. Правда, о продолжении карьеры футболиста теперь можно было забыть навсегда. А для человека, который единственным смыслом жизни считал для себя футбол, этот вердикт врачей был равносилен смертному приговору. И Воронин навсегда «потерял себя». Его загулы стали постоянными, многие бывшие друзья и коллеги отвернулись от него. Но судьба отмерила ему еще 16 лет жизни. В последние годы своей жизни Воронин буквально предчувствовал, что его ждет трагический уход. Не зря он часто повторял своим друзьям: «Я, как Володя Высоцкий, умру рано, не намного его переживу».
9 мая 1984 года в 8.15 утра Валерия Воронина найдут с разбитым черепом рядом с Варшавскими банями у проезжей части автодороги. Врачи предпримут все возможное, чтобы спасти его, но все их попытки окажутся безрезультатными: 21 мая Воронин скончается.
А вот еще один пример эффективности советской прессы – случай с азербайджанской футбольной командой «Нефтчи», которая представляла свою республику в высшей лиге.
Эта история началась 9 августа 1968 года, когда в «Советском спорте» была помещена статья под названием «Когда вежливость вне игры». Статью предваряло письмо бортпроводника Б. Пустовалова, который волею судьбы оказался в одном самолете с футболистами бакинского «Нефтчи». В письме рассказывалось о безобразном поведении некоторых игроков команды, которые устроили дебош на борту самолета, в котором они летели из Ташкента на родину. Предыстория этого скандала была следующей.
Накануне инцидента (20 июня) бакинцы играли очередной матч чемпионата СССР с «Пахтакором» и проиграли 1:2. Естественно, настроение у бакинцев было не ахти, а тут еще дикая жара почти под сорок градусов и задержка вылета на целых шесть (!) часов. Короче, когда лайнер поднялся в небо, обстановка на борту была накалена до предела. Требовался только повод, чтобы разгорелась буча. Этим поводом стало поведение одной из пассажирок. Не успел самолет подняться в небо, как одна из женщин стала жаловаться, что ей плохо. Она просила воды, хваталась за сердце. Сидевшие рядом с ней несколько футболистов стали требовать у бортпроводников немедленной помощи. Но что те могли предложить: разве что воды принести и дать таблетку от сердечной боли. Остальная помощь могла быть оказана пассажирке только после приземления. Далее послушаем рассказ самого Б. Пустовалова:
«Конечно, жара делала свое дело, но ведь в самолете было еще около 80 пасажиров. Всем было нелегко, но тем не менее никто не опустился до откровенных скандалистов. Я попытался успокоить футболистов. К этому времени они уже забыли, ради чего устроили шумное состязание в грубости.
„Он еще разговаривает! Ты, сопляк, да ты знаешь, с кем говоришь?“ – К голосам тех двух, кто начал скандал, присоединился третий. А потом… Реплики типа „заткнись!“, „ноги переломаю!“, „последний раз летишь…“ были далеко не самыми крепкими.
Знаете, нашелся все же человек, попросивший у меня извинение. Он зашел к нам на кухню и сказал: „Понимаешь, жара, задержка. Да и проиграли вчера. Вот нервы и сдали. Ты уж не сердись на них“. Но когда я спустя пять минут вошел в салон и вновь подвергся оскорблениям, он промолчал. Остановить расходившихся друзей у него не хватало смелости.
Вот так, в один прием, футболисты растоптали сложившееся у меня о них доброе мнение. Я сейчас думаю о том, что эти люди должны защищать честь нашего спорта, и никак не могу представить себе их
